Второй шанс

– Слушай, Стас, а ты бы хотел поучаствовать в соревнованиях? Ну, если бы здесь их проводили.

Стас смеется и отрицательно качает головой:

– Нет, Вить, это если бы провели турнир между разными тюрьмами, тогда да. Но как ты себе это представляешь?

– А на нашей зоне тебе равных нет? – спрашиваю я.

– В обычной драке без правил, наверное, есть. А на ринге, – он еще раз качает головой. – Нет, не думаю. Его было бы видно, а ты сам посмотри – много ли местных хотя бы ходит сюда? Все больше в онлайн-игры режутся да на форумах зависают. Думаю, если бы не мы с тобой, местная груша умерла бы со скуки.

– Почему ты вообще когда-то решил заняться боксом?

– Причина банальна, Витек – для самообороны, ну и в целом, для поддержания себя в хорошей форме. Ты вот зачем мышцы качаешь?

– Да все из тех же побуждений. Но я раньше другими видами спорта занимался. Например, танцами. Тренировки тоже очень сложные, но мне они гораздо больше нравились.

Стас удивленно смотрит на меня:

– Вот уж не подумал бы, что ты увлекался танцами. Так почему же не стал заниматься профессионально?

– Путь к профессиональному спорту тяжел, тернист и невероятно дорог. Знаешь, сколько денег нужно выкладывать за занятия и экипировку? Не говоря уж о том, что приходится платить за право участия на соревнованиях.

Стас спрашивает:

– Ты слышал о китайском феномене? Когда их спортсмены в конце двадцатого века ни с того ни с сего ворвались на лидирующие места в олимпийских соревнованиях? Так до сих пор и не сдают позиций. Уже больше полувека.

Я об этом читал в свое время. КНР тогда в чем только не подозревали: и система допингов (которыми пичкали будущих спортсменов чуть ли не с пеленок), и нетрадиционная медицина (целебные травы, акупунктура, особый массаж), и невероятные нагрузки во время тренировок (не выдерживавших детей просто выгоняли из секций и набирали новых, благо людей там много). Никто не мог сказать точно, где заканчивалась правда и начинались домыслы. Все это я озвучиваю Стасу. Он соглашается и добавляет:

– Да, но кроме всех этих причин нужно помнить о том, что государство сделало все, чтобы спорт стал настоящим идолом для людей. Причем идолом, не требующим жертв, по крайней мере, финансовых. Получается так, что в Китае развитое, спортивное население – это престиж державы, а у нас – личное дело каждого человека. Всевозможные секции и продажа экипировки стали хорошо налаженным и очень прибыльным бизнесом. Хочешь быть здоровым? – Плати! Конечно, для китайского правительства подобные достижения – это, в первую очередь, дело пропаганды, но в вопросах финансирования спорта государством западным странам есть чему у них поучиться. Там спортсмены самим своим примером рекламируют здоровый образ жизни…

– Ну да, а у нас атлетически сложенные люди рекламируют все больше водку, – перебиваю его монолог я. – Ну и фаст-фуд, конечно.

Стас согласно кивает и спрашивает:

– Я тебе не рассказывал о том, как когда-то пытался организовать спортплощадку? Нет? Ну слушай. Ты и сам знаешь, какова стоимость подобного инвентаря. Наиболее известные фирмы поднимают цены до небес. Даже самая низкопробная пара гантелей обойдется тебе в такую сумму, как будто они позолочены.

– И при всем при этом культ спортивного образа жизни всячески пропагандируется. Владельцы спортзалов быстро нашли общий язык и взвинтили цены на абонементы, – добавляю я.

Действительно, теперь каждый тренировочный зал гордо блестел брендовыми логотипами на деталях тренажеров. Привилегия ходить туда стоила немалых денег. Время от времени вспыхивали маленькие очаги сопротивления, но разрастаться им не давали. Команда из хорошего сварщика и опытного слесаря могла бы сделать целый комплекс тренажеров своими руками, для чего им нужен был лишь качественный металл. Иногда такие стихийные спортзалы появлялись, бывало даже и под открытым небом, но их быстро закрывали. Профессиональные производители экипировки вовсе не желали делиться с кем-либо своей монополией, так что на самодельные спортивные снаряды обрушивался целый шквал работников самых разных инстанций. Сами изделия, сделанные кустарно, объявляли низкопробными и небезопасными для жизни тренирующихся, подвергали анафеме за отсутствие лицензии и запрещали.

Стас же продолжает:

– Ты и сам знаешь, что даже обычная перекладина или брусья не попадутся тебе на глаза во время прогулки по улице. Спортивные площадки, при тех же школах, ограждены заборами и чужих туда не пускают. Что, возможно, и правильно. «Но почему бы не организовать небольшой спортивный уголок возле своего дома?» – подумал как-то раз я. Нашел дома несколько стальных труб и необходимый инструмент, вышел во двор. Два часа работы и вот на боковой части кирпичного гаража, владелец которого дал добро на мою деятельность, появились перекладина и брусья, вмонтированные прямо в стену. Поработал на совесть – снаряды могли выдержать вес минимум троих взрослых мужчин, что тут же доказал я лично вместе с двумя друзьями. После чего я, весьма довольный собой, отправился домой, думая о том, чтобы вскоре повторить удачный опыт и нацеплять по окрестностям еще таких же снарядов. Но радужные мои планы весьма быстро развеялись. Не прошло и пяти дней, как мне принесли повестку в суд. Трудно понять, каким образом была достигнута такая оперативность. Не хочется думать, что производители спортивной экипировки имеют развитую агентурную сеть, выискивающую вот таких самобытных конкурентов. Но если отбросить такой вариант, то я не знаю, на кого и пенять.

– Ну и в чем тебя обвинили?

Стас разводит рукам, затем для пущей важности поднимает вверх указательный палец и начинает декламировать, явно цитируя то, что услышал во время обвинения:

– Преступное легкомыслие толкнуло меня на создание травмоопасного объекта, расположенного в общественном месте и находящемся в свободном доступе для населения, в том числе детей. К тому же, я занимался своими строительными подвигами, не получив сперва одобрения инженерной комиссии. В суде еще сказали, что мои снаряды могут быть опасны, поскольку никакая официальная организация не провела расчетов и не подтвердила, что укреплены они надёжно. Я пытался донести до противоположной стороны, что проверил это лично, но мне объяснили, что я не комиссия и вообще лицо частное и заинтересованное. Ты бы слышал этот абсурдный спор! «А вдруг с вашей перекладины кто-нибудь сорвется!» – «Так и с любой фирменной перекладины человек может сорваться!» – «Там возле него всегда будет тренер или другие занимающиеся, которые мгновенно окажут ему помощь» – «Мой снаряд тоже не в глухом лесу стоит, а во дворе, где постоянно хоть кто-то да есть» – «А если сами крепления перекладины плохо смонтированы?» – «Хорошо они смонтированы, я проверял. Установленный дома турник тоже может быть плохо зафиксирован» – «Это невозможно, вы же знаете, что их ставят исключительно профессионалы»

Это я и сам знал. В наше время нельзя было просто купить гимнастическую стенку, перекладину или брусья, не говоря уж о приобретении сложного силового тренажера. Прямо там же, в магазине, приходилось заключать договор о сборке и установке оборудования профессиональным мастером. Подобная услуга являлась обязательной и весьма недешевой. Благодаря этому итоговая стоимость необходимого снаряжения подскакивала еще выше.

– Короче, впаяли мне солидный штраф, – повествует Стас. – Дешевле было купить данную продукцию в магазине и заказать ее установку, но ведь и это невозможно! Такое оборудование должно находиться только в специально отведенных для занятия спортом местах.

Безнадежно махнув рукой, Стас переводит разговор в другое русло:

– Так ты толком и не рассказал, для чего тебя Поляк тогда звал. Кто с тобой поговорить хотел, если не секрет?

Я вкратце излагаю ему всю ситуацию и Стас заметно мрачнеет.

– Да, Поляк к тебе больше не придет, теперь стоит ждать более солидного разговора. Ты ведь отказал весьма непростому зэку. Думаешь, он это забудет?

– Что мне оставалось делать? Я не Труффальдино и не могу быть слугой двух господ. Да и не хочу, если честно. Этот «непростой», как ты выразился, зэк был убедителен, но не очень любезен в формулировках, а я ему не мальчик на побегушках. К тому же, у телеканала на меня свои планы, придется плясать под их дудку.

– Да, оказался ты между молотом и наковальней. Ну ничего, именно так куют сталь. Ладно, шуруй в душ, а я пока здесь порядок наведу.

Минут через пять я брожу по спортзалу из угла в угол, дожидаясь пока Стас выберется из душевой. Посреди тренажерного зала висит огромный телевизор. Показывают какой-то музыкальный клип. Вскоре он заканчивается и на экране начинают мелькать кадры на военную тематику – танки, пушки, солдаты в советской форме. Потом появляется надпись: Сталинград, 1943 год. Показывают сурового старшину, с морщинистым лицом и шрамом на щеке, который стоит перед группой рядовых и держит речь: «Ну, ребятушки, соберитесь с силами. Бейтесь крепко и победа будет наша. Я вас сейчас в бой поведу, а пока минутка есть, давайте выпьем наши наркомовские сто грамм. За победу!»

Речь его нарочито простецкая, со слегка хромающей дикцией. Все сделано для того, чтобы зрители поверили, что примерно так оно и было – что это вовсе не актер, а почти самый настоящий солдат, защищающий свою родину. Такой человек, готовый отдать жизнь ради спасения своих сограждан и потомков, не может лгать и не может посоветовать ничего плохого. Солдатики дружно запрокидывают назад головы, следуя совету командира. Все это сменяется несколькими общими планами боевых действий, потом показывают вереницы пленных немцев, их горящую технику, валяющийся на земле Железный Крест. И знамя, победное знамя над освобожденным городом. После чего на экране появляется бутылка водки со слоганом «Наркомовская – для победителей».

Беру пульт и выключаю телевизор, благо кроме меня здесь никого нет и возмущаться просто некому. Это, кстати, очень странно – обычно здесь людей занимается немного, но такого, чтобы к концу нашей тренировки остались только мы вдвоем еще ни разу не было. Все остальные удивительным образом разбежались, на что я не обратил внимания, и как оказалось, зря. Из зала в душевую ведет коридор с умывальниками. Я плетусь туда и зову Стаса:

– Эй, ну ты долго там? Идем быстрее, уже и пообедать пора.

Он выходит со словами:

– Иду, иду. Обжора, никто тебя без обеда не оставит.

– Какой я тебе обжора? – возмущаюсь я. – Ты только представь, сколько мы калорий сожгли, надо срочно пополнять запасы. Кстати, ты видел рекламу новой водки?

– Какой? – спрашивает Стас.

– Да пойди разбери, – морщусь я. – То ли «Наркомовская», то ли «Наркомановская».

Стас подсказывает:

– «Наркомовская», там, где Сталинградскую битву показывают. Так какая же она новая? Этот ролик уже месяц крутят, это ты просто телевизор не смотришь, вот и не видел его раньше. А что, реклама за душу взяла? Захотелось попробовать?

Я мрачно гляжу на друга и отвечаю:

– Ты же прекрасно знаешь, что я не пью. Наши прадеды заплатили за ту победу великую цену, а их доблесть и любовь к родной земле подстегнула уж точно не водка. По-моему, спекулировать той войной, ради возможности отравить потомков тех героев, которые одержали победу – это измена Родине.

Стас согласно кивает и говорит:

– Да, но согласись – реклама сильная. Сейчас от Великой Отечественной Войны осталась лишь тень, ее мало кто не помнит, только кадры кинохроники могут показать, как это было. Так что теперь древняя война – всего лишь поле для современной торговли. Кстати, производители этой водки даже выпустили совсем маленькую бутылку, на сто миллилитров. Она так и называется – «Наркомовские сто грамм».

– Очаровательно. Мне кажется, название «Наркомановская» ей бы гораздо больше подошло. Слушай, у меня к тебе гениальное бизнес-предложение. Давай продавать серебряные пули для самоубийц.

Стас скептически смотрит на меня и предпочитает не отвечать.