Жестокие женские игры

Оба были так поглощены разговором, что не заметили ещё одного, шедшего неподалёку от них внимательного слушателя, старавшегося не упустить ни одного, из сказанного ею, слова.

– В детстве у меня была точно такая собака, – продолжила Полина. – Я так её любила, не засыпала, пока мама не приносила мне её в постель. А потом произошла та жуткая история. Был день моего рождения. Взрослые гости были на кухне, а нам, детям, отдали на растерзание всю квартиру. Пришли мои друзья со двора. Я была так счастлива. До этого мне не отмечали день рождения. Вернее его отмечали, но не так. В Москве мы жили в коммуналке, и наша комнатка была самой маленькой. В мой день рождения родители шли со мной в парк, катали меня на всех каруселях и покупали столько конфет, что я месяц потом не могла на них смотреть. Это тоже было здорово, но мне хотелось, чтобы мама испекла торт и ко мне пришли все мои друзья. И тут папе предложили перевод в Минск. Он так обрадовался. Во-первых, ему обещали там сразу дать отдельную квартиру, а во-вторых, это ведь была его родина и к тому же там жила бабушка. Мама не хотела уезжать из Москвы, но она очень любила папу и, конечно, согласилась на переезд. Папин друг, дядя Антон встретил нас в аэропорту и повёз прямо на новую квартиру. После Московской коммуналки это были настоящие хоромы: целых две комнаты. Я быстро познакомилась со всеми детьми во дворе, научилась разговаривать по-белорусски и по-польски. А на свой день рождения пригласила их всех к себе домой. Был торт со свечками, мы играли, в общем, было очень весело. А потом я зачем-то заглянула в шкаф, и увидела там мамины ножницы и разрезанную на куски собаку. Мне стало так страшно. Мама рассказывала, что я плакала весь вечер. Ночью я боялась спать, мне снилась растерзанная игрушка, будто из кусочков ваты, которой она была набита, капает кровь. Эти кошмары мучили меня ещё долго, и после того случая, я больше не просила родителей устраивать мне праздник в день рождения. Максим задумчиво посмотрел на Полину.

– Почему ты никогда мне об этом не рассказывала? – спросил он её.

– Ты что, помнишь всё, что происходило с тобой в детстве? Если бы сегодня я не увидела эту собаку, то ни о чём не вспомнила бы.

– А ты узнала, кто это сделал? – настойчиво продолжал он расспрашивать её.

– Зачем? Да и как бы я это узнала? Там было столько народу. А, став старше, решила, что, скорее всего, зря я тогда так испугалась. Может, кому-то было просто интересно посмотреть, что у этой игрушки внутри. Да и что об этом говорить, ведь столько лет прошло. И вообще, хватит вопросов. Лучше пригласи меня куда-нибудь и накорми. От всех этих воспоминаний есть вдруг очень захотелось.

– Есть тебе захотелось не от воспоминаний, – засмеялся муж, – это наш малыш требует свой законный ужин. – Тебе нужно отдыхать, гулять, дышать свежим воздухом. Хочешь, отвезу тебя к родителям на дачу? Полина чуть заметно поморщилась: – Ну и что я там буду делать? Полдня в окно смотреть? Нет, лучше я дома останусь.

Они были красивой парой. Он высокий, светловолосый, она, маленькая и хрупкая, больше похожая на девочку подростка. Не красавица, но настолько милая и обаятельная, что любому, даже недолго знакомому с ней человеку, вскоре казалось, будто знает её всю жизнь. И ещё из толпы её выделяли волосы, рыжие, волнистые. Когда она стояла или шла против солнца, казалось, что они насквозь пронизаны светом. Этим волосам завидовали все девчонки в институте. Рыжий цвет вновь вошёл в моду, а ей и краситься не пришлось. Находясь на улице, Полина никогда не обращала внимания на взгляды прохожих, но сегодня ей почему-то было очень неуютно, казалось, кто-то внимательно наблюдает за ней, но, поминутно оглядываясь, так и не встретилась ни с кем взглядом.

Максим был у неё первым мужчиной и учителем. Он был к тому времени достаточно опытным и искушённым любовником, но у неё была какая-то особая способность предугадывать его желания. За семь лет совместной жизни у него несколько раз случались быстротечные, необременительные романы. Но ни разу не возникла мысль уйти от жены. Даже его мать удивлялась: – Чем же приворожила тебя эта рыжая ведьмочка? – спрашивала она сына. Избалованный слабым полом, он менял своих партнёрш примерно раз в два – три месяца. Дольше других продержалась только Вика. Но с Полиной всё было по-другому, они познакомились, когда он учился на пятом курсе, а она на втором.

Проснувшись утром в отвратительном настроении, Максим с тоской взглянул в окно. Сегодня предстояло сдать два зачёта, и ни к одному из них он не был готов. Но не это тяготило его. Нужно было что-то решать с Викой. Их отношения медленно перетекали из одной фазы в другую, но никак не могли прийти к логичному завершению. В отличие от него, Вика, конечно, знала, что именно она хочет. Но как раз этого не хотел Максим. В качестве временной подруги она его вполне устраивала. В постели ей не было равных, её сексуальные фантазии первое время вообще сводили его с ума. Красивая, умная, финансово обеспеченная. Казалось бы, что ещё нужно? Вот она, готовая жена. Покупай колечко и веди в ЗАГС. Но, вот именно туда он идти и не хотел. Вика его пугала. Вся жизнь у неё была расписана буквально по минутам на годы вперёд. Она чётко знала, как(!) будет строить его(!) карьеру, где они будут жить, куда будут ездить отдыхать, кого приглашать к себе в дом. Плохо было и то, что она очень нравилась его маме. Правда, как подозревал Максим, Елизавете Андреевне гораздо больше нравилось положение Викиного отца, занимавшего очень высокий пост в Министерстве внешней торговли. Родители с обеих сторон были наготове, справедливо ожидая скорого предложения руки и сердца. А у него, буквально скулы сводило в последнее время, когда выслушивал от матери очередную хвалебную оду в адрес Вики. Но самой веской причиной, почему он никак не мог порвать с ней, был давний разговор. Как-то, смеясь, она рассказала, что однажды из-за неудавшегося романа наглоталась снотворного, и если бы не пришедшая немного раньше домработница, всё закончилось бы весьма плачевно. Хоть Вика и рассказала об этом в шутливом тоне, Максим сразу понял, что это не шутка, а предупреждение ему. Как будущий врач, он прекрасно понимал, что, человек, попытавшийся хоть раз по собственному желанию уйти из жизни, в сходной ситуации может эту попытку повторить. А если бы это и в самом деле произошло, всю свою оставшуюся жизнь ему пришлось бы винить себя. Находясь в таком подвешенном состоянии, он никак не мог найти выход из тупика, в который она загнала его, и потому злился и срывался на всех.

Максим прислушался к звукам в квартире, надеясь, что мать уже ушла на работу, но звуки, которые он спросонья принял за радио, оказались бодрым маминым разговором по телефону. Дверь в комнату отворилась.

– Максик, поторапливайся, завтрак на столе. Тебе скоро ехать. Вика звонила, сказала, что подвезёт тебя в институт. Такая заботливая девочка, помнит, что твоя машина всё ещё в ремонте. У неё с утра занятий нет, а она вместо того, чтобы выспаться, решила тебе помочь. Ты ведь сегодня зачёты сдаёшь?

И тут Максим не выдержал: – Мама, – заорал он, – я тысячу раз просил не называть меня «Максиком», умолял не вмешиваться в мои отношения с Викой, и не заставлять меня есть супер-полезную овсянку, только потому, что Вика считает это идеальным завтраком!

Невзирая на недовольные возгласы матери, Максим быстро оделся и, наскоро умывшись, выскочил из квартиры. Лифт как всегда застрял где-то на верхних этажах и, решив не тратить время на ожидание, он начал спускаться по лестнице. Вслед ему донеслось: – А что я скажу Вике?

– Скажи что нет меня, испарился – рявкнул он в ответ. Как же они ему надоели! Он уже опаздывал. До ближайшей станции метро нужно было перейти через проспект, но там он мог наткнуться на Вику, поэтому, решив не испытывать судьбу, пошёл до метро дворами. Максим понимал, что сам во многом виноват, надо было вовремя прекратить отношения, но он тянул до последнего, надеясь, что рано или поздно, ситуация разрешится сама собой. Но ничего не разрешалось. Напротив, всё от чего он так хотел избавиться, разрасталось как снежный ком. В таком взвинченном состоянии он шёл, не разбирая дороги и не обращая внимания на прохожих, как вдруг из-за угла дома, навстречу вышла девушка, с большой и видимо тяжёлой сумкой в руке. Максим и девушка чуть не столкнулись лбами друг с другом, сумка выпала у неё из рук, продукты рассыпались, а вылившаяся из лопнувшей упаковки сметана, испачкала ему туфли и брюки. Максим разозлился: – Смотреть нужно куда идёшь, а не ворон считать – зло сказал он ей, очищая брюки носовым платком.

– Между прочим, это вы виноваты, налетели на меня, да ещё и тыкаете. Вас что, не учили извиняться перед женщиной и говорить «вы» незнакомому человеку?

От звука её голоса вся злость куда-то улетучилась. Девушка говорила с едва уловимым акцентом, таким милым, от которого даже её гневная речь казалась мягким порицанием. Подняв голову, он заинтересованно оглядел её и, увидев, какой у неё расстроенный вид, пристыжено произнёс: – Давайте я помогу вам.

–Каким образом? Из-за вас у меня разбилась банка, а в ней был суп. Я варила его вчера весь вечер, а за курицей специально ездила на рынок. Где мне теперь взять свежий куриный бульон? – спросила она его.

– А зачем он вам?

– У меня подруга в больнице, это для неё. Я ещё ни разу не варила суп, но вроде у меня неплохо получилось. А теперь оказывается всё зря. Максим на секунду задумался: – Вы можете подождать меня здесь минут десять? Пожалуйста, никуда не уходите, я скоро приду. Девушка серьёзно посмотрела на него своими огромными зелёными глазами и сказала, что может подождать, но не больше десяти минут. Он бросился домой. К счастью Викиной машины во дворе не было, и он мог спокойно идти к подъезду, а не пробираться домой через чердак. Ему продолжало везти: поднявшись в квартиру, он обнаружил, что мать уже ушла на работу и некому приставать к нему с нудными расспросами. Вытащив из холодильника кастрюлю с супом, он перелил часть его в банку и, поставив кастрюлю обратно в холодильник, помчался к своей незнакомке. Максим ужасно боялся, что девушка не дождётся его и уйдёт, а он не знает ни её адреса, ни имени. Но, вопреки опасениям, она ждала его на том же месте, и даже успела уложить обратно в сумку выпавшие продукты.

– Вот вам суп, мама его только вчера сварила. Я ел, честное слово он очень вкусный.

Девушка молча смотрела на него, и от её серьёзного взгляда Максиму стало не по себе. Наконец она улыбнулась и сказала: – Спасибо, скорее всего суп вашей мамы вкуснее, чем мой, я ведь совсем не умею готовить. Правда, не ожидала от вас такого. Вы сначала так накричали на меня. Ещё раз спасибо и до свидания. Мне пора идти.

Повесив сумку на плечо, девушка пошла к остановке, а он будто застыл. Молча стоял, и смотрел вслед, любуясь лёгкой походкой и стройными ногами незнакомки. Очнулся, когда увидел, что она садится в маршрутное такси. Девушка ушла так быстро, что Максим даже не успел познакомиться с ней, и настроение у него опять испортилось. Медленно дойдя до перекрёстка, он хотел уже переходить улицу, но тут услышал знакомый до оскомины голос: – Максик! Ну, куда ты пропал? Садись скорее.

Проклиная всё на свете, он подошёл к белой Викиной «шкоде».

–Вика, – тоскливо обратился он к ней, ну зачем ты приехала? Я бы и на метро прекрасно доехал. Могла бы поспать ещё.

– Но, Максик, я так соскучилась по тебе. Мы ведь два дня уже не виделись. Ты что, не рад мне? – спросила она.

И хотя у него челюсти сводило от желания высказать, как надоели её опека, и прямо таки патологическое желание быть в курсе всех проблем, Максим решил промолчать. Сегодня, у него не было желания объяснять в тысячный, наверное, раз, что он уже большой мальчик, который в состоянии сам решать свои проблемы. К тому же, если сейчас он поругается с Викой, то, придя вечером домой, снова обнаружит мать лежащей с мокрым полотенцем на лбу.

Интересно, что было бы на этот раз? Мигрень или сердечная недостаточность? – лениво подумал он. Первое время он покупался на этот временем проверенный трюк, но, увидев определённую взаимосвязь между его ссорами с Викой и мамиными приступами, перестал на них реагировать, теперь они только раздражали его. Молча, открыв тетрадь, он углубился в конспект, старательно делая вид, что не замечает Викиного обиженного выражения лица. Сегодня ему нужно было сдать хотя бы один зачёт, а если повезет то и два. Первый, он должен был сдавать в медгородке, там была расположена кафедра патологоанатомии. Зачёт по судмедэкспертизе принимал Роберт Суренович, добрейший человек, которого любили и уважали все студенты и, именно из-за того, что любили и уважали, стыдно было прийти неподготовленным. «Судебку» старались учить даже те, кто заранее знал, что их карьерный рост будет происходить не в больничном корпусе, а в тиши министерских кабинетов. Разбирая записи, Максим не заметил, как машина въехала на стоянку медгородка. По дороге он успел повторить почти весь материал и чувствовал, что сможет сдать зачёт вполне прилично. Вика же, молчавшая всю дорогу, хотела устроить сцену, но, увидев, как напряглось лицо Максима, решила оставить разбирательства до следующего раза: – Ну, ладно, не злись, лучше поцелуй. Я так соскучилась, а ты всё время занят. Может, съездим сегодня на дачу? Лена с Костиком будут, шашлычок сделаем. Я заеду за тобой вечером.

– Вика, -ответил он, – ни на какую дачу я сегодня не поеду, у меня дежурство.

– Подумаешь, дежурство, – фыркнула она. – Попроси кого-нибудь подежурить за тебя.

Сделав вид, что не заметил обращённых к нему губ, Максим чмокнул её куда-то возле уха и поспешил скрыться в корпусе. Там уже была его группа и как всегда первой отвечала Светлана. К ней даже Вика его не ревновала. Светка была фанатиком от медицины, таким же, как её родители, врачи эпидемиологи, работавшие сейчас где-то в Африке. Но в отличие от них, Светка специализировалась в детской хирургии и была, по мнению Максима, будущим светилом в этой области. Проходя год назад практику в детском отделении, многие из них пытались отлынивать, предпочитая заплатить медсестре, чтобы отдежурила за них ночь. Светка же не вылезала оттуда до сих пор, и как однажды передала Максиму по секрету одна из сестёр, их «главный» сказал как-то, что с появлением студентки Кривцовой, кривая выздоровления в детском отделении начала неуклонно расти. У Светки был чудный характер: весёлый, неконфликтный, и только один раз Максим видел подругу плачущей навзрыд. В тот вечер на её руках умер маленький мальчик. Они тогда подрабатывали на «скорой» и их вызвали на ДТП. Пьяный водитель самосвала не справился с управлением на скользкой после дождя дороге и въехал на остановку. В результате было несколько трупов и несколько «тяжёлых». Родители мальчика погибли сразу, а ребёнок промучился ещё немного и умер у них на руках. Они даже везти его не могли, пытались что-то сделать на месте, но всё было напрасно. Выскочив из «скорой», она подбежала к успевшему протрезветь водителю и вцепилась ему в физиономию. Водитель сам был в таком ужасе от содеянного, что даже и не сопротивлялся, когда Светка разодрала ему в кровь лицо. Максим и подоспевший на помощь шофер «скорой» вдвоём не могли оттащить её. В тот вечер он отвёз Светку к себе домой, где она и жила те несколько дней, пока не вернулась из санатория её бабушка. Мать, конечно, сразу поджала губы, всем своим видом показывая, насколько неприятно ей присутствие постороннего человека в доме, но потом, увидев, что девушка не собирается покушаться на её сына, оттаяла и даже огорчилась, когда Светлане пришло время возвращаться домой. По мнению Максима, это было вполне нормальной реакцией на Светку, ведь даже самое непродолжительное общение с ней, дарило человеку уйму положительных эмоций. Роберт Суренович Светку не просто любил, он её обожал, и всё время намекал, как бы ему хотелось, чтобы она вышла замуж за его внука. Но Светка в ответ только отшучивалась. Она, как говорила её мама, была замужем за своей будущей профессией. Роберт Суренович опрашивал Светлану уже час, ему, как и остальным преподавателям, доставляло огромное удовольствие выслушивать её блестящий ответ. Да и как её ответ мог быть не блестящим, если она проводила в прозекторской почти всё своё свободное время? Однокурсники же бессовестно пользовались тем, что после общения со Светланой, преподаватели находились в благодушном, даже каком-то умиротворённом настроении и всегда посылали её вперед. Когда, наконец, Светка вышла из аудитории, они с Максимом спустились в больничный парк.

– Ну что, опять тебя сватали? – со смехом спросил он подругу.

– Да нет, сегодня пронесло. Просто такой случай вчера интересный на вскрытии попался, вот мы и обсуждали его.

– Подожди, Суреныч ведь раньше девяти оттуда не уходит, сколько же ты там торчала? Неужели опять в ординаторской спала? – удивлённо спросил он у неё.

–Ну вот, ты сейчас прямо как моя бабушка занудствовать начнёшь. Я же говорю тебе, очень интересный случай попался, Суреныч говорит такого он сам за все годы не встречал ни разу. Вчера спустили к ним мужчину. А у него, представляешь, желудок расположен в грудной полости, аномалия очень редкая. Его сначала Борис Анатольевич с Луковским полностью осмотрели, ну а потом и меня потихоньку Суреныч пропустил. Интересно было до жути.

– А ты сегодня что делаешь? – спросила она в свою очередь.

– Ну, в отличие от тебя очаровать Суреныча у меня не получится, попытаюсь сдать зачёт, а потом пойду в хирургию, меня Сергеев к себе забрал. На нём сейчас дополнительно ещё четыре палаты, Ерёмина ведь в отпуске. Он звонил мне вчера, велел прийти. Ты тоже туда?

– Мне нужно в детское. Сегодня Олежку выписывают, хочу попрощаться, а потом присоединюсь к тебе.

Наверное, Светка рождена, чтобы быть другом, а не возлюбленной, или у неё какой-то особый набор хромосом – подумал Максим, глядя в след удаляющейся Светлане. Высокая, симпатичная, всегда модно одетая, она полностью игнорировала попытки однокурсников завязать с ней хоть какое-то подобие романа. А самые заядлые сплетницы факультета утверждали, что она только внешне принадлежит к прекрасному полу, так как не то, что мужиками, даже шмотками не интересуется. В чём-то они были правы, ведь самой Светлане действительно было всё равно, в чём ходить. Она бы весь год с удовольствием носила одни и те же джинсы, если бы не бабушка, разбиравшаяся в одежде гораздо лучше своей внучки. Бабушка твёрдо стояла на своём, и тратила уйму сил, стараясь обеспечить внучку хорошим гардеробом.

Максим вернулся в корпус. Зачёт почти все уже сдали, и вскоре подошла его очередь. Судя по довольному виду Суреныча, отвечал он неплохо, а, ответив на один особо трудный вопрос, даже удостоился похвалы. Когда Максим вышел из «анатомички» было почти одиннадцать, и у него был реальный шанс сдать ещё один зачёт, при условии, что Сергеев отпустит его хотя бы до обеда. Игорь Александрович Сергеев был заведующим хирургическим отделением, где Максим проходил практику. Но, когда он вошёл в отделение, ему сказали, что Сергеев на операции, опять шло много экстренных по «скорой». Сразу стало ясно, что никуда его сегодня не отпустят, а может быть, даже возьмут ассистировать. Он знал, что нравится Сергееву, а недавно случайно услышал, как тот сказал, что «из этого молодого наглеца должен получиться очень даже неплохой доктор». Когда он рассказал об этом отцу, тот был очень доволен. Сергеев был крайне скуп на похвалу, и такой чести удостаивались немногие. Но в тот день в операционную он не попал, ожидалась очередная комиссия, и его отрядили в помощь старенькой докторше Елене Степановне, помогать приводить в порядок документацию. Сергеев терпеть не мог бумажную волокиту, и этой работой всегда занималась Елена Степановна.

– Я прекрасно понимаю Максим, как вам не хочется возиться с бумажками в компании такой старой калоши как я. Вам, конечно, хочется туда, на передовую. Но уж очень напряжённый день сегодня, комиссия, эта, будь она неладна. Игорь Александрович уже несколько часов в операционной. Чуть отдохнул и опять туда. На «кольцевой» авария ночью произошла, двоих к нам привезли. Потом с ножевым ранением мужчину доставили. А теперь вот девушку оперирует. Он уже домой собрался. «Скорая» от нас шла, он с ними поехал. А тут, прямо у ворот больницы, машина девушку сбила, они её сразу сюда и привезли. Всё торопятся куда-то молодые, через дорогу летят, по сторонам не смотрят. Вот и попала под колёса. Он вас Максим, наверное, оставит сегодня в реанимации вместе с Ольгой Васильевной дежурить.

– Елена Степановна, а что с этой девушкой? – спросил Максим.

– Черепно – мозговая у неё. Но организм молодой, бог даст всё будет хорошо. Ты ведь знаешь, у Игоря Александровича руки золотые. Да и Мезенцева вызвали из второй градской. Мужики они ушлые, справятся. Главное после операции выходить. Елена Степановна вздохнула и опять углубилась в работу продолжая негромко ворчать о нетерпеливости молодёжи.

– Елена Степановна, а родственникам уже сообщили? – спросил он.

– Да в том то и дело, что нет. Документов у неё никаких при себе не было, а ещё я думаю, девушка эта иностранка, теперь хлопот не оберёшься. Впрочем, в милицию уже сообщили, а дальше уж как они решат.

– Елена Степановна, а почему вы решили, что она иностранка? – спросил он.

– А она что-то говорила по-польски. У нас тут однажды артист лежал из Польши. Они на гастроли приехали, а он к нам с аппендицитом попал. Так я тогда даже говорить немного научилась.

– Елена Сергеевна, а может быть она студентка?

– Может и студентка, кто её знает. Ну, милиция сама разберётся

Продолжая работать, и одновременно разговаривать с Еленой Степановной, Максим мысленно вернулся к своей незнакомке. Как она его отчитала! Привыкнув, что обычно девушки сами делали первый шаг, он был немного уязвлён спокойной, почти безразличной реакцией рыжеволосой девушки. Ну, ничего, всё равно встретимся. Скорее всего, она живёт где-то неподалёку. Обычно только местные ходят дворами. Все остальные идут по проспекту. И тут он увидел знакомую сумку возле двери: – Елена Степановна, почти закричал он, чья это сумка?