Если позвала дорога

– Лёня, давай останемся здесь. Ещё неизвестно, какое будет третье место работы, вдруг ещё хуже, чем здесь?

Леонид задумался, а корейский начальник и подошедший, видимо мастер, с интересом вслушивались в их разговор, догадываясь, что речь идёт о работе на заводе. Поколебавшись, Леонид согласился. Переводчик Александр сказал об их согласии корейцам, те обрадовались и о чём-то переговорили с Александром. После чего им велели садиться тоже в микроавтобус. По пути завезли их в нежилой частный дом, который станет теперь их жильём. Оставили там вещи и поехали в офис компании, находящийся в городе. Всё трудоустройство по приезду в него, заняло не более десяти минут.

Сняли ксерокопии паспортов и выдали спецодежду. После этого начальник офиса, которого Александр рекомендовал называть саджанином, повёз их в шиктан. Алик с людьми, ещё раньше уехал на микроавтобусе. В дальнейшем, Самели с Леонидом часто приходилось кушать в шиктанах, и всегда их поражали простые вещи, которые частично были и в столовых Советского Союза. На столе у корейцев обязательно стоят баночки с солью и перцем и салфетница – красивая коробочка с само вытаскивающимися салфетками. Если попросишь, принесут уксус. Обязательным атрибутом на столе была кимчхи – корейская квашеная капуста, очень острая от красного перца. Её надо кушать с варёным рисом.

Все эти блюда всегда стоят на столах в шиктанах, для общего пользования, совершенно бесплатно, как было и в Советском Союзе. И это поражало, потому что им всю жизнь внушали, начиная со школы, что у капиталистов всё направлено только на эксплуатацию человека, работающего у них чуть ли не бесплатно, за маленькую заработную плату, на которую не проживёшь. И что ничего бесплатного у капитализма нет, а общественного транспорта там нет вообще.

Поэтому, делая для себя такие приятные открытия на пятом десятке лет, начинаешь переосмысливать всю свою жизнь. В блюдах корейской кухни преобладают растительные продукты натурального происхождения, но много и мясных и рыбных блюд. Насыщенность пищи полезными витаминами в зелени и салатах, продуманным и сбалансированным питанием, не даёт человеку переедания, ощущаешь сытость и в то же время лёгкость в теле. В каждом шиктане установлены деспенсеры с бутылями холодной воды, добытой из подземных скважин. Вода очень вкусная, ею же запивают и варёный рис с кимчхи после обеда. А огромные цветные телевизоры с яркими и насыщенными красками изображений спутникового цифрового телевидения создают ощущение домашнего уюта.

Заказ ожидаешь, сидя за столиком, обслуживание оставляет самое приятное чувство благодарности и уважения к обслуживающему персоналу. Обычно не ждёшь больше пяти минут любое заказанное блюдо, подают его всегда горячим, только что сваренным. Разогревать в микроволновках ранее приготовленные блюда, тем более вчерашние, и подавать их в шиктанах, никому и в голову не придёт в Корее, в отличие от российских столовых. Единственным исключением является работа в ночную смену, когда сваренный ужин привозится заранее, вечером. И ночью, в обеденный перерыв, рабочие лишь разогревают первые блюда в микроволновках, но чаще даже, на электроплитках. Сваренный же рис, постоянно стоит на подогреве в рисоварке, и поэтому всегда горячий.

Стоял конец февраля. В последний его день, рано утром, Самели с Леонидом шли на работу по замёрзшей земле, местами покрытой тонкой корочкой льда. Снега уже не было, а в воздухе ощущалось приближение весны. Наступил их первый рабочий день в Корее, на автомобильном заводе «Хёндэй». Впервые в жизни они будут работать по капиталистической, конвейерной системе производства, описанной в книге американского писателя Артура Хейли «Колёса». Бригадир, по-корейски паджаним, расставил их по сварочным полуавтоматам. Леонида первым подвёл к тем, что с компьютером. Показал несколько раз, как надо работать, Леонид повторил, и он остался доволен. Потом, точно также, показал работу Самели, у него тоже получилось, и бригадир показал ему, где лежат детали на сварку.

Обучение заняло не более двадцати минут. Всё это время бригадир находился рядом с ними, смотрел и показывал раз за разом, если они пропускали какую-то операцию. Требовалось работать быстро. Сначала надо было поставить четыре пластины в первый полуавтомат, нажать кнопку «включить», и пока детали сваривались, на третьем полуавтомате пора было вытаскивать весь свариваемый узел – каркас сиденья на легковые автомобили. После этого со второго полуавтомата надо было вытаскивать сваренный, уже со второй стороны, узел и ставить его на третий. За это время первый полуавтомат заканчивал сварку, и детали переставлялись на второй полуавтомат.

И так непрерывно по кругу. Работать необходимо было так, чтобы процесс шёл непрерывно. И тогда каждое, свариваемое точечной сваркой сиденье, выходило почти каждую минуту, на завершающую технологическую операцию – ручную электродуговую сварку.

Бригадир первые дни находился всегда неподалёку от новичков, наблюдая за их работой. При том, что у него была и своя работа в этой технологической цепочке. Любая остановка процесса, возникающая из-за медленной работы Самели или Леонида, тут же устранялась бригадиром. Он терпеливо показывал уже, не как надо работать, а как требуется быстро работать, чтобы технологический процесс не прерывался. В десять часов наступил утренний тайм-кофе.

Самели с Леонидом смотрели, как корейцы бросают монеты в автомат, а тот выдавал им горячий кофе в бумажных стаканчиках. У них не было монет по сто корейских вон, что соответствовало, примерно десяти центам американского доллара. А выпить такой кофе очень хотелось. Подошедший бригадир купил себе баночный кофе с молоком и, с улыбкой, глядя на них, спросил:

– Какой кофе хотите? – и для ясности указал рукой на витрину.

Они были очень благодарны за его понимание и искреннее желание угостить их корейским кофе. Леонид выбрал кофе в стаканчике, а Самели указал на баночное кофе, такое же, как у бригадира. Паджаним не ожидал, что Самели запросит баночное кофе, стоившее пятьсот корейских вон, в пять раз больше, чем в стаканчике. Но понимая, что сам пообещал им на выбор, отказывать не стал.

Достал купюру в тысячу вон и купил им кофе. Они горячо поблагодарили его за щедрое угощение и все вместе вышли на улицу. Все рабочие уже находились там, на зелёных лужайках в окружении молодых сосен. И почти все были с сотовыми телефонами в руках.

У Самели с Леонидом ещё не было телефонов, а позвонить домой очень хотелось. С момента отъезда и до первого рабочего дня прошла уже неделя, а они не могли сообщить домой о себе. И сейчас решили попросить у кого-нибудь из иностранных рабочих телефон, чтобы сделать один звонок. У корейцев уже было неудобно просить после бесплатного кофе. Подошли к африканскому мигранту, который как раз закончил разговор по телефону.

– Можно, мы позвоним по Вашему телефону? – спросил Самели, назвав лишь два слова по-корейски – хендепон и чиб (телефон и дом) и дополнил их жестом руки, приложив её к своему уху и показывая на его телефон. Но африканец, выслушав их и кивнув головой, что понял, ответил одним словом, указывая на свой телефон:

– Тон (деньги).

Это слово они уже знали и поняли, что денег на телефоне у него мало или уже закончились. Больше ни у кого не стали просить, понимая, что тратить на них свои деньги на телефоне, никто не будет. Для себя же твёрдо решили – в первый же выходной день купить один телефон на двоих. Через пятнадцать минут работа продолжилась.

А ровно в двенадцать часов, громкий рёв сирены, перекрывший заводской шум и напугавший Самели с Леонидом, известил об обеденном часовом перерыве. В заводском шиктане меню всегда продумано диетологом, очень много зелени, салатов, овощей и фруктов. Каждый день разнообразие мясных и рыбных блюд. Бери, что хочешь и сколько хочешь, но чтобы обязательно съел. За этим следила милая девушка в белом халате, сидящая за общим столом у выхода. Самели с Лёней этого не знали. И когда, не съев и половины того что набрал, Лёня с подносом, полным еды, пошёл выбрасывать её в бак пищевых отходов, она тут же подошла к нему. Начала недовольным тоном выговаривать, показывая на большое количество оставшейся пищи у него. Лёня же, есть хотел и набрал много еды. Но она оказалась для него слишком острая, поэтому осталось много. Объяснить этого не мог, хотя то, что она выговаривала, было нетрудно понять, даже не зная корейского языка. Одно они поняли – то, что можно было дома, в столовых, здесь не пройдёт. Работа у всех была тяжёлая и поэтому все должны хорошо кушать. Если будешь плохо кушать, тебя будут считать больным, а значит неспособным выполнять физическую работу. Так считают корейцы.

Они даже после приветствия спрашивают:

– Хорошо покушал?

Или:

– Рис кушал?

Если кушал, значит, ты здоров, а это главное. Лёня и в последующие дни не съедал много острой пищи, которая вся была перчённая. Но перед тем как пойти и выбросить остатки еды, оглядывался по сторонам и, не увидев девушку в халате, чуть ли не бегом нёсся с подносом к бачку. Но она, как будто следила за ним в камеру, и выходила ему навстречу у самого бачка. В общем, ещё пару дней Лёне пришлось оправдываться перед девушкой-диетологом на русском языке, пока он и Самели, не запомнили, какие блюда очень острые. И старались их не брать совсем, как Лёня, или понемногу, как Самели.

Частный дом, в котором они жили, находился недалеко от завода, что было очень удобно. В доме была кухня, но они ничего не варили, а где кушать в выходные дни, ещё не знали. Поэтому покупали корейскую лапшу в тетра-пакетах – рамён, как её называли корейцы. Заваривали кипятком и через пять минут кушали горячую и вкусную лапшу. В этот выходной, они отправились в Тумпо, за покупкой телефона. Дождавшись проходящего автобуса, сели и минут через десять вышли на центральной улице Тумпо. Быстро нашли салон связи, блистающий огромными стеклянными витринами на улицу.

Продавец была занята обслуживанием единственного покупателя, оказавшегося узбеком. Он поздоровался с вошедшими русскими, продолжая рассматривать предлагаемый девушкой, телефон. Они обрадовались, что встретили человека, который поможет выбрать им телефон. А тот, вдруг увидел кого-то на улице через витрину и, бросив телефон на прилавок и ничего не сказав, выбежал из салона-магазина. Девушка ничего не понимала, а друзей охватил страх:

– Наверное, облава на нелегалов и его предупредили, – решили они. Но бежать им, в любом случае, было уже поздно. И они остались в салоне, с беспокойством оглядываясь на дверь. Но никто не заходил, на улице было тоже спокойно. Продавец обратилась к ним:

– Что они хотят купить?

– Мы хотим недорогой телефон, бывший в употреблении, – ответил Самели набором слов, которые знал.

Она поняла их желание и достала коробку с телефоном. Вместе с зарядным устройством и запасной батареей он стоил шестьдесят тысяч вон (около $60). Корейские деньги у них были ещё те, что поменяли перед посадкой на паром. Купили и карту для международных звонков, одну на двоих. Поблагодарив за покупку, продавец вручила им коробку. И в это время вернулся узбек. Оказывается, он увидел земляка, проходящего мимо салона связи, и поэтому выбежал.

Успокоенные друзья попрощались с узбеком и поехали домой, в свой дом проживания. Остальных рабочих-мигрантов возили на автобусе с работы и на работу. Киргизка, работавшая в бригаде вместе с Самели, сказала, что они проживают в квартирах, которые называют апатами. И что есть свободные квартиры. Лёня с Самели загорелись переехать в апаты, где жили мигранты. Разработали план переезда.

С вечера собрали свои сумки с вещами, а рано утром, до приезда автобуса с рабочими, пришли на работу и положили сумки в бытовом помещении-раздевалке. А после работы, забрав их, уселись в автобус. Но корейский начальник, который смотрел за отправкой автобуса, велел им выйти и стал кому-то звонить по сотовому телефону. Они не стали выходить и автобус поехал. Но проезжая рядом с их домом, водитель остановил автобус и попросил выйти, показав на их дом. Попытка не удалась, и они решили действовать по-другому.

В выходной день, забрав сумки с вещами, вышли на автостраду. Дождавшись проезжающего такси, проголосовали, такси остановилось. Водитель спросил адрес, куда им надо ехать. Киргизка называла им район проживания как монинг бил апаты. Они думали, что этого будет достаточно для водителя такси, и он быстро найдёт эти апаты. Но водитель просил точный адрес, который они не знали.

Тогда он начал куда-то звонить и они испугались. Вдруг вызовет сейчас полицию и их могут тогда депортировать. Но водитель, дозвонившись, протянул им свой телефон. Они услышали русскую речь представившегося переводчика, который объяснил им, что монинг бил – это не адрес, а просто группа домов, построенная компанией.

И что таких мест по стране много. Надо называть географический адрес – провинцию, уезд, населённый пункт, улицу и номер дома. Расстроенные, они поблагодарили переводчика, потом водителя и вернулись в свой дом. Так провалилась вторая попытка переезда. Тогда они решили воспользоваться своим правом бесплатного трудоустройства на другой завод, если первый завод, за трудоустройство на который они заплатили деньги, их не устраивает.

Им можно было ещё один раз менять работу без оплаты за услуги. Позвонили по купленному ими сотовому телефону, одному на двоих, узбеку Алику, который привёз их сюда вместе с Александром. Попросили его устроить на другой завод, где есть русские рабочие. Вечером Алик приехал и стал уговаривать, чтобы они остались на автомобильном заводе. Они не соглашались. Алик попросил их подумать и уехал. Самели с Леонидом работали уже восемнадцать дней, втянулись в работу, вот только жилищные условия их не устраивали. А в апаты, куда они просились, Алик сказал, что это невозможно.

И на следующий день они вновь, как обычно, пошли на работу. На работе у них сложилась интернациональная бригада. Самели находился в начале технологического процесса. Он брал заготовки-пластины и сваривал их последовательно, на трёх сварочных полуавтоматах методом контактной сварки. Электросварщик из Миньярмы (бывшая Бирма), проваривал его конструкцию ручной электродуговой сваркой. Далее китаянка проверяла сваренную конструкцию на станке и доводила формы. А киргизка укладывала готовую продукцию – каркасы передних сидений для легковых автомобилей.

Его с Лёней поразило то, что каркасы сидений делались из нержавеющих трубок. Как-то раз электросварщик из Миньярмы сварил не так, как надо было. Получился брак и он попросил Самели отнести эту заготовку на склад так, чтобы не видел контролёр. Самели выполнил его просьбу. Не прошло и полчаса, как к ним пришёл улыбающийся и всё понимающий кореец-контролёр, следящий за качеством продукции. В руках он держал заготовку, которую относил Самели.

Обращаясь ко всем, спросил:

– Кто сделал брак?

Никто не сознавался. Кореец-контролёр догадывался, что брак сделали иностранцы и на какой стадии сварки его сделали. А какой именно электросварщик, он не знал, их было несколько человек на таких же, одинаковых участках. Точно также делал каркасы сидений и Лёня со своей интернациональной бригадой. В общем, никто не сдал электросварщика из Миньярмы, и контролёр ушёл ни с чем, всё также улыбаясь. Он даже не повышал голос и не ругался. Такая вот, хорошая рабочая этика у корейцев. Тогда они с Лёней ещё не знали, что за каждый брак, сделанный рабочим, с него высчитывалась стоимость бракованного изделия. Поэтому никто не хотел сознаваться в сделанном браке.

Глава 3. На бетонном заводе

Самели с Лёней думали недолго по совету Алика. На следующий день они позвонили Александру переводчику, объяснили жилищную ситуацию и попросили другую работу, где есть русские мигранты. Он пообещал переговорить с Аликом. После обеда позвонил Алик и предложил им работу на бетонном заводе, но сразу предупредил, что работать там намного тяжелее, чем на автомобильном.

Зато там много русских и узбеков. Их это устраивало и в тот же день, вечером, Алик перевёз их на бетонный завод, поселив в общежитие, по-корейски кисукса. Бетонный завод представлялся им таким же, как в России – цементная пыль, пролитый на полу раствор, кругом грязь. Но то, что они увидели, перечёркивало все их представления. Чистота как вокруг завода, так и внутри. Не было даже дорожной пыли на траве, деревьях у самого завода.

Цемент возят в огромных и закрытых цементовозах. Песок и щебень возят на большегрузных самосвалах с автоматически закрывающимися сверху специальными бортами. Ни один камешек не падает на дорогу. Машины не загружают с верхом, как в России. В Корее экологии придают первостепенное значение. Это главный фактор существования человеческого общества в гармонии с природой. Каково же было их ещё большее удивление, когда в процессе работы, узнали и посмотрели сами, как компьютер управляет технологическим процессом создания раствора с его полным циклом, до выхода готового бетонного раствора нужной крепости. А ведь сам раствор – это смесь пяти компонентов: щебня, песка, цемента, воды и реагента. И всю эту смесь через автоматические дозаторы готовит компьютер. Оператор лишь контролирует процесс, чтобы не было никакого сбоя в работе. А какие столбы выходят из такого раствора!

Это были сейсмоустойчивые бетонные столбы под строительство высотных домов в зонах возможных землетрясений. Дома, построенные на этих фундаментных столбах, способны выдержать землетрясения. Завод производил такие столбы круглосуточно, в две смены, прихватывая ещё и выходные дни, чтобы быстрее выполнить заказ. Все рабочие трудились также усердно, как во время войны с Германией, в Советском Союзе люди производили снаряды и патроны. В то время, за такой труд многие рабочие позже получали звания Героев социалистического труда. Все корейцы, на их взгляд, работая по шестнадцать часов в сутки, были достойны такой же награды. А никакой войны не было, делали просто столбы.

Друзья старались не отставать от корейцев. Отработав двенадцать часов в смене, они оставались на овертайм по два, а то и четыре часа дополнительной работы. Самели работал на участке укладки бетонного раствора в формы, медленно двигающиеся на тележках. Бригадир – оператор управлял процессом, регулируя скорость движения тележки и выгрузку раствора, приготовленного с помощью компьютера. Работать требовалось быстро, при этом надо было успеть выбить крючком мелкие камешки раствора, попадающие в отверстия для болтов, соединяющих форму с её крышкой.

И успеть надо было, ещё веником смести раствор, попадающий на плоскость разъёма форм. Поэтому у каждого из работников было при себе три инструмента – лопатка штыковая, веник обыкновенный и крючок. И всё это должно было работать в обеих руках. Они клали веник в жёлоб тележки, куда сметали остатки раствора, и работали лопатками, укладывая раствор. Крючки держали в карманах брюк.

После укладки сметали веником раствор с разъёма форм, а крючком выбивали камешки из болтовых отверстий. Всё это проделывалось на ходу, при движении тележки, потому что раствор в форму подавался непрерывно. Корейцы успевали всё делать быстро в отличие от иностранных рабочих. У них же, то веник уедет с тележкой, то лопата, и за ними нужно было бежать назад. То крючком долго выбивали застрявший в отверстии камешек, а кореец – напарник, с другой стороны ждёт, чтобы вместе, двумя лопатами, разложить раствор в конце формы. А оператор не ждёт, загоняет под загрузку раствором вторую форму, для следующей пары рабочих.

Было тяжело работать, но ещё тяжелей было работать быстро, как требовалось производственным циклом. Но корейцы в бригаде с пониманием относились к иностранцам, не уставая по несколько раз показывать правильные приёмы быстрой работы. Ругались редко, а всё ругательство у них состояло из одного слова – щибаль, которое они произносили снисходительно, как детям, и с улыбкой. Что совсем не походило на ругань в русском представлении. Самели наивно думал вначале, что у него самая тяжёлая работа. Позже выяснилось, что это самая лёгкая работа на заводе и многие узбеки стремились попасть именно на этот участок, на лопату, как они называли его.