Ответим детям на все «почему» на свете. Сказки

Жила-была птичка-синичка. Жила в лесочке рядом с фруктовым садом и была невеличкой, но ловкой и ладненькой – на загляденье! Грудка жёлтенькая с чёрным галстучком, спинка зелёненькая, крылышки голубенькие с тёмными полосками, а щёчки белые-белые и на голове чёрная шапочка.

И очень любила синичка петь. Почти круглый год звучал в саду её звонкий голосок. И лишь когда ударяли морозы она умолкала. Но при первых же оттепелях снова раздавалось её весёлое «Цвинь-цвинь! Тр-ра-ра!»

И вот снесла однажды летом синичка пять яичек, высидела всю кладку, выкормила птенцов, поставила выводок на крыло и собралась заняться любимым делом – пением.

Да не тут-то было! Подлетает она как-то к своему гнездышку и замечает, что птица подозрительная в кустах мелькнула.

А надо сказать, что ещё раньше, весной, парочка злых воробьёв выгнала невеличку из её домика-синичника во фруктовом саду. И пришлось ей приютиться рядом в лесочке в заброшенном сорочьем гнезде – синички не умеют вить гнёзда из веток и прутиков и селятся или в дуплах деревьев, или в щелях под крышами домов и сараев, а иногда и в старых, заброшенных птичьих жилищах.

«Наверное, бывшая хозяйка сорока решила вернуться в свой дом, – заметив в листве птицу, испугалась синичка. Но тут же засомневалась: – Хотя сорока, она ведь белобока, а эта незнакомка серая и с полосками – на ястребка похожа».

Однако долго гадать ей не пришлось, глянула она в гнездо – вот те раз! – там яичко лежит. Синичка даже опешила от неожиданности: «Неужели, – думает, – я не всю кладку высидела? Да нет же, – припомнила, – ровно пять яичек я снесла и столько же деток на крыло поставила».

Посмотрела она повнимательней – не её это яйцо! Похожее – тоже светлое, в коричневую крапинку, но с другим рисунком и крупное – нет, не её, не синичье. Приложила она ухо к скорлупке, а та едва тёплая и внутри никто не шевелится, не скребётся.

«Да что же это я время теряю? – опомнилась невеличка. – Надо срочно на кладку садиться, пока она ещё не остыла, пока ещё птенчика высидеть можно, пока он ещё не погиб!»

Долго ли, коротко ли, но через двенадцать дней проклюнулся из скорлупки птенец. Страшненький! Ни на папу, ни на маму не похож. Чудище какое-то – без пуха, розовенький, морщинистый и размером почти с синичку. Разинул он ротик оранжевый и вместо «Здравствуйте!» прокричал:

– Дайте поесть!

«Кукушонок! И птица серая на ястребка похожая, что у гнезда пряталась – кукушка! – сообразила синичка. – Слышала я рассказы о том, как мамы-кукушки подбрасывают свои яйца в чужие гнёзда. Вот и меня угораздило кукушонка высидеть. Что же мне теперь с ним делать?»

И будто отвечая на её вопрос, новорождённый снова потребовал:

– Дай поесть!

Ничего не попишешь, стала синичка кукушонка выхаживать. Прожорлив он был на удивление! Больше, чем весь её выводок, вместе взятый, съедал.

«Это ещё повезло, – каждый раз, подлетая к гнезду с добычей в клювике, утешала себя невеличка, – что кукушка поздно яйцо мне подбросила. Иначе всех вместе – своих птенчиков и этого подкидыша – я бы прокормить не смогла. С таким едоком, – пугала она себя, – в моём фруктовом саду скоро и вообще червячков и гусениц не останется! И мошки с комариками переведутся!»

Синичка уже примеривалась как бы рискнуть и отправиться на разведку в чужие угодья, да тут кукушонок заболел – ночи стояли прохладные, росистые, голенького птенчика не согревали с боков братья и сёстры, и он простудился.

Кукушонок кашлял, чихал, сморкался. Вначале ещё просил сиплым голосом: «Хочу гусеницу, зелёненькую». А потом и вовсе замолчал. Он лежал на животике, раскинув костлявые крылышки, опустив на подстилку сморщенную головку – голенький, беспомощный – и одним глазом грустно смотрел на синичку.

«Чем же лечат этих кукушат? Какими снадобьями? – не на шутку перепугалась синичка. – Где ж его мама? Как бы мне пригодился сейчас её совет!»

Принялась она за лечение. Невеличка пичкала больного лечебными травами и жаропонижающими ягодами малины. Она облетела все репейники в округе в поисках прицепившейся собачьей шерсти и выткала из найденных клочков одеяльце. По ночам она не спала и следила, чтобы дуновение ветерка не скинуло с кукушонка шерстяное покрывало, а днём обтирала мечущегося в жару больного листиками и ставила ему компрессы.

В конце концов уход, лекарства, витамины и жаропонижающее дали о себе знать, и птенчик пошёл на поправку.

Ах как радовалась синичка, какой сладкоголосой музыкой прозвучала для неё с трудом вымолвленная им просьба: «Дай, пожалуйста, поесть!» С какой счастливой готовностью помчалась она во фруктовый сад, с каким удовольствием выковыривала из-под коры яблони зелёную гусеницу и как стремительно несла это его любимое лакомство к гнезду.

А вскоре и вообще всё наладилось: вернулись тёплые ночи, и птенчик начал покрываться пушком и пёрышками. И выздоровел окончательно.

Кукушонок рос не по дням, а по часам, и к концу лета стал намного больше синички, научился летать и добывать пищу. И когда потянулись осенние дожди, и ночи стали длинными и холодными, начал собираться на юг.

– Полетим вместе, – уговаривал он синичку. – Перезимуем в Африке, а весной вернёмся в лесок.

– Синички – птицы не перелётные, – отвечала невеличка. – Крылышки у нас коротенькие – куда мне в такую даль?

– Ты замёрзнешь в своём гнезде. Оно дырявое и без крыши над головой, – волновался кукушонок. – Я переселю тебя обратно в синичник.