Она доведена до отчаяния

Из нашего дома доносились звуки тумаков. Было слышно, как падают кухонные стулья.

– Может, это тебя развеселит, – приговаривал папа, – или это? А вот этого не нюхала? Если ты хоть раз еще…

Дувили задули свечку и пошли в дом.

– Обвиняй ее в чем угодно! Благодаря ей на этом столе хлеб с маслом! Осточертела твоя растреклятая депрессия!

Задняя дверь с грохотом открылась, и папа широкими шагами вышел в патио, держа что-то в горстях. За ним бежала мама.

– Тони, не надо! – умоляла она, хватая его за руки. – Прости меня! Пожалуйста, прости!

Отец подбросил в воздух что-то маленькое и трепещущее. На секунду Пети завис над моей матерью, но тут же перелетел через двор в крону плакучей ивы.

– Будь ты проклят! – закричала мать. – Будь ты проклят во веки веков!

Ее голос несся над всеми соседними дворами.

Я села на велосипед и помчалась, не разбирая дороги. Влажный воздух плотно прижимался к разгоревшимся щекам. Если бы навстречу попался ребенок, я могла его сбить. Я пронеслась мимо улицы Джанет, мимо указателя «Тритоп Эйкрс» – и выехала на Сто восемнадцатое шоссе. Стискивая резиновые накладки на руле, выдавливала из себя дрожь. Я ненавидела обоих родителей. Чем быстрее я ехала и, соответственно, больше рисковала, тем легче становилось на душе.

Домой я вернулась уже затемно.

У черного входа меня напугал папин голос без тела:

– Я уже хотел идти тебя искать!

– Ты в порядке? – хотел знать мамин голос.

– Да.

Вглядевшись в темноту, я различила их силуэты. Родители сидели на ступеньке и курили одну сигарету на двоих.

– Обязательно было вот так уезжать? – спросила мать. – Я чуть не заболела от волнения.

Кончик сигареты стал ярче – было слышно, как она вздохнула.

– Я просто каталась на велосипеде, – сказала я. – Мне нужно было выбраться отсюда.

– Ты ходила к Джанет? – спросил отец.

– Нет.

– Что происходит в этом доме, здесь и остается. Другим до этого дела нет.

– Знаю.

Он поднялся и потянулся:

– Я пошел спать.

Мы с матерью сидели вплотную друг к другу и слушали цикад.

– Отведи меня в дом, – сказала она наконец. – И завари чаю.

На кухне мы прищурились от света. Верхняя мамина губа была фиолетовая и распухшая. Когда чай был готов, я поставила перед ней чашку.

– Присядь, – предложила она, похлопав по стулу рядом.

Но я перешла кухню и уселась на рабочий стол.

– Что такое шлюха? – спросила я.

Мать ответила, что не желает сейчас об этом говорить.

– Я так и вижу, как какая-нибудь кошка подкрадывается к Пети. Завтра я…

Что-то на моих розовых шортах заставило ее замолчать.

– Что? – спросила я.

Мать не отрывала глаз от моей промежности.

Я посмотрела и одновременно почувствовала темное влажное пятно крови.

– Вот спасибо, Долорес, удружила. – Мамино лицо сморщилось от плача. – Как нельзя вовремя.

Грохот экскаватора сотрясал всю улицу.

Через несколько дней после начала строительства бассейна кошка Далила спряталась в бельевом шкафу и родила шестерых котят. Все утро мы с Джанет смотрели на медленное, напряженное выталкивание Далилой котят откуда-то из попы, а потом весь день разглядывали крохотных слепых существ, беззвучно разевавших рты и кучей извивавшихся возле своей мамаши. Прежде чем пойти домой, я задала Джанет вопрос, который искала возможности задать весь день:

– Ты случайно не знаешь, что такое шлюха?

– Проститутка, – тут же ответила Джанет и пояснила, перехватив мой непонимающий взгляд: – Женщина, которая занимается сексом с мужчинами за деньги. Мама говорит, здесь проституток нет, они только в больших городах. Ее всегда можно распознать по…

– А это обязательно женщина?

От этого вопроса Джанет замолчала и пожала плечами:

– Да, наверное. А что?

Строители бассейна чертыхались, смеялись и то и дело просились в наш туалет. Нервы мамы так разыгрались, что она решила съездить на автобусе в Род-Айленд, навестить бабушку.

– Можешь поехать со мной либо остаться с папой, – сказала она.

– Останусь с папой.

Всю неделю я ездила на велосипеде к Джанет и прижимала теплых котят к груди, по два за раз, а дома смотрела, как бассейн наполняется водой.

В выходной папа не пошел играть в гольф с миссис Мэсикотт – он остался со мной дома, плескался, загорал и бегал в дом отвечать на телефон. Из дома папин голос доносился неразборчивым бормотанием, которое заглушалось бурчанием фильтра бассейна.