Увидеть весь мир в крупице песка…

03. 04. 1973 г.

Дует южный, но почему-то холодный ветер. Я только что проводил Николая Георгиевича и прочих. Вымыл руки и лёг на своё очень удобное место, чтобы, наконец, осмыслить вчерашний, первый в этом году полевой день. Теперь я снова в поле. Ехать не

хотелось, потому что поездка для меня была неожиданной. Пока собирался очень злился на Баса. С таким настроением и сел в машину. Встреча с полем особого впечатления не произвела и всё от того, что пока ещё не ощущается наступление весны, хотя снега уже нет, но травка лишь кое-где и еле заметно охватила зеленью унылые суглинистые холмы. В обрывистых местах холмов у выдолбленных ячеек сидят угрюмые галки, безразлично провожая автомобили. Правда, грачи ведут себя более оживлённо: при приближении машин они поднимаются с асфальта и с граем устремляются к придорожным карагачам. Стволы у карагачей тёмные, ветки светлые, но нет на них даже признаков почек. Всё ждёт тепла. Уже стемнело, когда свернули на грунтовую дорогу, обогнув с востока Анархайскую гряду гор, и въехали на территорию партии № 35. Оттуда был виден одинокий огонёк метеостанции. Урочище Копылсай оказалось маловодным, проехали без труда. Перед самым подъездом к метеостанции увидели, как в свете электрических фонарей стремительно несётся девушка. Бежала она к площадке, где, видимо, надо было провести замеры.

– Почувствовала, наверно, что едет комиссия и решила срочно произвести замеры, – острили мы, направляясь к домику метеостанции. Около деревянных ступенек мы решили подождать её, в надежде порасспросить о месте стоянки наших буровиков. Первое удивление. Девушка пробегает мимо нас с таким видом, будто нас и нет совсем. Поднимаемся за ней. Сидит и лихорадочно заносит в журнал какие-то данные.

– Девушка, – обращаемся к ней, – а мы ведь к вам. – Ни какой реакции.

– Девушка, вы разве не видите, что к вам «приехал ревизор»?

Берёт со стола журнал и устремляется в соседнюю комнату к рации. Мы преспокойно разгуливаем в служебных комнатах, щупаем аппаратуру. Наконец с передачей в эфир «покончено» и мы можем вновь обратиться к ней. Мы, кажется, начинаем понимать, что ей срочно надо было передать сводку погоды.

– А можно ли у вас переночевать? – спросил кто-то из нас.

Девушка оторвалась от занятий, распахнула одну из дверей и сказала: «Не знаю». Больше в это странное свидание мы от неё ничего не услышали. Вошли в комнату. Чисто, уютно. Три кровати, над каждой– вырезки из цветных журналов, в основном красивых женщин. Исключение– Саша Масляков у микрофона, очевидно, перед телезрителями. Попутчики мои сели прямо на кровати – стульев не было. А я удалился следом за молчуньей в служебную комнату. Сел почти напротив и стал с нескрываемым откровением рассматривать её. Среднего роста. Шатенка. Красный в клеточку брючный костюм. Черты лица правильные, но нельзя сказать, чтобы очень привлекательные. Как-то очень уж чётко отстукивали часы, отчего становилось грустно и одиноко. Я огляделся, пытаясь отыскать эти жуткие часы, но обнаружил только «Молнию» (такие карманные часы у меня когда – то были). Они висели перед глазами девушки.

– Что это тикает? – удивился я.

– Баромер, – ответила она, по-прежнему не отрываясь от бумаг. Меня удивило, почему «баромер», а не «барометр»?

– Что ж, – оказал я на прощание, – спасибо за безмолвие. До свидания.

…Через полчаса мы уже были на буровой.

05. 04. 1973 г.

Третий день среди буровиков. Лежу на верхней полке в вагончике и разглядываю свои утратившие свежесть ногти. Приходилось помогать рыть зумпф, ставить антенну, в горах дергать сарымсак (лук) и, само собой, заниматься основной работой: наблюдать за прокачкой, искать скважины, чертить графики и главное – делить все неудачи, которые сейчас преследуют буровиков. Все намеченные планы рушатся неожиданно скоро и вынуждают принимать новые решения. Приготовили для геофизиков скважину, переехали на новую точку. Возникла проблема с машиной, которую необходимо отправить на техосмотр. Чтобы не терять времени, хотели заняться откачками скважин, оказалась, что они забросаны камнями. А тут подъехали геофизики. Сунулись в прежде пробуренную скважину, а её подвалило. Откачка оживила водоносные породы и они осыпаются, не дают возможности геофизикам дойти до забоя. Снова снаряд разрабатывает ствол скважины, уже десять часов вечера, а ребята не дошли до забоя. Подъехали и каротажники, тоже ждут результата. Народу собралось много. Повариха, обаятельная наша тётя Тоня, не вылезает из кухни.

А ведь ещё вчера после прокачки скважины мы ездили в горы за луком. Ваня, весьма остроумный сменный мастер, как древний грек гонялся с ружьём по горам за зайцами и кекликами. А мы втроём: я, молодой, но серьёзный коллектор Вова, и совсем не серьёзный помбур, тоже Вова, сделали восхождение на самую высокую гору, которая будто безголовый верблюд заблудилась среди холмов. В бутылке на горбу верблюда оставили свои автографы.

Иван подстрелил зайца и кеклика. Кеклик очень красивый. Красные клюв и лапки и удивительно приятная расцветка – чёрно-белая рябь – под крылышками. С гор возвращались в сумерках. Слегка волновался камыш, потрясая своей крашеной в жёлтое, седой гривой, превращая, в общем-то, обжитую долину Копылсай, в дикие степные

прерии.

При выезде из щели машина прибавила скорость и наверху заметно похолодало. Как – то сама собой пришла на помощь песня. Сначала запел кто-то один, потом дружно подхватили все. Особенно согревала песня «От зари, до зари». В промежутках Вова мурлыкал песни из бременских музыкантов. В отряде нас ждали гости.

…Работают они (буровики) играючи. И удивляешься, как после таких больших физических нагрузок они находят силы для баловства, которое также требует усилий. Например, после короткого сна и 12 – 13 часов работы, они, обутые в тяжёлые сапоги, начинают состязаться по прыжкам в длину.

Такой задор иногда обходится боком. Сегодня, например, выбивая шлам из трубы, три буровика чувствовали себя, как «молодые бычки». Они смеялись и били по трубе в три удара тяжёлыми кувалдами. После этого, при подъёме штанги неожиданно раскрылся элеватор и вместе с тросом полетел вниз с высоты десять метров. Случай оградил от несчастия. Элеватор упал как раз между людьми, не задев, к счастью, никого. И всё потому, что никто во-время не глянул наверх и не заметил неполадки.

…Влияние женщины, а именно тёти Тони, очень изменило жизнь буровиков. Во – первых, она при входе в вагончик всех обязала разуваться. В результате в вагоне чисто. Распивать алкоголь она категорически не позволяет на кухне. И они уходят в машину. При приезде на двухнедельную вахту буровики получают от неё чистую постель. Что касается кухни, то я не видел, что многим из нас дома преподносят такие блюда. Кормит тётя Тоня буровиков всегда мясными борщами, супами; пирожки с мясом и рисом не редкость, постоянно к чаю изделия наподобие ватрушек. Картофельное жаркое, пельмени, компоты – обычный рацион в этом отряде.

И сама она очень миловидная аккуратная женщина, одним словом – располагающая. Поражаешься, как у неё всё получается ловко и главное – когда она находит время. Постоянно чем – нибудь занятая, она многое делает параллельно. Мне кажется, это самая лучшая повариха, каких я когда – либо видел в геологии. Ребята при ней не ругаются, знают – она не выносит этого.

Каждый месяц на восемь дней буровики отпускают её домой на отдых. Сами же две недели работают круглые сутки двумя сменами, потом отдыхают, а в это время работает другая половина отряда. Всё это делается вопреки наших законодательств. Зато хорошие специалисты держатся в экспедиции. Они и при семье могут быть и работают с полной отдачей сил. Хотя сил у них, особенно у этих ребят не мало.

Руководит бригадой Вас. Петр. Коллар. Состав бригады:

Гусак Иван Сергеевич, сменный мастер, 27 лет,

Семенищев Владимир Васильевич, 26 лет, служил в армии.

Балдин Виктор Парамонович, 28 лет, служил в армии.

Никифоров Кирилл Эмануилович, 1922 г. р.

Балдин Михаил Петрович, 42 – 43 года.

Найдёнов Иван.

Бригада – одна из лучших в экспедиции. В комфортабельном вагончике, где они живут, есть телевизор, приёмник с проигрывателем, не говоря уже о рации – этой непреложной необходимости разведчиков недр. Ничто не проходит мимо этих людей. Любая информация доходит до них сразу.

В бригаде я пробыл чуть менее месяца и уезжал из неё с одной стороны с чувством досады, потому что приходится расставаться, и в то же время с чувством радости, что удалось встретиться с таким прекрасным коллективом. Вспомнились разговоры о литературе. Эренбург, Хемингуэй, Липатов, фантасты: Беляев, Лемм. Шахматы, книги. Состязания в остроумии – оставили глубокий след. И я решил, что непременно, напишу об этой бригаде статью в газету. Напечатают её в «Вечерней Алма-Ате», корреспондентом которой я являюсь.

…Мы расставались в раннее утро, когда малиновый диск солнца только выкатил из-за горизонта. Жаворонки заливались весенними трелями, купаясь в предрассветных ранних лучах. Буровики, теперь уже дорогие моему сердцу друзья, трогаются в новый путь, на новое место, чтобы дальше искать подземную воду, чтобы и там зазеленели поля, и зацвела земля.

На меня нахлынули воспоминания, которые не покидали на протяжении всего пути домой. Я заметил, что именно во время езды они надвигаются легко и незаметно, поглащая целиком твоё внимание, конечно, если не ты за рулём.

…Это было неподалёку от мест, где бурила бригада Коллара, только не осенью, как сейчас, а майской весной 1958года. Наш выездной лагерь остановился в степи. С утра старшие коллеги уехали на рекогносцировку, оставив меня за «дневального». И вот я лежу на «груди» у цветущей и благоухающей степи, сплошь покрытой алыми маками. В руках у меня «Физика». Мне надо поступать в институт. Я должен готовиться. Но… не могу. Совершенно безоблачное синее небо. Бархатная, нежная травка, на которой я лежу. И в небе жаворонок. Он повис высоко надо мной, трепеща крылышками, и поёт, захлёбываясь собственной песней. Я замер, хотя сердце моё колотилось сильно. Кругом маки, палатка и я, с задранной вверх головой. Какая Физика?! Большего ощущения счастья я ещё никогда не испытывал:

Песню жизни, жаворонок, пой:

Огласи лазоревую ширь.

И взвихрись,

Ведь оба мы с тобой

Рвёмся в светлый, лучезарный мир!

…К обеду вернулись наши и сообщили, что в два часа в степи будет «байга» и что там во всю гуляет народ. Сегодня праздник… Мы подъехали в тот самый момент, когда девушка на гнедом коне, догнав джигита и хлестнув его плёткой по спине, умчалась в широкие долы под крики ликующих очевидцев. Народу было много. Здесь же прямо в степи кипели котлы с мясом и с баурсаками. Выездные буфеты и промтоварные лавки вели торговлю своими товарами прямо с машин. Народ радовался встрече весны и лета, а главное чудесному расцвету степной природы.

… На следующий день мы выехали в маршрут. Остановились в точке наблюдения у колодца. Молодой инженер Володя Колесников, который был старше меня на три года, описывал маршрут, находясь в кабине машины, а я делал замеры у колодца, записывая их в специальный «Журнал водопунктов». Из юрты появились две девушки и подошли к колодцу. Разговорились. Я им рассказал о гидрогеологической съёмке, которую мы проводим. С помощью «хлопушки» замерил глубину колодца и уровень воды в нём. Ведром на верёвке отчерпал воду, определил дебит колодца и секундомером зафиксировал время восстановления уровня воды. Всё это сопровождалось беседой. Вспомнили о байге.

– А вы знаете, кто победил?– спросила одна из девушек.

– Знаю, девушка победила – отхлестала парня плёткой,– ответил я.

– Победительница здесь перед вами – вот она, её зовут Алмагуль Крыкпаева,– указала она на подругу.

Это была смуглая симпатичная девушка с длинными чёрными косами волос и весёлыми лукавыми глазками. Я поздравил её с удачной байгой, а в конце встречи она вынула из кармана халата круглое зеркальце и протянула его мне на память. Так мы расстались… Сцена благоухающей степи, покрытой маками, девушки, и вообще та радость жизни, которой в то время было заполнено моё сердце долго не оставляли меня в покое. По ассоциации в конце концов появилось стихотворение «Элегия»:

Синь-то какая

Звонкая!..

Степь задыхается