Симметрия мира

Симметрия мира
Юрий Павлович Елисеев

Повествование о русском художнике, о творчестве и жизни, о том, что любовь и красота держат мир в равновесии…

Часть 1

Глава 1

Странное непривычное имя вошло в мою жизнь вместе с дурманящим запахом цветущих лилий и ночными поездками за город, к чёрной лагуне и сумрачной роще, тонувшей в её глубине, с бесконечным звёздным небом и негой растворённой в прохладе ночи. Девушку звали Кахайя, что на языке местного населения означало: «свет». Всё, что досталось ей от Евы – звук имени, голос и взгляд, гипнотическое выражение лица в тени волос – составляло загадку обаяния девушки. Она манила и завораживала своим животным магнетизмом и порой мне казалось, что весь набор крючков, данных ей природой, с успехом применялся лишь для того, чтобы отдать должное древнему инстинкту продолжения рода и раствориться в темноте тропической ночи. В свои пятьдесят, познав стольких женщин разных этических норм, вероисповеданий и сексуальных пристрастий, я не мог понять, как эта девчонка, едва достигшая совершеннолетия, смогла получить надо мной такую власть. Пять лет назад, приехав на этот остров и, излазив его из конца в конец, сначала как турист, а потом, решив, что остров вполне подходит мне, я открыл здесь мастерскую скульптуры и пару лет топтался на месте, создавая клоны вещей давно получивших признание и дивиденды в Европе, но потом внутренняя энергия однажды взбунтовалась против старых шаблонов и через какое-то время, пойдя, как мне показалось, по пути Гогена, я усвоил непреложную истину, которая состояла в том, что тела аборигенов являются лучшим инструментом из тех, на которых можно и нужно играть в изобразительном искусстве. Уже через три года пластический язык, найденный и проповедуемый мной, снова покорил сердца европейских ценителей, давно не балованных моими работами. Посему, новые опусы были встречены публикой «на ура». Это был ощутимый успех и за успехом пришли ощутимые деньги, на которые я купил дом на берегу местного моря, где поселился вместе со своим старым псом Барни, бывшим со мной с тех пор, когда я увидел его в помёте шотландки Аиши, собаки знакомого архитектора и все двенадцать лет являвшимся бессменным спутником в моих странствиях по миру. Помнится, как, войдя в только что приобретённый дом, пёс посмотрел на хозяина и, проковыляв до спальни, улёгся на коврик у кровати, давая понять, что «пост принял». Обжившись, я обнаружил недалёко от дома местный рынок, несколько магазинчиков, бар и ещё что-то похожее на крытое кафе, в котором местные могли заказать дешёвую еду, а так же узнал, что дальше, у подножия горы, в деревне, можно арендовать лодку или катер для прогулок в прибрежных водах, порыбачить или просто отдохнуть с компанией. Туда мы наведались вместе с Барни в канун нового года. Оставив машину возле почты, я прошёл внутрь и, подойдя к стойке, спросил у клерка, похожего на орангутанга преклонных лет, где можно нанять лодку. Примат, почесав небритый подбородок, ушёл в транс, видимо перебирая в памяти всех владельцев плавучих средств этого поселения, после чего, спустя минуту, показавшуюся мне вечностью, сообщил следующую информацию о том , что лучше всего нанять Барона, но у него длинный райдер: чего нельзя делать на лодке, поэтому можно обратиться к Буди, хотя это тоже не лучший вариант, потому что он в это время года большей частью хандрит и может напиться, Куват и Юда уже заняты…Говорящий как-то странно посмотрел на меня, затем голосом заговорщика, сообщил, что у его родственника есть лодка, котороя может подойти. Следуя за нехитрыми умозаключениями местного почтмейстера, из которых стало понятно, что родственные связи играют не последнюю роль в жизни этого острова и, получив схему, двигаясь по которой, можно было выйти на родственника, я отправился навстречу приключениям. Поколесив по посёлку около получаса, я выкинул схему в окно машины и огляделся: кривая улочка, куда меня занесло согласно схеме, упиралась в большое красное здание крытое как и все здания деревни бамбуком и пальмовыми листьями с коньком загнутым вверх и заканчивавшимся большими рогами. Поняв, что другого здания, похожего на описание, здесь нет, я с сожалением покинул прохладу салона и вылез из машины в пекло улицы. Барни сочувственно поглядел мне вслед, зевнул во всю ширину пасти и, вытянувшись на заднем сиденье, задремал. Подойдя к дому, я увидел старика, сидевшего в тени веранды и по описанию похожего на Сухарто. Перед ним, стоя на коленях, расположилась девушка, которая обёртывала ноги старика листьями Моринги. Увидев белого человека девушка вскочила на ноги и стала за стариком, насторожено поглядывая на пришедшего. Похоже, что из всех островов архипелага, именно на этом острове чужаки не пользовались большой популярностью. В ответ на приветствие, старик склонил голову и спросил, что привело меня в его дом. Я сообщил о своём желании покататься на лодке, на что Сухарто ответил, что у него заболели ноги и он вряд ли сможет быть мне полезным, потом оценивающе оглядел меня с ног до головы и, выдержав долгую паузу, достойную «МХАТовских подмостков», сообщил мне, что внучка, если будет предложено хорошее вознаграждение, сможет мне помочь. Он указал на девушку и я впервые разглядел её. На первый взгляд – угловатая фигура, худые плечи, скрытые копной иссиня-чёрных волос, странные амулеты надетые на тонкие запястья – ни о чём не говорили, пока смуглянка не посмотрела мне в глаза. В её взгляде я почувствовал откровенный вызов дикарки и охотницы – так, наверно, смотрит самка ягуара перед атакой на тропе в джунглях, пристально и возбуждённо. Малазийская Диана была чертовски хороша, но я уже очнулся от наваждения. «Не может этот ребёнок быть так опасен» – подумал я и поспешил улыбнуться. В ответ блеснули её жемчужины: «Кахайя» – сказала она и гордо стукнула себя в грудь. Это было смешно и я с поклоном ответил: «Юрий». После того, как все формальности были соблюдены, я внёс предоплату и мы, захватив вёсла и Барни, отправились на берег, где находилась лодка Сухарто. Кахайя шла впереди, ступая грациозно и величаво, несмотря на свой совсем не великий рост. Я невольно залюбовался её походкой и она, видимо, почувствовав спинным мозгом, мою заинтересованность, увеличила амплитуду раскачивания бёдрами до неприличной, на что Барни, трусивший рядом со мной, недовольно заворчал. Она обернулась и показала нам обоим язык. Добравшись до пустынного причала, мы прошли к лодке. Кахайя открыла большой ржавый замок и цепь с облегчённым лязгом упала в песок. Из ящика обитого железом девушка извлекла небольшой лодочный мотор и канистру. Приладив мотор к лодке, она жестом показала в сторону моря. Я помог столкнуть посудину в воду и мы забрались на борт. Барни, как старый морской волк уселся впереди, так естественно и привычно, будто всю жизнь провёл у моря. Я осмотрелся: плавучее средство было довольно большое, крытое большим цветным полотном из плотного материала, используемого обычно для навесов кафе или пляжных зонтиков, что, скорее всего, когда-то было пляжным зонтиком, или навесом кафе; но доработанный стилистически и украшенный гирляндами ракушек и амулетов, навес утратил свою утилитарную сущность и стал предметом культа. Лодка, украшенная таким образом, что можно было прочитать в рисунках всю её историю: от дерева, росшего в джунглях, прежде чем пойти на материал для постройки, до мастера и первой соленой морской волны, омывшей её с носа до кормы, от бесчисленных дней противостояния волнам и рифам, до сегодняшнего дня. Глядя на на эти рисунки, я подумал, что было бы неплохо, после сегодняшней прогулки, дорисовать меня в её историю. Как и все туристы, в первую очередь, я захотел посетить чудо-острова, которые были у всех на слуху и, где вода была такой прозрачности, что видимость доходила до двадцати метров, где, перегнувшись через борт лодки, можно было увидеть в мельчайших подробностях, как прекрасно морское дно, а если напрячься – и своё будущее. Кахайя выслушала мои пожелания и, скорчив неодобрительную гримасу, сказала, «что сейчас туда нада будет идти против ветра» и, показав в противоположную сторону, уверено добавила: «Туда нада». На что я покачал головой и сказал, показывая в нужном мне направлении: « Туда». Она зыкнула на меня, но спорить больше не стала. Всю дорогу до первого острова мы молчали, Барни спал, убаюканный ровным гулом мотора. Остров, к которому мы приплыли, был небольшой и когда мы приблизились к мелководью лодка будто зависла в воздухе. Такой чистоты я ещё не видел – дно было внизу но ощущения воды не было. У меня, видимо, был очень глупый вид, потому что Кахайя рассмеялась, глядя на моё удивлённое лицо и, решив добить меня, она, вдруг, мгновенно скинула одежду и совершенно голая прыгнула в воду. Я толко увидел, как блеснула на солнце её точёная фигурка и у меня в первый раз перехватило дыхание. Кахайя ушла в глубину и, нарушая все законы физики, словно большая птица, какое-то время, парила в глубине, как на небе и достигнув дна, девушка долго кружилась среди буйства водорослей, выискивая кораллы и раковины. Мне показалось, что прошло недопустимо много времени, с тех пор, когда Кахайя ушла под воду, я с возрастающей тревогой наблюдал за ней, борясь с желанием прийти на помощь, когда видел, как девушка, наконец оттолкнувшись от дна, стала подниматься на поверхность. Я отвернулся, когда побросав добычу в лодку, ныряльщица рывком перелезла через борт и уселась на своё место у руля. Она тяжело дыша, некоторое время возилась с волосами и, видимо выжав их, наконец, влезла в свои одежды. Поняв это, я повернулся и встретился с насмешливым взглядом Кахайи, которая сказала, как всегда, коверкая слова: