В Питер – по любви-2

Под фляжку с коньяком.

Июнь 2017. «За окном с утра серый дождь стеной". Правда, не с утра, а с ночи.

Мега-грустные коты, прижавшись мордами к окнам, следят за дождевыми каплями. Такими же мега. Словом, один месяц лета почти прожили. Как говорила пра-пра – благословясь…

Поняла, что героически победила арахнофобию, когда сегодня вместо того, чтобы заорать, увидев спускающегося мне прямо в руки паука, тактично объяснила ему, что он выбрал не лучшее время для знакомства.

Посмотрела старый добрый французский триллер «Ад». Вот она, разница в менталитетах!

Жена-француженка – мужу, пропадавшему черт-те где пару дней:

– Посмотри в мои глаза, болван? Разве ты не видишь, что я плакала? Из-за тебя, между прочим, плакала!.. Наша бы просто молча достала сковороду. И вряд ли после этого психологического этюда он когда-нибудь еще смог увидеть ее глаза. С травмой-то. Черепа.

Конец сентября. Наступила самая любимая моя погода, любимая, потому что после затяжных летних ливней стало вдруг холодно и сухо. "Воздух легок и чист. И замерзла река". И думается только о хорошем. Например, о том, что скоро все вокруг станет желто-оранжевым, а эти цвета – по тесту Люшера! – склонят меня на совершение импульсивных действий! И, может быть, я – наконец-то! – влюблюсь! Может.

-Саша, давай пропустим тетеньку вперед, – учтиво открыл передо мной дверь в парадную пьяненький молодой человек, отодвинув в сторону девочку, лет десяти.

– Спасибо, – поблагодарила я. – За "тетеньку". – Ну, хотите – "девушку"? – забегая вперед меня, улыбнулся парень. – Нет, девушку, уж точно, не хочу, – ответила я, стряхивая с зонта дождевые капли. – Спасибо…Парень замер на пару секунд и обратился к девочке:

– Саша, а какой сегодня день? – Пятница, 11 мая, – отчеканила Саша, нажимая кнопку вызова лифта. – Сегодня нет никаких праздников? – продолжил парень, поправляя на Саше рюкзак.

– Вроде, нет, – ответила Саша, уклоняясь. – А почему ты спрашиваешь? – Просто тетенька такая красивая, наверное, у нее – выпускной. Или день рождения. Парень снова схватился за рюкзак. Саша дернулась. – Нет, я всегда так выгляжу, – гордо сказала я, выходя на своем этаже. – Вы это серьезно? – попытался выскочить за мной парень, но тут Саша произнесла коронное: "Все маме расскажу". И лифт уехал.

Шла домой по зеленой траве, огорчалась, что не родилась дальтоником! Новый год на дворе, а за окном – Африка! Как они между собой соседствуют – фантастика просто!

– Срочно зайди в кафе и закажи себе шоколадный коктейль, – посоветовала мама. – Нельзя же каждый день плакать! Елку нарядила? – Угу, – ответила я сквозь слезы. – Елку и немножко – кота… А праздник, один фиг, не ощущается! – Сходи в кино, – вздохнула мама. – Купи себе что-нибудь яркое. Создай себе праздник сама!.. Мужик с мопсом, слушающий наш диалог, радостно подмигнул. Мопс напрягся. Я рванула через дорогу на красный!.. Буду слушать маму. Как всегда. Буду сиять яркими красками и радовать свой организм шоколадными тортами! Каждый праздничный день! Авось, лопну!

Сдали последний в этом году газетный номер. Хочется отдыха. Хочется, чтоб прилетели завтра инопланетяне, погрузили нас с котом, шампанским и мандаринами к себе на борт и умчали на Альфа-Центавру…А по пути я бы выбросила из иллюминатора черное пальто и резиновые сапоги.

Три дня до нового, 2012-го года. -Как у вас там с погодой, Юль? – спросил меня по телефону восьмилетний племянник. – Да, спасибо, хорошо, – ответила я. – Всю ночь был штормовой ветер, лужи высохли, теперь везде асфальт. Холодно, солнечно. – Лужи, асфальт, – задумчиво протянул племянник. Понимаю, для ребенка это – шок. У них там, в Предуралье, уже два месяца "физ-ра" на лыжах.

Сегодня один мудрый человек, выслушав мою очередную идею про "мост для крестьян", грустно улыбнувшись, сказал: "Когда твои фантазии будут тебя кормить, я стану твоим компаньоном".

Любимый город, ты пробовал замечательное печенье кондитерской фабрики "Север"?

Купила, как обычно, 300 грамм цукатного, хотела взять еще и имбирного, но его не оказалось, зато было в наличии марципановое. – Нежное такое, рассыпчатое, с вишневым ликером, – нахваливала печенье девушка-продавец. – Берите! Люди его по полкило берут!

Я – тоже человек, мне умять полкило марципанового печенья – раз плюнуть! Но, вдыхая аромат цукатного, взяла, на пробу, 200 грамм. Надкусила, проглотила… Божественно!

Килокалории в процессе чревоугодия – фигня, главное – от восторгов не лопнуть.

Дети – цветы жизни. – Я не куплю тебе мороженое, потому что ты плохо кушаешь! – одергивает в кафе женщина средних лет мальчика, лет шести. – А когда я хорошо кушаю, то мороженое в меня уже не лезет! – огрызается он. А я молча аплодирую. Стоя.

А если отбросить в сторону свои завышенные амбиции, то можно неплохо устроиться обычным оператором связи на почте. Спокойно принимать у граждан денежные переводы и посылки, лениво препираться с докучливыми пенсионерами, ругаться с грузчиками, стойко вдыхать газетную пыль. Можно было бы работать на овощебазе. С гордостью рассказывать соседям про качество сданного фермерами картофеля, излишней выпуклости кабачков или нездоровой "синюшности" баклажанов. Можно чувствовать себя счастливой и билетером в театре. Цыкать на опоздавшие к началу спектакля парочки, отдирать жвачку с поручней кресел, раздавать программки и бинокли. Аплодировать стоя. Восхищаться и жеманиться. Просто быть. Но пока для меня важнее – казаться.

Единственный в неделю выходной день проходит насыщенно: после легкого невроза абсолютно ничего не хочется делать. Разве что валяться на диване в наушниках и слушать музыку. Пока весь микрорайон слушает, как под окнами домов неугомонные коммунальщики буром вскрывают асфальт.

Иногда у меня такое ощущение, что в нашей парадной открыли филиал психиатрической лечебницы, что на Степанова-Скворцова: соседи сверху начинают орать и бить мебель часов с шести утра и делают это с завидной периодичностью – в течение всего дня. В начале восьмого к ним присоединяются соседи снизу, выясняющие проблемы бытия, часов до 23-х.

Ровно в девять чересчур восторженно гремят кастрюлями и надрывают луженые глотки соседи напротив. Я заблаговременно купила себе "Новопассит", валериану и спасительные "беруши". Осталось купить главное… АВТОМАТ.

Сырая у меня нынче весна…Возвращалась с почты. Остановилась на мосту – сфотографировать купающихся в Фонтанке уток. – Любишь свой город, дочка? – услышала за спиной. Обернулась. Передо мной стояла седенькая бабулька, в такой же старой мужской кроличьей шапке, тяжелых армейских ботинках, в шерстяной выцветшей юбке. В руках – белый батон. – Люблю, – ответила, подавив удивление. – И я люблю, – продолжила бабулька, отщипывая от батона первый кусок. – Хожу по улицам и любуюсь зданиями. Уток, вот, кормлю… Я улыбнулась. – Мы бы никогда не позволили Сталину сдать Ленинград! – вдруг сказала она, насупив брови. – Мы бы прокляли его в седьмом колене! Не верь тому, что пишут в газетах! Я всю семью в Блокаду похоронила. Мужа, сына… Я попрощалась и пошла. Реву…

Странное ощущение: смотрела утром ленты новостей, разглядывала фото великих актрис, многих из которых уже нет в живых, и думала: "Боооже…а каких-нибудь 20-30-50 лет назад они любовались своим отражением в зеркалах и считали, что будут жить вечно. И глаза будут так же сиять внутренней красотой. И губы – так же ловить поцелуи исчезающих между страницами дневников мужчин и особо трепетных поклонников"…Как же ты непростительно коротка, жизнь!

Наверное, это очень важно для девочки – слушаться маму.

Помню, как бабушка, будучи в своем ателье легкого женского платья председателем партийной организации, собиралась на очередную партконференцию и никак не могла выбрать жакет, лацканы которого можно было бы проколоть значком с эмблемой КПСС.

Жакеты были дорогие, модные, их было жалко. Вот она и крутилась перед зеркалом битый час…– Ну, и когда ты уже наиграешься в свою партию, Нина? – одернула ее, вошедшая в комнату пра-пра, ее мать. – Положи его в сумку, свой значок, попросят – покажешь. Чай, не выгонят…Бабушке тогда было лет 50, прабабушке – далеко за 70…

Как ни крути, а мы тогда были совсем другими. Раз "повязав галстук", мы в корне изменили свое мировоззрение! Нам хотелось спасать мир, окружить своей заботой всех бабушек планеты, сдать всю макулатуру, скопившуюся в квартирах граждан, отыскать на свалках страны весь металлолом! Мы стремились хорошо учиться, чтобы побывать в лагере с вкусным. вафельным названием "Артек" Или, на худой конец, съездить в такой же "вкусный", но менее пафосный "Орленок". Мы водили за ручку по школьным коридорам сопливых октябрят, потому что «вожатый» – звучало гордо. Мы старались не хандрить и не хныкать. Заниматься спортом. Слушаться старших. Но, видимо, старались мы плохо! Эпоха ушла. Ушла, потянув за собой все лучшее, что в ней было. Вечная Слава пионерам Страны Советов! (Написать "вечная память" – не поднимается рука).

В пионеры меня приняли в 3-м классе, как и положено – в День рождения вождя. Помню, как бежала домой по лужам, в распахнутом пальто, чтобы всем было видно новенькую пионерскую форму, в красных резиновых сапогах – в тон пионерскому галстуку! Восторженная, счастливая! Ворвалась домой, задыхаясь, прокричала в глубь нашей огромной квартиры "ура!"…Из кухни вышла непроницаемая лицом пра-пра, сжимая в кулаке мокрое полотенце. – А, пионеры пришли, – с едва заметной улыбкой произнесла она и, забрав у меня портфель, помогла снять пальто и…галстук. – Вот ты и выросла, девочка. Вписалась в общество. Отвернулась в сторону и заплакала.

Сегодня я была по делам на улице Съезжинской. Если свернуть налево от Большого проспекта со стороны Петроградки, как раз выйдешь на нее. Улица – как в шпионских фильмах: тесные дворики, "мертвые петли", тупики…Минимум магазинов. Все по законам жанра. Здание, которое я искала, было обнесено высоким чугунным забором. Минут пять искала калитку, не нашла. Зато нашла неподалеку двух дюжих мужиков – меняли шину.

– Ааааа, – дружно протянули мужики. – Так это сразу за детдомом. У них один вход.

Пошла по направлению к детской площадке. Было шумно. – Ты мама? – спросила меня девочка лет пяти в розовой курточке, сплющив и без того курносый нос о решетку. – Ты за мной или за Олей пришла?.. Белокурая Оля, в такой же розовой курточке, стояла тут же и смотрела на меня исподлобья. С обидой. – Так чья мама? – повторила свой вопрос девчушка, отодвигая Олю рукой. – Моя?.. Я даже говорить после этого не могла, не то, что думать, где эта чертова калитка!

Сейчас уже нет смысла спрашивать, на кой черт меня туда понесло, в Гатчину, в мерзкую сырую погоду, ни с того ни с сего. Но дело сделано, и по итогам двухчасового партизанского рейда по ее знаменитому парку, могу с уверенностью заявить – она того стоит! Это небольшой, уютный и во всех отношениях славный город стоит того, чтобы петь ему дифирамбы. – А вы не подскажете, где у вас тут дворец? – спросила я пожилую супружескую чету, едва сошла с рейсового автобуса. Они переглянулись и враз указали "правой, пишущей рукой" на чернеющий вдалеке парк. – Вот так, пройдете наискосок, и сразу же увидите крепость, – сказал дедуля и добавил. – Хотя она сегодня не работает. Я благодарно шмыгнула носом и пошла месить грязь…Первыми на своем пути я встретила уток, которые хаотично тусили на частично замерзшем пруду и были мне бесконечно, почти по-человечески, рады! Еды у меня с собой не было, я откланялась, но самые настойчивые пошли меня провожать. И каждый раз, когда я доставала из сумки камеру, пернатые преданно, как собаки, вскидывали головы – алле, ап! Оторвалась…Вышла на мост. И столкнулась с симпатичной собачьей мордой, держащей в зубах палку. Оглянулась, хозяина пса поблизости не было. Хотела обойти, но пес подвинул морду так близко, что пришлось палку взять и бросить. Он встряхнул ушами и побежал. А я – в другую сторону. Вокруг – ни души! А впереди, на самом пригорке....ох! Кто знает меня достаточно хорошо, не даст соврать: камни – мое все! Так вот, на пригорке меня ждала крепость! Но какая! Не крепость, а мечта принцессы! Целехонький дворец! С чугунными решетками, парковыми скамейками, сторожевыми будками и дубами. Дубами, которые, если верить гороскопу деревьев и нашему университетскому профессору, специалисту по Серебряному веку – символ королевской власти!И я рванула к ней, этой громадине, потеряв по пути сережку и носовик, уворачиваясь от играющей псины, от кишащих под ногами уток!.. Виват, Гатчина!

Сидела в ресторанном дворике в торговом комплексе. В "Норде". Любовалась на счастливые парочки. Завидовала. Я еще с юности мечтала пойти на свидание с парнем и налопаться от души пирожков с повидлом. Или эклеров со взбитыми сливками. А вместо этого сидела как потерпевшая, гоняла в чашке один-единственный кусок сахару – от стенки к стенке – и производила впечатление фарфоровой балерины. Такой, что стояла у бабушки в буфете. С отбитой ручкой. Видимо, ручку-то ей заранее, еще на репетиции отбили, чтоб ею пирожные не жрать. А эти, нынешние – любо-дорого посмотреть! Сидят в обнимку, уплетают сосиски в тесте, запивают "колой". Глаза сияют. Рты до ушей. Я живот втянула, спину выпрямила, кофе допила и пошла. Прозрачная. Ненавижу балет!

Нигде так не проявляется "чувство локтя", как в праздничный день в местах массового скопления граждан! Намоталась по своему Елагину, "острову счастья", так, что хотелось, по примеру тусующихся там подростков, сесть мягким местом в сугроб и пить из фляжки какой-нибудь крепкий спиртной напиток! В идеале – водку, потому что коньяк пахнет клопами, а виски – одеколоном. Но так как пью я мало и редко, то угостилась казенным глинтвейном и тем удовольствовалась. А еще, как личность увлекающаяся и экстатичная, хотела в процессе экскурсии по празднику пролить светлую девичью слезу…Люблю я нашу большую Родину! Народ ее люблю. Люблю ее/его традиции. И снег, бессовестно тающий на ресницах в день прощания с зимой, тоже люблю. Потому что не любить это все – родное, разухабистое, масштабное – невозможно! Мы ж с вами – русские люди! Словом, Масленицу проводили.

Не знаю, почему вспомнила…Каждый раз, когда бабушка уговаривала меня пойти в детский сад, она давала мне с собой на дорожку что-нибудь сладкое.

– Это тебе, а это – ребятам, – говорила бабушка, засовывая мне в карман леденец и насыпая в детскую сумочку конфет. – Смотри не перепутай!.. А в один из дней конфет дома не оказалось. Разве что в сахарнице посреди стола красовались бабушкины любимые "подушечки", которые наша детвора не ела. – Что ж тебе дать-то, – металась по кухне бабушка. – Вы ж, интеллигенция, стариковские конфеты не жалуйте! Неожиданно она остановилась, всплеснула руками и закричала: "Есть, есть у меня для вас гостинцы!".

В группу я зашла с кульком из чертежной бумаги, в котором был еще один пакет – из пищевой фольги, доверху набитый вишней, бережно вынутой бабушкой из трехлитровой банки варенья. Сок от вишни, а вернее, остатки варенья стекали по моим колготкам…А я была счастлива. За окном стоял солнечный октябрь.

Почему-то вспомнился бум на китайских "говорящих" кукол и тявкающих собак, которых года 3-4 назад активно впаривали прохожим на уличных лотках, особенно вблизи метро, торговцы из Средней Азии. Выходишь из метро – злая, взмыленная от давки, с языком на плече – а тебя встречает какофония звуков, в которых с трудом угадывается "мама" и "тяв-тяв". И прикидываешь про себя, сколько носителей этих "тяв-тяв" и проч. можно за пару минут уложить одной очередью. Конечно, шучу.

К теме ЖКХ. Я, наверное, уже всем рассказывала эту байку, подаренную мне десять лет назад карельским зоопитомником. Один продвинутый парень тайком вывез из какой-то теплой страны парочку "мадагаскариков", см так по 8-10, устроил для них дома курорт в обычном аквариуме, они расплодились бессчетно. А надо заметить, что помимо тараканов, дома у любителя экзотики жил приличного вида кот, которому эти клацающие твари порядком осточертели. Кот в отсутствие хозяина отодвинул крышку, выпустил "мадагаскариков" наружу. Благодарные тараканы ушли…в подвал. И представьте такую картину: зима, холод, отопление в доме – так себе, стоят у подъезда бабки, ругают коммунальщиков, а тут из окошка подвала прямо на них движется небывалой величины тараканья эскадра и заворачивает в подъезд! Погреться пошли!

Комментарии излишни.

Когда моя сестра училась в 4 классе, им в качестве "домашки" задали сочинение на тему "Первый снег". Будучи по своей природе девочкой очень спокойной и логичной, Катя попыталась и текст выстроить спокойно и логично: первый снег-снежинки-санки-дети рады и т. п. Но тут вмешалась я… На следующий день мама с ужасом прочитала запись в Катином дневнике: «Обратите внимание на психологическое состояние Вашей дочери, мне кажется, в Вашей семье-большие проблемы. Это не сочинение, а истерика…О чем оно? С ув. Классный руководитель».

– По твоим "любимым мужчинам" я сужу о стадии твоей депрессии, – сказала мама.

Сегодня весь день было такое настроение, что хотелось мира, тепла и красоты. В любой последовательности. Поняла, что люблю абсолютно всех, даже совершенно не знакомых мне людей. В таких случаях я всегда вспоминаю детские вопросики: "А если бы началась война, ты бы пошла умирать за Родину?". Пошла бы. Даже если бы вопрос был поставлен так же прямолинейно: "Умрешь? – Умру". А пока очень уж хочется наслаждаться счастьем общения и просто жить.

Счастье – жить!

Еще раз виват, Питер! Приветствую! Искренне приветствую тех людей, которые рвутся из маленьких провинциальных городков в самую гущу цивилизации! К динамике и суете столичной жизни! Не понятно только одно: почему через несколько лет они начинают так же настойчиво рваться обратно…Туда, где "и стены помогают", и "каждая собака знает", "и каждый камень исхожен". И почему-то "никогда не бывает плохой погоды"…