В Питер – по любви-2

НИ-ЧЕ-ГО не хочется…работать не хочется. Не хочется вылезать из постели и делать добрые дела. Хочется валяться в подушках, гладить кота, трескать сливочную помадку и мечтать о тонкой талии, ярком солнце, двух неделях отдыха, где-нибудь на юге Франции.

И мужчине с профилем римского легионера.

– Вы принимали меня за идиота, а на самом деле – я просто притворялся. Я его специально включал, – сказал мне один милый впечатлительный мужчина, тащивший тяжкое бремя руководителя одного широко известного в узких кругах издательства.

Прикинула, как все эти полгода в нем – в энергосберегающем режиме! – горел, мигая, «специально включенный идиот". На аварийке.

Любимый советский анекдот: начало 80-х. Приходит мужик с авоськой в мясной отдел продмага, высыпает на прилавок гвозди, деревяшки, кости, остатки шерсти и не своим голосом кричит:

– Что это, спрашивается?! Что Вы мне вчера по талонам продали?!

Продавщица (невозмутимо):

– Вот только не надо здесь орать! Что у Вас в продуктовой карточке написано? Так и есть! Собачатина 4-й категории. А собачатина 4-й категории, к Вашему сведению, рубится вместе с будкой!

Сказка рядом....Как подумаешь, что работаешь наискосок от того здания на Гороховой, в котором некогда лежал на диване сам Илья Ильич Обломов – угасающая совесть русской патриархальной жизни – захватывает не только дух, но и часть головного мозга, ответственную за память!

В этом, наверное, и есть основной изъян российской ментальности – всегда извиняться за свое прошлое. Крушить памятники. Переписывать историю. Стесняться вчерашних героев…Будто придет кто-то чудовищно авторитетный и по башке за это даст…Противно, аж жуть!

Устала от холода и беспросвета. Мотаешься все выходные по городу, смотришь "подходящие" для аренды варианты. А потом объясняешь коту, что его маргинальное существование, практически "нон грата", приравнивается при съеме жилья к хранению наркотиков в особо крупных размерах…Шутка ли – восемь кило!

Эти квартиры и комнаты не предназначены для жизни…В них можно разводить кур и кроликов, клонировать хомячков, хранить боеприпасы и старую мебель. Можно даже устроить закрытый бордель для "своих". Для тех, кого не смущает запах старья, и кто никогда не моет руки перед едой. Короче, я в шоке, народ. Я в шоке и в тихом ужасе. Мы с котом уже готовы стать бродячими артистами. Моральный закон – во мне, звездное небо – над головой.

Пару лет назад ко мне в друзья в ВК попросилась одна милая барышня. Долго ставила мне скобки в каждом посте, охала, ахала, а потом попросила оценить свои "перлы" и прислала "Притчу про муравья" …на восьми листах!

– Ну, как? – спросила она меня через пару часов. – Правда, слезу вышибает?

Я ответила честно. Попала в бан. С тех пор опасаюсь оценивать чужих "муравьев".

"Картинки с выставки": в продмаге над корзиной с пасхальной выпечкой – ценник "Кулич пасхальный, освященный. Цена 75 рублей". Над соседней корзиной – "Кулич пасхальный. Цена 60 рублей". Путем несложных арифметических действий можно вычислить, что 15 рублей мы доплачиваем за переход "просто кулича" в категорию "кулича сакрального"…

В этой связи вспоминается почему-то Антон Палыч с его "Помилуйте, а за что же еще 75 рублей? – Как за что? За любовь…".

А впереди всех нас ожидало капризное питерское лето. Для одних оно было насыщено криками чаек за окном, ливневыми дождями, грозами, умытыми фасадами причудливых старинных домов, разноцветными зонтиками…А для других – внесезонным мерцанием голубого экрана монитора. Потому что для виртуально зависимых людей и дожди сплошь – косые, и чайки кричат на пол-октавы ниже.

Работаю на авторском проекте «Дети Блокады». Встречаюсь с удивительными людьми, которым пришлось пройти через тот Ад....Узнаю, что у городской детворы за первый блокадный год успели сложиться и свои байки. И крысы фигурировали в них на первых ролях. Вот и маленький Веня Блохин еще тогда усвоил, что с крысой надо дружить, тогда она не набросится и ночью не сожрет. А быть съеденными крысами измученные голодом дети боялись не меньше, чем бомбежек.

– Популярна была, например, такая байка, – вспоминает Вениамин Александрович. – Ехал мужик на лошади на продовольственный склад, а дорогу ему тысяча крыс переходила – на водопой шли. Крысы прошли, а после себя оставили два скелета. Ох, как мы тряслись от таких рассказов! Поэтому пятилетний Веня благосклонно разрешил крысам играть в свои игрушки. Крысы альтруизм мальчика оценили. И каждую ночь катали по паркету стеклянные игрушечные яйца – новогодние украшения. Как-то мама Мария Леонидовна нашла одно из них – изрядно подъеденное…Крысы тоже голодали.

Дням рождения и радуешься-то только в детстве! Прям, как дурак! Или как дура. Накануне этого расчудесного дня почти не можешь уснуть. Боишься пропустить самое важное – торжественный момент выноса подарков. Подарки начинают вносить с раннего утра. Сначала мама – платье и куклу. Ты, сонная, выползаешь из-под одеяла, берешь куклу и подставляешь для поцелуя…нет не губы, нет, все, все лицо.

Мама расцеловывает тебя так, будто это – первый из твоих "дней рождения" – лоб, нос, щеки, глаза. – Ты– мое сокровище, – говорит она и пытается расчесать твои спутанные волосы. – Давай наряжаться, дочка, гости ждут…За большим праздничным столом собирается вся семья. – Да вы сдурели – ребенку такой кусок торта класть! – ругает моих родителей прабабушка. – Сейчас все слопает, и – караул! Физиономия "зацветет"! – Пусть цветет, Серафима Михайловна, – вступается за меня дед. – Наисвежайший торт. Я сам, сам выбирал.

На диване в гостиной разложены и другие платья. – Не надевайте на Юлочку синее, она сегодня бледненькая как стена, – говорит бабушка. – Нина, стены – зеленые, – снова включается дед. – А на синем – богатый атласный воротник с брошью. Пусть наденет его.

– Мы наденем бордовое, – упирается бабушка. – И бантик повяжем. Беленький!

– Сколько их вообще, этих платьев? – грозно спрашивает возвратившаяся с кухни пра-пра.

– Пять, – небрежно отвечает бабушка, поправляя тугие локоны. – Потому что к лету девочка из них уже вырастет. – Израстет, – зачем-то добавляет дед. – Хоть и взрослые уже, а – дураки, – бормочет пра-пра и возвращается со мной на кухню. Распаковывать целлулоидное детское счастье.

Отмахнувшись от очередного поклонника в переполненном метро, сделала для себя неутешительный вывод, что на меня западают, в основном, "дети", пенсионеры и мужчины среднего возраста со средним интеллектом.

Как сказала одна мамина хорошая знакомая: "Светочка, а тебе не кажется, что на этом фото твоя Юлечка похожа на маленького Ленина?". Я услышала и полночи проплакала. Что я – и не девочка вовсе, а реинкарнированный Ильич.

Некоторые мужчины фразу "Я люблю тебя" произносят в паре с фразами: "Сколько тебе нужно денег, чтобы ты смоталась погулять и хотя бы на время оставила меня в покое?", "Ты же знаешь, что все мои вечерние задержки – исключительно по работе, поэтому не надо истерик", "И буду всегда любить, даже еще сильнее, если ты, наконец-то заткнешься, и дашь мне посмотреть этот футбольный матч". Или коротко "Сходишь за пивом?".

-А давай мы закажем тебе еще один кусок торта? Трюфельного? – спросил едва знакомый мужчина. – Как ты на это смотришь? – Я украдкой поймала свое отражение в зеркале кафе и отрицательно завертела головой. – Нам трюфельный и молочный коктейль, – диктовал мужчина официанту. Я улыбнулась улыбкой раненого шрапнелью селезня. Другой у меня в последнее время не бывает. – Два куска, – уточнил мужчина, пожалев селезня. – И побольше, побольше шоколада. Моя девушка, оказывается, умеет улыбаться.

-Ну, а плакать – это вообще последнее дело! – голосом "Пионерской зорьки" прокричала в телефон подруга. – Ты просто выйди на улицу, подставь лицо весеннему солнцу и радуйся жизни!..Вышла, подставила, стряхнула с очков дождевые капли, запахнулась, съела леденец, всхлипнула, остановила маршрутку, поймала на плеере "Let it be" , вернулась и…заснула счастливой.

Трясусь утром в троллейбусе. На одной из остановок входит пожилая супружеская чета. В руках у женщины – букет белых хризантем. Супруги едут молча. За остановку до Серафимовского кладбища женщина звонит кому-то по "мобильнику": "Ну, что, мы с Колей подъезжаем. Скажи Тамаре, что цветы покупать не надо. Коле вчера подарили на юбилей, я их с собой взяла".

Почему из всех пьес Александра Николаевича Островского я более всех люблю "Бесприданницу"? Это – единственная пьеса мэтра русского театра, которая выстроена четко в соответствии с канонами классической древнегреческой трагедии. Она – на века.

Есть некий женский образ, скорее, условный, который служит в пьесе своеобразным

медиатором…Как скатерть-самобранка или гусли-самогуды…Через его "функционирование" в пьесе (жизни в нем нет) удобно раскрывать всю мерзость мужских поступков…А мужики-то, кого ни возьми, все – боги первого и второго плана! Роняют кубки, трясут мошной, сражаются на мечах…игрушечных. Бедная, измотанная предательствами девочка – тоже кукла, которой можно оторвать руку, ногу, свернуть ей шею – она не чувствует боли…Она – призрак. Она умерла еще в первом акте…

Бесполезно спрашивать мужчину, который обошелся с вами дурно, почему он так поступил.

– Ты вошла…такая красивая…мне сразу же захотелось тебя сломать!

Амели Нотомб в "Чудовище" ставит под сомнение бескорыстие любви Квазимодо к Эсмеральде. Как он мог влюбиться во внешнюю оболочку, в эту лживую красоту, когда любая цыганка – комедиантка! Она играет, в том числе – чувствами. И безобразие Квазимодо – ему не оправдание. Он знает, что безобразен, поэтому все его поступки имеют двойное дно: люди думают, что красота ушла внутрь, поэтому все, чтобы он ни делал, не может быть дурно. А этим можно манипулировать. Есть в романе еще один занимательный эпизод: монолог быка, раздирающего жертву. Почему он делает это? Потому что жертва – хрупкая, красивая, невинная девушка. Уничтожить ее, сломать, разорвать, превратить ее нежное тело в месиво – все это имеет скрытый сексуальный подтекст. Все, чем мы не можем полноценно обладать, владеть, властвовать – подлежит уничтожению. В крике жертвы слышится сладостный рев победных труб! Тебя больше нет, я уничтожил тебя – есть ли для воина награда достойнее?

Июнь 2012. Утро выдалось бодрым. Стрижи парят так, что уже искромсали воздух в труху, "по небу тучи бегают", радио бубнит, что "воздух прогреется до 23-х тепла". Тепла же хочется совсем другого. Но солнца, так и быть, настоящего.

Август в самом разгаре. Около получаса проторчала на берегу заброшенного пруда, с замиранием сердца слушая местных "царевен". Такой полифонии позавидует даже именитый народный хор! Эйфорию прервали два пьяных в драбадан мужика, не поделившие недопитую бутылку.

Если мыслить клише, то можно жить припеваючи. Без критического детерминизма – в плане оценки окружающей тебя среды – и типично ницшеанского самоанализа. А главное – не связывать женское счастье с самодостаточностью, умом и красотой. Помню, у нас во дворе жила Люда-дурочка, так ее глаза всегда светились счастьем. Рядом с мужем – с такими же недоразвитыми ментальными функциями – и тремя детьми. Заготовок в жизни нет.

Возвращаюсь из парка домой, впереди – троица: мальчик, лет 10-12, и две женщины, лет 35 и 60. Полилог.

35: Костя, расскажи бабушке Рите, какую машину ты хочешь купить, когда вырастешь?

12: Гелендваген.

60: А что это за машина такая?

12: Джип.

60: Молодец. Вот давай, хорошо учись, выполняй свою мечту.

12: Воплощай. Правильно говорить – "воплощай".

Захотелось его обнять!

Из торговых сетей на Апрашке лихо улетают дождевики! Расхватали почти все, что годами томилось на складах. Туристы увозят их из Питера в качестве сувениров. Особым спросом пользуются те "клеёночки", которые больше напоминают плащ-палатку и скрывают своих владельцев целиком. Еще бы карманчики у них были. Непроницаемые.