Кыргызстан на пути к демократии. Трансформация политической системы

Национальная государственность Кыргызстана, его политическая система, как и всего СССР, складывались постепенно. Основные структурные и качественные параметры были закреплены в Конституции СССР 1936 г. В 1977 г. была принята новая Конституция СССР, сохранившая преемственность идей и принципов Конституции 1936 г., но узаконившая диктат КПСС и усилившая идеологическую, пропагандистскую направленность. На основе Конституций СССР в 1937 и 1978 гг. были приняты Конституции Киргизской ССР. Поскольку Кыргызстан являлся составной частью по форме федеративного, но фактически жестко централизованного государства, его политическая система по основным параметрам и сущностным качествам ничем не отличалась от союзной, была советской. В то же время она в определенной мере отражала национальное своеобразие республики.

Структуру политической системы Киргизской ССР, как вытекает из первой главы ее Конституции, составляли: социалистическое общенародное государство; КПСС; профсоюзы, ВЛКСМ, кооперативные и другие общественные организации; трудовые коллективы[63 - Конституция Киргизской ССР. Ст. 1, 6, 7, 8.]. Однако эти конституционные установления требуют уточнения. Так, кыргызское государство неправомерно называть социалистическим. Здесь, как и в СССР в целом, были ликвидированы классы частных собственников, но реальным собственником орудий и средств производства, результатов труда являлся вовсе не народ, а партийно-государственный аппарат.

Участие народа в распоряжении собственностью, распределении произведенного продукта было чисто формальным. Не была Киргизская ССР и общенародным государством. Конституция республики устанавливала, что «власть в Киргизской ССР принадлежит народу. Народ осуществляет власть через Советы народных депутатов, составляющие политическую основу Киргизской ССР»12. Советы составляли единую систему органов государственной власти и наделялись распорядительными, исполнительными и контрольными функциями. Советы всех уровней избирались на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании. Однако власть народа, якобы реализуемая через Советы, была призрачной, носила формальный характер.

Во-первых, депутатский корпус формировался по закрытым партийным каналам. Избирательные комиссии формировались и работали под руководством и контролем соответствующих партийных органов. Кандидаты в депутаты определялись партийными органами, хотя формально правом их выдвижения, помимо организаций КПСС, наделялись профсоюзные, комсомольские, кооперативные и другие общественные организации, а также трудовые коллективы. А поскольку выборы проводились на безальтернативной основе и под контролем партийных органов, то избрание в состав Советов ставленников КПСС гарантировалось едва ли не на сто процентов.

Во-вторых, кандидаты на избрание в руководство Советов и их исполнительных органов определялись партийными органами, а затем уже обсуждались на сессиях соответствующих Советов. И хотя формально Советы принимали решения об их избрании (назначении), фактически они были ставленниками партийных органов.

В-третьих, любое важное и даже не очень важное решение советских органов подлежало предварительному рассмотрению и одобрению партийных органов.

Таким образом, власть в Киргизской ССР (как и в других союзных республиках и в СССР в целом) находилась в руках КПСС и ее местных органов. Власть носила всеобщий характер и контролировала все сферы жизнедеятельности общества: политику, экономику, идеологию, культуру, частную жизнь граждан. Запрещалось все, кроме разрешенного. Власть была отчуждена от народа, недоступна для контроля со стороны общества. К тому же она не разделялась на законодательную, исполнительную и судебную ветви. А сформулированный партийной пропагандой и закрепленный в Конституции СССР (и воспроизведенный в конституциях союзных республик) тезис об общенародном государстве носил идеологический, пропагандистский, но не правовой характер. Одновременно следует отметить, что советское государство делало очень много для удовлетворения насущных материальных и культурных потребностей народа, хотя перекосы в руководстве народным хозяйством, жесткая ориентация на централизованные методы управления, чрезмерное администрирование очень часто сводили на нет грандиозные замыслы.

Ядром советской политической системы, по определению, данному в Конституции СССР (конституции союзных республик воспроизводили эту норму дословно), являлась КПСС. Это была жестко централизованная партия авангардного типа. Она по своему пониманию руководила страной, осуществляла контроль за деятельностью любого государственного органа, предприятия, учреждения, общественной организации. Диктат КПСС был законодательно закреплен Конституцией СССР и конституциями союзных республик[64 - Там же. Ст. 6.]. Существование других политических партий исключалось.

КПСС установила монополию на идеологию, единственно верным признав марксистско-ленинское учение. Вся жизнь общества была заидеологизирована, жестко регламентировалась. Сердцевиной идеологии провозглашалось всеобщее переустройство общества на основе новых ценностей. Средства массовой информации были под полным контролем власти, государство осуществляло над ними тотальную цензуру. Свободный доступ к информации отсутствовал. Мощная советская карательная система зорко следила за идеологической чистотой не только поступков, но и мыслей советских граждан. Лишь с началом перестройки диктат КПСС несколько ослаб.

Конституция Киргизской ССР провозгласила и закрепила весь демократический спектр прав и свобод человека и гражданина, в том числе гарантировала такие политические права, как право слова, печати, собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций14. Однако их провозглашение носило формальный характер, поскольку отсутствовал механизм правовой, судебной защиты. Напомним также, применительно к праву слова и печати, о тотальной цензуре. В то же время некоторые важнейшие социальные права были реально гарантированы государством: на труд, отдых, охрану здоровья, материальное обеспечение в старости и в случае болезни и утраты трудоспособности, на жилище, образование и др.[65 - Там же. Ст. 38–43.]

В Киргизской ССР была довольно развитой система общественных организаций, действовали профсоюзные, комсомольские и многочисленные общественные организации. Однако самостоятельной роли они не играли, а работали под руководством и контролем партийных органов, выполняли их волю. В Кыргызстане отсутствовали условия для формирования гражданского общества, сама идея такого общества отрицалась.

Все сказанное относительно существовавших в Киргизской ССР политических институтов, норм и отношений дает основание характеризовать ее политическую систему как тоталитарную. В то же время благодаря именно ей Кыргызстан за годы советской власти, как уже отмечалось выше, достиг заметных успехов в экономической, социальной, культурной сферах.

Вместе с тем политическая система Кыргызстана имела ряд особенностей, отличавших его от некоторых других советских республик. Прежде всего отметим определенную политическую удаленность Кыргызстана от центра. В СССР сколько-нибудь заметные политические, экономические, идеологические идеи и намерения формулировались в центре, политические решения также принимались центром. При этом мнение так называемых окраинных, а тем более небольших республик зачастую просто игнорировалось. Они обязаны были беспрекословно выполнять решения и указания центра. Все это порождало чувство ущербности, неполноценности окраинных республик и их элит, снижало их политическую активность.

Немаловажное значение имел и тот факт, что общественно-политические движения, приобретшие заметное развитие в годы перестройки, формировались в центре, а иногда и ограничивались центром. До окраинных республик они или не доходили вовсе, или «по пути» их актуальность, общественная значимость и острота терялись. Сказывалась и неразвитость системы массовых коммуникаций, заангажированность средств массовой информации.

Для Кыргызстана, его населения характерен своеобразный менталитет, отличительной чертой которого было внешне уважительное отношение к власти на любом ее уровне. Но многолетний советский опыт показывал кыргызам, что власти чужды интересы отдельного человека. В СССР вообще насаждалась идея приоритета коллективных интересов над личными.

На низком уровне было национальное сознание. Официальная идеология, советское государство в целом отрицательно относились к национальным традициям и обычаям, культурным и духовным ценностям кыргызского народа, усиленно насаждая новые традиции, обряды. Постоянно сужалась сфера функционирования кыргызского языка. Все это порождало среди определенных слоев населения недовольство, общественную апатию.

И наконец, еще одно немаловажное обстоятельство. На общественно-политическую жизнь республики влияла (и продолжает влиять до сих пор) клановая структура традиционного кыргызского общества. Наиболее влиятельными были и остаются родовые группировки сары-багыш, бугу, солто[66 - Постсоветская Центральная Азия. Потери и обретения. М., 1998. С. 296–297.]. Они не только защищают своих членов, оказывают им всемерную помощь, содействуют продвижению по службе, но и выступают хранителями родовых традиций, определяют нормы поведения, ценностные ориентации, политические пристрастия и др. Родовые группировки – важный фактор в жизни советского и современного Кыргызстана.

Отдельного рассмотрения требует вопрос о суверенитете Кыргызстана в составе СССР. В советском государственном праве длительное время господствовала теория ограниченного суверенитета; она нашла отражение и в Конституциях СССР 1924 и 1936 гг., которые устанавливали, что суверенитет союзных республик ограничен лишь в пределах, отнесенных к компетенции СССР. Вне этих пределов каждая союзная республика осуществляет государственную власть самостоятельно. Впоследствии от термина «ограниченный суверенитет» по политическим, а скорее по пропагандистским мотивам отказались. В Конституции СССР 1977 г. зафиксирован статус союзной республики как суверенного социалистического государства. Подобная норма содержалась и в Конституции Киргизской ССР: «Киргизская Советская Социалистическая Республика – суверенное советское социалистическое государство»17. По мнению С. Бабурина, в данном случае «более корректно и юридически точно говорить о реализации в СССР определенной модели совместного суверенитета»18, хотя и эта точка зрения, на наш взгляд, недостаточно аргументирована, поскольку предполагает либо совместное выполнение определенных функций, либо разделение этих функций между отдельными субъектами суверенитета. Но на практике ни первого, ни второго не было.

СССР был провозглашен союзным многонациональным государством, образованным на основе принципа социалистического федерализма. В условиях федерации самым важным является вопрос о том, насколько оптимально и четко, исходя из экономической и политической целесообразности, определены и разграничены компетенции союзных и республиканских органов государственной власти. Однако в Конституциях СССР и 1936 г., и 1977 г. отсутствовали даже общие положения о принципах разделения компетенций, зато делался упор на единство и централизм в управлении, а на практике компетенция союзных органов постоянно расширялась.

Определив вопросы, относящиеся к ведению Союза, Конституция СССР устанавливала, что вне этих пределов союзная республика самостоятельно осуществляет государственную власть на своей территории. Конституция Киргизской ССР содержит довольно внушительный перечень вопросов, относившихся к компетенции республики. Однако этот перечень требует анализа и оценки, ибо без них невозможно составить представление о содержании и объеме реального суверенитета.

Ограничимся лишь несколькими примерами. К компетенции республики относилось законодательство Киргизской ССР. Но на территории СССР действовало единое союзное законодательство, которое обладало верховенством по отношению к республиканскому законодательству. Поэтому если Киргизская ССР и принимала какие-либо законы, то они создавались на основе и во исполнение соответствующих союзных законов, зачастую просто дублируя их. Типичным примером такого законодательства была Конституция Киргизской ССР. Из 172 ее статей 44 дословно воспроизводили соответствующие статьи Конституции СССР; 88 статей отличались лишь редакционно – в них вместо аббревиатуры «СССР» присутствовало словосочетание «Киргизская ССР», а остальные 40 статей, хотя текстуально и не совпадали с союзными нормами, повторяли их концептуально или не несли правовой нагрузки (например, статья о том, что столицей Киргизской ССР является г. Фрунзе).

Конституция Киргизской ССР относила к компетенции республики разработку и утверждение государственных планов экономического и социального развития, государственного бюджета. Действительно, Верховный Совет Киргизской ССР на своих сессиях рассматривал и утверждал 5-летние и ежегодные планы экономического и социального развития, ежегодно утверждал государственный бюджет республики и отчет о его исполнении. Но контрольные цифры и по планам экономического и социального развития, и по бюджету, в том числе применительно к союзным республикам, утверждал Верховный Совет СССР. Верховному Совету Киргизской ССР оставалось лишь разверстывать спущенные сверху цифры по областям, конкретизировать отдельные установки.

Киргизская ССР, по ее Конституции, должна была обеспечить охрану государственного порядка на своей территории. Но при этом следует иметь в виду, что республиканские силовые структуры (МВД, КГБ, внутренние войска) напрямую подчинялись соответствующим союзным органам, выполняли их предписания, в лучшем случае лишь информируя органы государственной власти республики о своей деятельности.

Противоречивой была ситуация с компетенцией Киргизской ССР устанавливать порядок организации и деятельности республиканских и местных органов государственной власти и управления. Дело в том, что ст. 73 Конституции СССР установление общих начал организации и деятельности республиканских и местных органов государственной власти относила к ведению Союза. Поэтому если между центром и союзной республикой возникали разногласия по поводу организации и деятельности республиканских и местных органов, то последнее слово оставалось за центром.

Перечень подобных примеров можно продолжать и продолжать. Они однозначно свидетельствуют о том, что предоставленные союзным республикам компетенции на деле оказывались существенно урезанными, носили декларативный, пропагандистский характер, а поэтому и кыргызский государственный суверенитет на деле ничего общего с реальным суверенитетом не имел. Такое положение вещей сковывало инициативу союзных республик, вызывало недовольство, порождало центробежные настроения, и центр не мог этим не считаться. Как следствие, в русле реализации провозглашенных лозунгов перестройки родилась идея о заключении нового Союзного договора, в котором предполагалось расширить компетенции союзных республик, наполнить их конкретным содержанием. Но реализовать эту идею не удалось – СССР распался. И одной из причин его распада стала дисгармония в отношениях между центром и союзными республиками.

Таким образом, политическая система советского Кыргызстана, будучи по своей сущности тоталитарной, на первых этапах своего существования обеспечила стабильность общества, мобилизацию необходимых ресурсов и достижение поставленных целей, в том числе и социально значимых. Но к началу 80-х гг. ее потенциал был во многом исчерпан, она не смогла дать адекватный ответ на вызовы истории, стала тормозом общественного развития и должна была уступить место качественно иной политической системе.

2.2. Распад СССР и обретение Кыргызстаном независимости

Кыргызстан обрел государственную независимость в результате распада СССР. Хотя с этого момента прошло уже значительное время, в политической литературе не сложился единый взгляд на причины данного события. По оценкам А. Аринина[67 - Аринин А.Н. Проблемы развития российской государственности в конце XX века // Федерализм власти и власть федерализма / Отв. ред. М.Н. Губогло. М., 1997. С. 8–9.], научные работы о распаде СССР можно классифицировать по пяти проблемным подходам. Первый (А. Реймонд, Э. Морэн, К. Анкосс и др.) состоит в том, что единство и могущество СССР базировались на тоталитаризме. А поскольку он в историческом аспекте обречен, то еще задолго до перестройки эти авторы утверждали, что слом советского тоталитаризма представляет потенциальную угрозу единству СССР. При втором подходе (В. Леонард, З. Бжезинский, Сарти, Лай, П. Чипковски, Дж. Миллер, Дж. Данлоп), основанном на концептуальных установках первого, все сводится к перестройке. Поскольку она положила конец тоталитаризму в СССР, то тем самым породила дезинтеграционные процессы, приведшие в конечном счете к распаду государства. Согласно третьему подходу (Н. Дьюк, А. Каратницкий, Сьюни и Р. Григор, З. Бжезинский) главная причина распада СССР – национальный взрыв в республиках.

Четвертый подход (П. Швейцер, многие российские политологи) таков: среди факторов, обусловивших распад СССР, на первом месте стоит целенаправленная политика США (экономическая блокада, закулисные дипломатические приемы, тайные сделки и операции, гонка вооружений). И, наконец, пятый подход (Дж. Боффа, Д. Ергин, Т. Густафсон, Н. Верт, П. Кеннеди, Дж. Хоскинг): гибель СССР есть следствие кризиса России, кризиса российской нации. Российская нация как историческая общность была не только ведущей в СССР, но и объединяющей все другие нации. Из-за внутреннего кризиса она утратила объединительную способность.

Заслуживает внимания мнение многих российских политиков и политологов, усматривающих главную причину распада СССР в неспособности правящей элиты осуществить результативные преобразования в экономической и социальной жизни советского общества в ответ на исторический вызов времени, рожденный внутренними стимулами к развитию и росту.

Отстаивая такую точку зрения, они исходят из концепции А. Тойнби о закономерностях движения истории[68 - Тойнби А.Дж. Постижение истории: Сб. М., 1996. С. 83, 99.]. Поскольку советское общество оказалось не в состоянии дать адекватные ответы на ряд последовательных вызовов, то наступил его кризис, приведший в 1991 г. к распаду СССР.

Довольно аргументированную точку зрения о причинах распада СССР высказали украинские политологи В.Г. Кремень, Д. Табачник и В. Ткаченко3. Отдавая должное существующему расхожему мнению о том, что распад СССР, как и всей социалистической системы, произошел вследствие поражения в «холодной войне», они отмечают, что любой режим терпит поражение не столько от внешних вызовов, сколько от того, что не находится внутренних сторонников, которые хотели бы его защищать. Особенно ощутимый удар по идеологии и практике большевизма нанесла способность западного либерализма создать условия жизни, отвечающие декларированному идеалу социалистического общества. В этих условиях все больше советских людей стали отдавать предпочтение западным либеральным ценностям, советский общественно-политический и государственный строй оказалось некому защищать, кроме партийной и хозяйственной номенклатуры.

Определенный интерес представляет и попытка объяснить распад СССР исходя из геополитических концепций. Не отрицая политические, экономические, военные, этнические и другие факторы в истории человечества, геополитики (X. Макиндер, А. Мэхэн, Н. Спикмен, К. Шмитт, П. Савицкий, Г. Киссинджер, А. Дугин и др.) берут за основу положение о дуалистическом построении мира, в котором образовались два центра: Суша (Евразия) и Море (Атлантика). Изначально в данном дуализме заложены враждебность, альтернативность составляющих его полюсов. Воплощением Суши, главной особенностью которой был консерватизм, являлись СССР и советский блок, а воплощением Моря (динамизм) – НАТО и США.

По мнению геополитиков, противостояние советского блока и НАТО было первой в истории чистой и беспримерной формой оппозиции Суши и Моря. Советская держава не выдержала всестороннего напряжения этого противостояния и пала[69 - Дугин А.Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. М., 1997. С. 108–111.]. Отдавая должное всем названным подходам, мы не склонны исходить только из какого-либо одного. По нашему мнению, распад СССР – очень сложное, неоднозначное явление, он стал следствием целого комплекса разных причин. На первое место мы поставим внутренние экономические причины. В основе советской экономики лежал принцип централизма. На определенном этапе ее развития такой порядок вполне себя оправдывал. Жесткое планирование и централизованное распределение позволяли в относительно короткие сроки мобилизовать материальные, финансовые, интеллектуальные, людские ресурсы, необходимые для решения поставленных хозяйственных задач. Однако по мере развития экономики и усложнения хозяйственных задач чрезмерная централизация в управлении экономикой делала ее неповоротливой, не способной быстро реагировать на изменяющуюся конъюнктуру, не стимулировала развитие региональной инициативы, сдерживала естественный рост экономического потенциала республик.

Кроме того, советская экономика повсюду репродуцировала стандартный образец устройства производственно-хозяйственных отношений, не учитывая ни региональных, ни этнических, ни культурных особенностей разных республик или областей. В конечном счете такая жесткая система стала тормозом в развитии советской экономики и явилась одной из причин отставания, а затем кризиса и экономического краха советизма.

В течение всего периода существования СССР в основе его экономического развития лежали экстенсивные методы хозяйствования. Пользуясь наличием обширных территорий, природных богатств, значительных людских ресурсов, СССР расширял площади пахотных земель, осваивал новые месторождения нефти и газа, строил новые заводы, электростанции, города, поселки и т. д.

До определенного времени такая политика себя оправдывала, ибо способствовала экономическому развитию многих ранее отсталых регионов, а порой приносила ощутимые экономические и политические дивиденды. Так случилось, например, в начале 70-х гг., когда весь мир был охвачен сырьевым кризисом. Воспользовавшись им, СССР за счет освоения новых месторождений нефти и газа резко нарастил их добычу и экспорт. В результате удалось не только завоевать мировые сырьевые рынки, но и укрепить свое международное положение, значительно увеличить поступление в государственную казну иностранной валюты. Однако уже в 80-е гг. ситуация изменилась. Введя жесткий режим экономии, используя ресурсо- и энергосберегающие технологии, развитые страны мира смогли значительно сократить импорт нефти, газа, сырья, что отрицательно сказалось на экспорте СССР. Поток нефтедолларов иссякал. К тому же добывать природные ресурсы становилось все труднее, требовались новые значительные капиталовложения, которых не было.

Вообще экстенсивное развитие имеет свой предел и в конечном счете ведет в тупик. А недооценка, игнорирование интенсивных методов хозяйствования в сочетании с невозможностью быстро переориентировать экономику именно на них привело к тому, что производительность труда в промышленности СССР в середине 80-х гг. составляла 50–60 % от уровня промышленно развитых стран. Из-за низкой производительности труда, большой энерго- и материалоемкости, низкой культуры труда советская промышленная продукция зачастую оказывалась неконкурентоспособной на мировых рынках.

Что же касается сельского хозяйства, то оно уже в течение нескольких десятилетий находилось в глубоком кризисе, не могло полностью удовлетворить потребности страны в сырье и продовольствии. Начиная с 60-х гг. СССР вынужден был импортировать сначала зерно, а затем мясо, масло, другую сельскохозяйственную продукцию, причем объем импорта из года в год увеличивался, что требовало дополнительной валюты. После 1965 г. в сельское хозяйство было направлено около 1 трлн рублей, но их использовали крайне неэффективно. Сельское хозяйство оставалось экстенсивным и деградировало (за 25 лет фондоотдача в сельском хозяйстве снизилась в 3 раза).

Важную роль в экономическом развитии всех стран в середине и особенно в последней четверти XX в. стала играть наука. В условиях разразившейся научно-технической революции и интенсификации производства наука стала непосредственной производительной силой.

СССР расходовал на науку огромные средства, но 60–70 % их направлялось на разработку новых военных технологий. Многие разработки секретных оборонных учреждений достигали мирового уровня или даже превосходили его, однако в гражданские отрасли экономики из-за засекреченности они не передавались. В свою очередь, общее отставание экономики резко снижало научно-технический потенциал оборонных предприятий. Уже в 70—80-е гг. советские бюрократизированные научные структуры не могли конкурировать с научными коллективами, работавшими в ведущих капиталистических странах.

Характерной чертой советской экономики был чрезвычайно высокий уровень ее милитаризации. Высшее политическое руководство СССР исходило из постулата об антагонистическом противостоянии мирового лагеря социализма и международного империализма. И хотя признавалось, что фатальной неизбежности войны между ними нет, считалось, что с целью надлежащей обороноспособности военная мощь СССР и его союзников должна превышать или хотя бы быть равной суммарной военной мощи всех потенциальных противников.

Между тем СССР по своему экономическому потенциалу в 1,5–2 раза отставал от США, а если взять в целом соотношение стран НАТО и Варшавского договора, то этот разрыв был еще большим. Попытки достичь военно-стратегического паритета, а затем и сохранить его осуществлялись в течение ряда десятилетий и поглощали огромные материальные, финансовые, интеллектуальные, людские ресурсы.

Колоссальные расходы на военные нужды не могли не привести к серьезным экономическим последствиям. Структура экономического комплекса СССР была крайне деформирована. К тому же, будучи вполне конкурентоспособной в сфере производства вооружений в 50—60-е гг., в условиях смены технологий в конце 70 – начале 80-х гг. она оказалась в проигрыше по отношению к Западу.

Тяжким бременем для СССР было предоставление разных видов военной, военно-технической, финансовой и экономической помощи как странам-сателлитам, так и государствам так называемой социалистической ориентации, разного рода национально-освободительным и коммунистическим движениям.

К 80-м гг. все отчетливее стали проявляться признаки перенапряжения экономики. Стремление идти наравне с потенциальным противником, примерно в 2 раза более мощным экономически, оказалось непосильным и усугубляло и без того плачевное положение экономики.

Кризисные явления в экономике порождали огромные трудности в кредитно-финансовой сфере. В 70—80-е гг. бюджет страны оставался дефицитным. Несбалансированный и неудовлетворенный спрос населения на товары составлял 70 млрд рублей, а это пятая часть годового товарооборота. Расходы же на гонку вооружений, содержание армии, чрезмерно раздутых карательных органов, на поддержку так называемых дружественных режимов и коммунистического движения во всем мире, на войну в Афганистане, развязанную в 1979 г., продолжали расти. Все вышесказанное приводило к обострению ситуации в народном хозяйстве, которое, несмотря на некоторые робкие попытки реформ, оказалось неспособным преодолеть возникшие трудности, обнаруживало стойкие тенденции к снижению темпов роста, застою. В СССР назревал глубокий экономический кризис.

Кризисные явления в экономике отрицательно сказывались на материальном положении населения. Средний душевой доход в СССР составлял 75 руб. в месяц, его имели около 40 млн человек; для 10 млн этот показатель не достигал и 50 руб. При том 15 % населения страны имели средний душевой доход еще ниже обозначенного уровня и по всем общепризнанным в мире показателям жили за чертой бедности. Это приводило к тому, что все меньше людей верили в миф о «реальном социализме». К началу 80-х гг. стала ясной несостоятельность и обещаний руководства страны о том, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме.

Все вышеназванное подрывало доверие к КПСС, веру в коммунистические идеалы. Коммунистическая идеология к тому же оказалась неспособной объяснить причины назревавшего экономического кризиса и указать пути выхода из него. В обществе подспудно нарастал протест, накапливалось недовольство существующим режимом.

Подъем гражданского самосознания начался в годы «хрущевской оттепели» (конец 50 – начало 60-х гг.). На волне «оттепели» в Москве, некоторых республиках (в частности, в Украине) возникли так называемые диссидентские группы, исповедовавшие общедемократические идеи. Подобные процессы, хотя и в значительно меньших масштабах, имели место и в Кыргызстане. Среди национальной интеллигенции зрело недовольство состоянием национальной культуры, постоянным сужением сферы применения кыргызского языка, засилием партийной и государственной бюрократии, ограниченностью прав суверенной республики. Это недовольство носило стихийный характер и не обрело в те годы организованных форм, но идеологически подрывало существовавший строй.