Переразводной ключ

– Ах вот как ты меня благодаришь за то, что я потратила на наш отдых кругленькую сумму?

– Сколько? – спросил я, перестав щелкать пультом, так как по телевизору ничего путного не нашлось.

– Какая разница, я же дурная баба, – фыркнула Ира, резко отвернувшись и надув губки, что меня сильно бесило.

– Ну ладно, не дурная.

– А какая?

– Ну пусть будет хорошая.

– «Пусть будет»? «Пусть будет»? Иванов, ты совсем офонарел.

– Что я такого сказал?

– А то, что я для тебя уже не такая хорошая как прежде.

– Я же сказал, ты хорошая.

– По интонации понятно, что вообще толстая.

– Господи, как это связано?

– Ты меня никогда не ценил. А я ведь тебе массаж ступней делала.

– Один раз, и то, когда была не трезвая. Да и массаж больших пальцев я бы не назвал массажем ступней.

– Нечего было меня спаивать.

– Это ты заказала две бутылки красного, сама же их выдула, дура.

– Ах так? Вот как ты заговорил? Зажал мне две бутылки, в то время как я покупала нам отдых вне города? Вот твоя благодарность за десять лет? Права была мама, что велела выйти за комбайнера.

– Он же пил постоянно.

– Зато…зато…зато…ой все.

Она кинула билеты и убежала в ванну, хлюпая носом.

«Как девчонка!» – подумал я и поднял билеты с пола. Вот такие у нас разговоры на протяжении девяти лет. Да, один год был просто прекрасным. Мы точно знали, что любим друг друга. А потом я понял, что женился на мантикоре и цербере в одном лице.

Я посмотрел на билеты: она отдала аж сто тысяч рублей. Зная ее работу, где клиентов было мало, да и начальница зажимала зарплату, говоря Ире, будто та плохо красит ногти, эти деньги были просто неподъемной суммой.

Мне стало жалко потраченных денег, если мы не поедем в эту хижину. Поймите меня правильно: жить рядом с человеком, у которого мысли могут меняться раз пять за десять минут, – тут просто не до жалости. Самому бы выжить.

– Неужели ты нашла такие деньги? – крикнул я, зная, что она сейчас наиграно плачет.

Вместо ответа Ира вышла из ванны, прошла на свое кресло и гордо села, словно фотомодель, позирующая для фотографа. Жаль у меня нет фотоаппарата… и фотографа, что забрал бы ее к себе.

Она молчала, глядя поверх телевизора, словно протестуя: мол, смотри свой телевизор, а я просто буду сверлить тебя взглядом.

– Ладно. Я думаю, стоит поехать, – наконец сдался я.

Она посмотрела на меня, снова испепелив взглядом, затем улыбнулась и дерзко сказала:

– Я знала, что ты согласишься.

ГЛАВА 2

Утро следующего дня было солнечным и приятным. Если бы я не согласился поехать с женой на уик-энд в хижину, то проспал бы до восьми часов и потом с удовольствием отправился бы в свою строительную компанию. Наверное, это единственное, что придает жизни смысл. Получать деньги и видеть, как люди идут на контакт, подписывая контракты по застройке – лучшее в моей работе. Поэтому лишь благодаря мне мы с Ирой живем в пятикомнатной квартире, имеем две машины (одна из которых ее, – на ней жена не ездит, поскольку не собрала полный однотонный прикид под «Тойоту» цвета индиго), можем отдохнуть в любом отеле мира и при этом не переживать, что деньги закончатся.

Это утро началось в шесть утра с торнадо в квартире под именем ИРА. Она бегала по комнатам и собирала вещи. Посмотрев на три огромных чемодана, я решил, что она собирается на год на курорт, а не на выходные в хижину, где платья и кардиганы с сумочками и клатчами увижу только я.

– Ты бы тоже собирался, – сообщила Ира, пробегая мимо с феном и утюгом в руках.

– Одежда, что я хочу взять, на мне.

– Я всегда знала, слово «гигиена» для тебя сравни ветру, – она уперла руки в бока и злобно смотрела на меня.

На самом деле Ира была красивой. Даже в ее 30 лет, когда мы и поженились, она давала фору другим девчонкам. Я гордился, что на мою жену оборачиваются другие мужчины. Значит, я выбрал отличную спутницу жизни. Но, как говорится, показалось. Красота скрывалась за ее вниманием и контролем, звонками мне на фирму и вопросами, почему я не отвечаю и где я. Она однажды приехала на стройплощадку, где я проверял фронт работы, в одном махровом халате, сказав, что я прячу на работе любовниц. Забавная она в такие моменты. Хотя, если честно, я ни разу не изменял. Работа высасывает столько соков, что на походы на сторону-то времени нет. Добраться бы до постели и, проспав полтора часа, снова ехать трудиться.

– Ну и зачем тебе маникюрный набор? – спросил я, вставая с кровати.

– Светлана Евгеньевна сказала, что нужно тренироваться даже в отпуске.

– Лучше бы твоя Светлана Евгеньевна отобрала у тебя все эти ваши женские штучки и заперла их подальше.

– Иванов! Ты точно дурак! Знаешь, я счастлива, что эта поездка будет последней в нашей совместной жизни.

– И я счастлив, что наконец-то стану высыпаться по утрам, – ответил я, скинул трусы и, не подняв их, прошел в ванну.

– Какая же ты свинья! – закричала Ира, перебивая шум воды из-под крана.

– И я тебя люблю – произнес я, не передавая в этих словах ни толики нежности и любви.

– Козел! – снова крикнула она.

«Какая у нее необычная способность – пробивать голосом все то, из-за чего ее не должно быть слышно» – подумал я и улыбнулся.

Я мылся около полутора часов. Нет, я не из любителей принимать ванну, скорее из тех, кто любит взбесить жену. Но одного я не учел: хотя дверь и закрыта на задвижку, жена достанет меня везде, даже если я спрячусь под землей. Она выкопает, наорет, и снова закопает. Так и сейчас. Задвижку Ира вскрыла «невидимкой», что часто скрывала под черными, как смоль, волосами. И теперь стояла передо мной, распахнув занавеску. Я прикрыл свои интимные места, точнее одно, но очень важное.

– Ты охренел? – строго спросила она, несмотря на мое смущение, как бы странно это ни звучало.

– А что я такого сделал? – спросил я, роняя от неожиданности мыло.

– Время выезжать, а ты тут стоишь намываешься. Даже если бы ты был Богом, которому надо натирать огромный живот, чтобы получить удачу на всю жизнь, я бы не стала. – Тут она задумалась и продолжила, – ну или терла бы только своими шершавыми ногами, которые специально не скрабировала бы ради такого случая.

– Может уйдешь отсюда? – я пытался смыть с головы шампунь одной рукой.