Сказки

«Вот уж злюка так злюка, – обиделась Доброта. – Сразу видно – хищница».

Катится она дальше, звонко, радостно песенку поёт, к добру жителей лесных, стало быть, приучает:

– Я вас всех люблю, я всех обожаю —

Любимые, милые вас называю.

Но и вы в ответ полюбуйтесь мной —

Восхищайтесь моей добротой, красотой!

Вдруг слышит она рык, треск. Видит, берёза упала, а под ней Медведь распластанный – выбраться не может.

«Облегчу, – думает Доброта, – Мишке страдания. Расскажу ему, какой он сильный, ловкий, как лихо по деревьям лазает. Тогда уж точно все поймут, как я добра».

– Что случилось, что ревёшь? – спрашивает она у Медведя.

– Да вот в дупло хотел заглянуть – нет ли медку? – хрипит Косолапый. – На берёзу влез, а она гнилая оказалась, повалилась вместе со мной. Повезло, что сучьями, ветвями придавила, а не стволом. Помоги, – кряхтит, – освободиться.

– Ты сам виноват – надо смотреть, куда лезешь, – отвечает ему Доброта. – И сам справишься – ты, Мишка, сильный, ловкий. А я тебе лучше песенку спою:

Я вас всех люблю, я всех обожаю —

Любимые, милые вас называю.

Но и вы в ответ восторгайтесь мной…

Опять не допела она.

– Да ты издеваешься! – взревел Медведь.

Так разозлился Косолапый, что приподнял ветки, выкарабкался, по сторонам оглядывается, Доброту ищет. А той уже и след простыл – покатилась стремглав, только её и видели.

«Хорошо, что я добрая, – думает она с сожалением. – Не будь меня, в лесу и вообще бы одна злость жила».

И снова звонко, громко поёт, снова к добру жителей лесных приучить старается:

– Я вас всех люблю, я всех обожаю —

Любимые, милые вас называю.

Но и вы в ответ полюбуйтесь мной —

Восхищайтесь моей красотой, добротой!

Вдруг слышит она крик, ругань. Подкатилась ближе, видит – на краю леса телега в луже застряла. И Мужик кнутом Лошадёнку рыжую лупит. А в телеге камней навалено – с горой! Вёз, видно, Мужик булыжники в деревню, улицу мостить, да и завяз.

Тянет Лошадка воз, тянет, под ударами кнута дёргается, обессилела и упала. Мужик ещё больше разозлился, ещё пуще её хлещет, ещё громче, на чём свет бранится.

Лежит Лошадёнка в грязи на боку, одним глазом жалобно на Доброту смотрит, от ударов вздрагивает.

И вот что-то тут с Добротой сделалось. Может, слезинка, из-под ресниц длинных лошадиных выкатившаяся, на неё подействовала, может, ещё что. Но не выдержала она, чтобы защитить Лошадку, под кнут кинулась. Ну и не пожалел её Мужик – всю злость на Доброте сорвал, вдоль и поперёк исполосовал.

Угомонился, однако, помог Лошадке подняться, стал сзади телегу подпирать. Стараются оба, и он, и Лошадка, но не получается у них. И снова Мужик за кнут взялся.

Да только Доброта в грязь, в лужу прыгнула, пыхтит, колесо изо всех сил толкает – втроём они телегу и вытащили.

Мужик даже передохнуть Кобылке не дал, снова кнутом щёлкает. Надрывается Лошадка, а воз сдвинуть не может – из сил выбилась.

Кинулась Доброта под ноги вознице, за руки, за кнут хватает, крутится, хлестать мешает.

– Тьфу! – в сердцах плюнул на неё Мужик. – Да кто ты такая, что мою же скотинку мне бить не дозволяешь? Тьфу! Колобок грязный! – снова плюнул на неё: – Тьфу!

Но разгрузил он воз наполовину, решил за два раза тяжесть свезти. Худо-бедно поволокла Лошадка телегу по дороге.

А Доброта в лес вернулась. Идёт по тропке – в грязи вымазанная, оплёванная.

Видит – Медведь навстречу топает. Хотела она дёру дать, да сил нет. Собралась песенку спеть, да голос от усталости пропал.

– Слышал, слышал, – говорит ей Медведь, – как ты Лошадке подсобила. Дай-ка я тебя в озерце умою, плевки да грязь ототру.

Взял осторожно Медведь Доброту в огромные лапищи, отнёс к лесному озерцу, отмыл, оттёр.

Побрела дальше Доброта. Видит – навстречу Волчица, почти не хромает.

Попыталась она дёру дать, да не смогла, ссадины от побоев горят, шевельнуться больно. Хотела песенкой к хищнице подольстится, но и рта не смогла раскрыть.

– Слышали, слышали, – говорит Волчица, – как ты Кобылке помогла. Дай-ка я тебе раны залечу.

Стала она зализывать Доброте отметины от кнута – как волчонку несмышлёному. Полегчало Доброте, поблагодарила она Волчицу, дальше уже пободрее катится.

Видит – всё тот же кустик, тот же Зайчонок, и пир горой, и такой же жалобный плач.

– Да сколько же это всё будет продолжаться? – возмутилась Доброта. – Вот я вам сейчас! – схватила она хворостину. – Зарубите себе на носах – первым делом вот его надо накормить! Он маленький и братец ваш.

Расступились зайчата, ухватил крошечный Косой листик огромный капустный, хрупает и Доброту благодарит:

– До чего же ты добрая!

И вот с тех пор, случись что в лесу, напасть какая, все к Доброте спешат – выручай, помогай, вызволяй. То птенчика, из гнезда выпавшего, приходится ей на дерево водворять, то лосёнка глупого из болота выуживать, то лисят повздоривших разнимать, то червячков после дождя с дорожек откидывать – чтобы не раздавил кто случайно. Дел выше головы! И вечно то поцарапается она, то ушибётся, с дерева свалившись, то цапнут её под горячую лапу драчуны, то поскользнётся она в спешке на тропинке мокрой и нос расквасит, пару раз даже чуть не утонула в болоте.

К вечеру устанет Доброта, да так, бывает, намается. «Пропади всё пропадом! – думает. – Им – доброта, а мне – ссадины и шишки! Как хорошо раньше-то было, как славно – ни забот тебе, ни хлопот».

Да только – как чувствует – прискачет к ней в такую минуту рыжая Лошадка, трётся о Доброту мордой, ласкается. Проедет она на Лошадке по лесу, по лугу, закатом полюбуется, росой вечерней умоется да и отмякнет, отдохнёт душой. Вот только на пение теперь сил у неё уже не оставалось. Да жителям леса песня её, как оказалось, и не особо нужна была. Простучат вечером по тёплой земле копытца рыжей Лошадки, они и рады – знать, жива-живёхонька в их лесу Доброта.

Почему ёжики колючие

Жил-был Ёжик – весёлая и добродушная зверушка. Вот только иголки, растущие вместо шёрстки, уж очень удручали его.