Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха

Успеху десанта союзников 6 июня 1944 года способствовало их превосходство в воздухе. К началу вторжения, писал К. Типпельскирх, «в распоряжении союзников имелось 5049 истребителей, 1467 тяжелых бомбардировщиков, 1645 средних и легких бомбардировщиков, включая самолеты-торпедоносцы, 2316 транспортных самолетов и 2591 планер. В то же время на французских аэродромах было сосредоточено лишь 500 немецких самолетов, из которых всего 90 бомбардировщиков и 70 истребителей были в полной боевой готовности». Как отмечал адмирал Маршалль, «в день высадки западные союзники подняли в воздух до 6700 самолетов, которым противостояли всего лишь 319 немецких машин».

Немецкий генерал-лейтенант Б. Циммерман указывал: «Превосходство западных союзников в авиации превратилось весной 1944 года в полное господство их в воздухе. Наступило такое время, когда авиация англо-американцев стала разрушать не только военные объекты, но и промышленные предприятия. В груды развалин превратились все наиболее важные железнодорожные узлы; вся транспортная система западных областей пришла в невообразимый хаос. Сообщение теперь удавалось поддерживать только при помощи различных ухищрений и временных мер. Внешнее кольцо парижского железнодорожного узла подвергалось таким ударам с воздуха, что иногда на несколько дней полностью выходило из строя… Действия истребителей-бомбардировщиков противника, проникавших далеко в глубь страны, исключали всякую возможность движения по дорогам днем и вызывали большие потери среди войск и гражданского населения».

Гитлер перестал считаться с Герингом. В августе 1944 г. без согласия Геринга Гитлер назначил генерал-полковника Штумпфа командующим военно-воздушными силами на Западе. Авторитет Геринга падал. Советы Геринга генералам о переброске всех войск на Восточный фронт, не были приняты во внимание. Просьбы Геринга, обращенные к руководителю тотальной мобилизации Геббельсу, не прибегать к разрушениям промышленных предприятий Германии, высказанные им по просьбе их владельцев, игнорировались.

«Меня зовут Мейер!»

И все же Гитлер не решался снять Геринга с поста руководителя ВВС. Возможно, для этого были некие скрытые причины. В своих мемуарах Риббентроп писал: «Однажды у меня возникло ощущение, что Гитлер испытывает некоторый страх перед Герингом. Особенно ярко это проявилось в 1944 г. в Бергхофе. Фюрер весьма несдержанно высказался насчет люфтваффе и имел по этому поводу разговор с Герингом, не возымевший, однако, никаких последствий. Поэтому я попросил у фюрера разрешения со своей стороны подействовать на Геринга, чтобы он отказался от поста главнокомандующего авиацией. Но Гитлер даже с каким-то оттенком страха удержал меня от этого: «Ради Бога, не делайте этого, иначе он нам однажды покажет!»

Очевидно, что для таких опасений были известные основания. После поражения под Сталинградом Геббельс, Шпеер, Лей и Функ предпринимали попытки ослабить позицию Гитлера, активизировав деятельность совета министров по обороне рейха, который возглавлял Геринг. Во время встречи с Геббельсом 2 марта 1943 г. Геринг говорил о том, что «фюрер постарел на пятнадцать лет за три с половиной года войны». Он поддержал попытки Геббельса «освободить фюрера от военного руководства», убрать из его окружения Бормана, Ламмерса и Кейтеля и передать руководство страны Совету министров обороны рейха во главе с Герингом. Однако тогда эти попытки были пресечены Борманом и Гиммлером.

В начале 1945 г. ряд руководителей Третьего рейха в поисках альтернативы Гитлеру вновь попытались обратиться к Герингу. Шпеер вспоминал: «Если бы Геринг, как второй человек в рейхе, присоединился к Кейтелю, Йодлю, Дёницу, Гудериану и мне и представил Гитлеру ультиматум, в котором мы бы потребовали сообщить его планы относительно завершения войны, то Гитлер был бы вынужден это сделать».

В середине февраля 1945 г. Шпеер направился к Герингу, чтобы изложить эти планы. Изучив предварительно размещение отдельных соединений вооруженных сил, Шпеер обнаружил, что вокруг Каринхалле размещена парашютная дивизия. В своей беседе с Герингом Шпеер откровенно поделился своим разочарованием в Гитлере. Геринг поддержал Шпеера. Однако из их переговоров ничего не последовало, а вскоре парашютная дивизия по приказу Гитлера была удалена из Каринхалле на фронт к югу от Берлина.

К этому времени Геринг превратился в постоянный объект нападок со стороны других руководителей рейха, верных Гитлеру. Его обвиняли, прежде всего, в неспособности военно-воздушных сил Германии дать отпор союзной авиации. 2 марта 1945 г. Геббельс записал в дневнике: «Безумные оргии воздушной войны не знают границ. Мы совершенно беззащитны. Рейх постепенно превращается в настоящую пустыню. Ответственность за это должен нести Геринг со своей военной авиацией. Она не в состоянии как-то проявить себя хотя бы в обороне». В последние месяцы существования Третьего рейха Геббельс каждый день обвинял Геринга в своем дневнике и эти обвинения он повторял Гитлеру.

22 марта Геббельс писал: «В ходе воздушной войны, включая данные за декабрь, мы потеряли 353 тысячи человек убитыми. Устрашающее число, которое производит еще более жуткое впечатление, если прибавить сюда 457 тысяч раненых. Это война внутри войны. Она принимает иногда еще более ужасные формы, нежели война на фронте. Оставшихся без крова вообще невозможно подсчитать. В результате войны рейх превращен в сплошную груду развалин». В этом Геббельс винил лично Геринга. Нападки Геббельса на Геринга достигали своей цели: Гитлер все чаще атаковал своего «премьер-министра».

1 апреля Геббельс писал: «В ходе совещания, на котором обсуждалась обстановка на Западном фронте, у фюрера снова была драматичная стычка с Герингом. Геринг опять оказался виновным в целой серии беспорядочных действий, которые просто выводят из себя. Я не могу понять, почему фюрер так долго терпит все это». Геббельс был не одинок в своих нападках на Геринга, получая активную поддержку со стороны Бормана и других.

В своих воспоминаниях Риббентроп писал что, «всего за неделю до смерти фюрера я имел беседу с ним, в которой он охарактеризовал проблему люфтваффе как военную причину нашего поражения». Гитлер, по словам Риббентропа, «вновь и вновь говорил об этом с Герингом, но Геринг никакой не специалист в технике, да и слишком мало разбирался в типах самолетов. Когда, например, было объявлено об американском четырехмоторном бомбардировщике «Летающая крепость», Геринг сказал ему: это именно тот тип самолета, который он так желал видеть на вооружении у врага, ибо его легче всего уничтожить». Риббентроп «целыми часами спорил с Герингом о типах самолетов и высказывал ему свои, совершенно расходившиеся с геринговскими, взгляды, но тот со всей силой своей крупной личности отстаивал собственные убеждения, которым он, фюрер, как неспециалист, не мог противопоставить соответствующие доводы. Начиная с 1940 г. люфтваффе, по его мнению, больше серьезно не развивалась. Министерство авиации обюрократилось. Производство и типы выпускаемых самолетов определялись отнюдь не техническими и хозяйственными знаниями, и в результате развитие застопорилось».

Однако помимо субъективных факторов значительную роль в ослаблении авиации сыграло продолжающееся отступление германских войск, что вело к резкому сокращению их материальной базы. 16 марта Геббельс признал: «К концу месяца военная авиация имела всего 30 тысяч тонн бензина. Часть бензина сохраняется как последний резерв на крайние случаи. Поступление значительного количества бензина ожидается лишь осенью. До этого времени с нынешнего дня бензин будет расходоваться для обеспечения войск. В соответствии с наличием бензина из нашей программы вооружений будут изъяты все типы самолетов, за исключением пяти».

Несмотря на усилия Геббельса, Бормана, Риббентропа и других, Гитлер не решался снять Геринга. Тем временем рейхсмаршал был занят эвакуацией своих сокровищ, которые были перевезены из Каринхалле в соляные копи под Зальцбургом. Геринг уговаривал Гитлера уехать с ним в Берхтесгаден и там организовать оборону. Фюрер отказался.

20 апреля Геринг присутствовал на праздновании дня рождения Гитлера. В тот же день Геринг выехал на машине на юг. Однако он не успел еще покинуть Берлин, когда начался авианалет. Герингу пришлось прятаться в бомбоубежище. Хотя Геббельс постоянно утверждал, что «к рейхсмаршалу люди питают настоящую ненависть», а «от его прежней популярности не осталось и следа», по словам Фришауэра, сопровождавший Геринга доктор Ондарза «был удивлен, как доброжелательно встретили люди под завывание бомб человека, обещавшего позаботиться об их безопасности. «Могу я представиться? – спросил Геринг и тем вызвал всеобщий смех. Сделав паузу, он сказал: «Меня зовут Мейер!» Народ загоготал. Появились люди из других, расположенных поблизости бомбоубежищ, они просили рейхсмаршала оказать им честь и зайти поговорить с ними!» Эти впечатления подтверждала и жена Геринга: «Когда мы потом направились на юг, его повсюду встречали приветливо, даже в Пильзене».

В Оберзальцберге, куда прибыл Геринг, люди из его окружения призывали рейхсмаршала действовать решительно. Они ссылались на рассказ генерала Йодля, который сообщал: «Гитлер… физически не способен бороться, он боится быть раненым и попасть в плен к русским. Когда мы предложили ему отправить на Восток все войска с Западного фронта, он сказал, что не в состоянии принять такое решение, пусть этим займется рейхсмаршал. Кто-то заметил, что ни один солдат не станет сражаться за рейхсмаршала, но Гитлер заметил, что речь идет не о борьбе. Когда дело дойдет до переговоров, то рейхсмаршал проведет их лучше».

После того, как генерал Колер передал Герингу эти слова Йодля, рейхсмаршал «казался растроганным». По словам Колера, Геринг «чувствовал себя в затруднительном положении. Он потребовал отчета о военном положении, и я доложил ему с помощью карт. Потом он спросил меня, считаю ли я, что Гитлер жив или же он уже, возможно, назначил своим преемником Мартина Бормана. Я сказал ему, что Гитлер был жив, когда я покидал Берлин… Не исключено также, что Гитлер изменил свои планы». Колер стал уговаривать Геринга: «Пришло время действовать вам, господин рейхсмаршал! Своим вчерашним решением Гитлер назначил себя командующим войсками Берлина и практически отказался от политического управления государством и командования вермахтом».

В ответ Геринг сказал: «Мои отношения с Гитлером были настолько напряженными… Мог ли Гитлер не назначить Бормана своим преемником? Борман – мой смертельный враг, он только и ждет удобного случая, чтобы расправиться со мной. Если я начну действовать, он назовет меня предателем; если же я буду бездействовать, он обвинит меня в том, что я проявил слабость в час испытаний!»

23 апреля Геринг направил следующую телеграмму Гитлеру: «Мой фюрер! Поскольку Вы решили остаться в Берлине, согласны ли Вы, чтобы я принял на себя общее руководство рейхом в качестве Вашего заместителя при полной свободе действий в стране и за ее пределами в соответствии с указом от 29 июня 1941 г.? Если до 10 часов вечера сегодня не последует ответа, я буду считать, что Вы утратили свободу действий, и буду действовать в высших интересах страны и нашего народа. Невозможно выразить то, что я чувствую в самый тяжелый час моей жизни. Да защитит Вас Бог, и, может быть, Вы покинете Берлин и приедете сюда, несмотря ни на что. Преданный Вам Герман Геринг».

Одновременно Геринг объявил людям из своего окружения свой план действий. На следующее утро он собирался полететь к Эйзенхауэру. Он поручил Колеру написать обращение к вооруженным силам Германии с призывом продолжать сражаться против Красной Армии.

Шпеер, находившийся в бункере, когда телеграмма от Геринга была вручена Гитлеру, свидетельствовал, что последний апатично прореагировал на нее. Но тут принесли новую радиограмму от Геринга. В ней говорилось:

«Рейхсминистру фон Риббентропу.

Я запросил фюрера дать мне инструкции к 10 часам вечера 23 апреля. Если к этому времени станет очевидным, что фюрер лишен свободы действий для того, чтобы вести дела рейха, то вступит в силу закон от 29 июня 1941 года, в соответствии с которым я вступаю в наследство всех его постов как его заместитель. Если к полуночи 23 апреля вы не получите никаких указаний прямо от фюрера или от меня, вы должны немедленно прибыть ко мне самолетом.

Рейхсмаршал Геринг».

Этой радиограммой воспользовался Борман. По словам Шпеера, Борман «возбужденно восклицал: «Геринг – изменник. Он уже направляет телеграммы членам правительства и объявляет, что на основе его прав он займет ваш пост в 12 часов ночи сегодня, мой фюрер».

Шпеер вспоминал: «Хотя Гитлер оставался спокойным, когда была получена первая телеграмма, Борман сейчас выиграл игру». Гитлер поддержал Бормана, закричав: «Мне было давно известно, что Геринг обленился. Он позволил развалить авиацию. Он разложился. Его пример сделал разложение возможным во всем государстве. Кроме того, он в течение многих лет является наркоманом!» Борман предложил расстрелять Геринга. Гитлер в ответ закричал: «Нет, нет, не то! Я лишу его всех должностей и права быть моим преемником».

В Оберзальцберг Герингу была направлена телеграмма от Гитлера: «Ваши действия представляют собой высшую степень предательства по отношению к фюреру и национал-социализму. Наказание за предательство – смерть. Но, принимая во внимание ваши прежние заслуги перед партией, фюрер не наложит это высшее наказание, если вы уйдете со всех своих постов. Отвечайте «да» или «нет».

В это же время Борман направил радиограмму руководителям СС в Оберзальцберге Франку и фон Бредову с приказом арестовать Геринга за государственную измену. Борман писал им: «Вы отвечаете за это своими жизнями». В измене был обвинен также статс-секретарь правительства Ганс Ламмерс, которого также было приказано арестовать.

Вскоре Гитлер направил и другое послание Герингу: «Указ от 29 июня 1941 года отменяется моим специальным распоряжением. Моя свобода действий не ограничена. Я запрещаю любые действия с вашей стороны в указанном направлении».

Получив эти послания из бункера, Геринг сообщил о них Гиммлеру, Йодлю и Риббентропу. Одновременно он им написал: «Фюрер информирует меня, что он сохраняет свободу действий. Сегодняшняя дневная телеграмма отменяется. Да здравствует Гитлер! Герман Геринг».

Между тем Франк и фон Бредов уже прибыли в помещение, где находился Геринг. В руках у них были револьверы. Прибывший к Герингу Колер не мог соединиться с ним. А затем рейхсмаршал был арестован. Арестованными оказались все люди из окружения Геринга. К началу переговоров Кребса с Чуйковым все они, включая Геринга, находились под арестом.

Так кончилась политическая карьера нациста № 2. Острая борьба за власть, присущая многим человеческим коллективам, имела в руководстве Третьего рейха специфику, так как сражавшиеся за «место под солнцем» участники конфликтов возглавляли важнейшие сферы деятельности государства. Они становились уязвимыми по мере того, как углубление кризиса рейха обнажало слабости основных рычагов государственной машины Германии, а не только личные недостатки ее руководителей.

Личные пороки и слабости Геринга считались терпимыми до начала войны. Однако в ходе войны Геринга стали оценивать, прежде всего, как создателя и руководителя военно-воздушных сил, за что он до сих пор получал пышные звания и награды. Между тем Германия не смогла создать воздушные войска, превосходящие в качественном и количественном отношении военную авиацию стран антигитлеровской коалиции. Военно-техническое поражение Германии в воздухе использовалось политическими противниками Геринга для его обвинений в непригодности к руководству страной.

В то же время Гитлер и его сообщники и не думали осуждать нациста № 2 за террор в Германии и убийства многих политических противников, бесчеловечные войны, развязанные против других стран, разграбление многих народов, обрекавшее их на голод и мучительную смерть. Этих обвинений не найти ни в одной строчке дневника Геббельса, воспоминаний Риббентропа, высказываний Гитлера.

Падение второго человека в руководстве Германии, который был одним из организаторов прихода нацистов к власти, предшествовавшая этому его деградация, всеобщее недовольство его руководством военно-воздушными силами, а также обстоятельства, сопутствующие его отстранению от власти, ярко свидетельствовали о распаде гитлеровского режима.

Глава 3. Зодчий военно-промышленного комплекса

В отличие от своей предшественницы, Вторая мировая война велась на значительно более высоком техническом уровне. Танковые и воздушные удары, особенно в первые дни боевых операций, во многом определяли их исход. Поэтому та страна, которая могла произвести больше современного оружия, имела больше шансов на победу. Милитаризация германской экономики перед началом мировой войны, а затем захват Германией промышленного потенциала Франции, Бельгии, Австрии, Чехословакии и других европейских государств открыл Третьему рейху огромные возможности для создания наиболее вооруженной армии мира. Отставка министра вооружений Альберта Шпеера в последние дни существования Третьего рейха, ярко свидетельствовала о том, что в наращивании своего военного потенциала нацистское государство также зашло в тупик.

С кульманом в высшие сферы власти

В отличие от других людей из ближайшего окружения Гитлера, Альберт Шпеер не принадлежал к тем, кто вступил в нацистскую партию в 20-х гг., так как был моложе их. Он родился 19 марта 1905 г. в городе Мангейм. Хотя в его роду был пожизненный рейхсмаршал граф Фридрих Фердинанд цу Паппенхайм (1702–1793), его отец и дед занимали более скромное социальное положение, являясь городскими архитекторами. Однако семья всегда стремилась принадлежать к высшему обществу Мангейма.

Детские впечатления Шпеера были связаны с Первой мировой войной: отдаленный грохот орудий, доносившийся порой от Вердена, привезенный в Мангейм «цеппелин», который использовался для бомбардировки Лондона, первые, хотя и незначительные бомбардировки Мангейма, его попытки спать на полу в подражание солдатам на фронте, отчаянная нехватка привычных благ даже в доме процветавшего архитектора и пищевой рацион, ограниченный репой.

Болезненный от природы Альберт укреплял свое здоровье физическими упражнениями и долгими прогулками. Во время одной из таких прогулок он в 17 лет познакомился с Маргарет Вебер, которая затем стала его женой и матерью его пяти детей.

Ухаживание за Маргарет не помешало занятиям Альберта. Он отлично успевал по всем предметам, особенно по математике. Однако отец Альберта настоял, чтобы он стал архитектором, подобно ему и его деду. А. Шпеер поступил в Институт технологии в Карлсруэ, а вскоре перешел в Институт технологии в Мюнхене, а затем – в такой же институт в Берлине.

Финансовые трудности во время бешеного роста цен и галопирующей инфляции в 1923–1924 гг. заставили родителей Шпеера продать часть своей собственности по дешевке. В то же время эти годы запомнились Шпееру велосипедными прогулками, которые он совершал вместе с Маргарет по Германии. Порой они отправлялись в горы, где жили в палатках. В своих мемуарах Шпеер даже не обратил внимание на «Пивной путч», который произошел в 1923 г. в Мюнхене. Ультраправые идеи, популярные в Германии в эти годы, не захватывали Шпеера. Он находился под влиянием идей О. Шпенглера, изложенные им в книге «Закат Европы». В 1925 г. он писал своей невесте: «Небольшая расовая примесь всегда полезна. И если сейчас мы идем вниз, то это не потому, что мы – смешанная раса. Мы были таковой уже в Средние века… Мы идем вниз, потому что мы истощили свою энергию. То же самое случилось в прошлом с египтянами, греками, римлянами. С этим ничего нельзя поделать».

Летом 1927 г. Шпеер получил диплом архитектора и стал ассистентом берлинского Института технологии. В своих мемуарах он писал: «Этот пост позволил мне жениться». Медовый месяц молодожены провели, катаясь на надувных лодках по озерам Мекленбурга. Во время турпохода Шпееры остановились у тюрьмы Шпандау, в которой Шпеер затем провел 20 лет.

В Институте технологии, в котором стал работать Шпеер, как и повсюду в Германии в эти годы, кипели политические страсти. Коммунисты посещали семинар, который вел профессор Плёциг. Нацисты предпочитали семинар под руководством профессора Тессенова. Хотя Тессенов не был нацистом, он проповедовал те установки, которые были близки сторонникам Гитлера. Он решительно отвергал «интернациональное» в архитектуре и превозносил «германские», «национальные» традиции. В 1931 г. профессор предрекал: «Кто-то должен придти, кто мыслит очень просто. Нынешнее мышление стало слишком сложным. Некультурный человек, крестьянин по своей сути, решит проблемы гораздо легче, потому что он будет неиспорченным. У него будет сила, чтобы осуществить простые идеи». Шпеер писал: «Для нас это было замечанием оракула, которое предвещало приход Гитлера».

В 1931 г. Шпеер посетил собрание, на котором выступал Гитлер. Фюрер нацистов выглядел не таким, каким его представлял Шпеер по плакатам и карикатурам. Он был одет в «хорошо сшитый синий костюм и выглядел очень респектабельным». Гитлер говорил спокойно. В этой аудитории он не стал произносить пламенную речь, а прочел лекцию.

Лекция Гитлера пришлась по вкусу Шпееру. Позже он вспоминал: «Тут была надежда. Тут были новые идеалы, новое понимание, новые задачи. Мне казалось, что мрачные прогнозы Шпенглера опровергнуты… Гитлер убеждал нас, что угрозу коммунизма, неумолимо нависавшую над нами, можно было остановить. Вместо безнадежной безработицы Германия двинется к экономическому восстановлению. Он упомянул еврейскую проблему, но лишь вскользь. Но эти замечания не смутили меня, хотя я не был антисемитом. У меня было немало еврейских друзей со дней школы и университета, как и у всех».

Через несколько дней Шпеер пошел на собрание в «Спортпалаце», на котором выступал Геббельс. Здесь царила другая атмосфера, а главный оратор вел себя по-иному. Шпеер вспоминал: «Много фразеологии, тщательно продуманная структура речи, точные формулировки; ревущая толпа, которую Геббельс взвинчивал до всё больших и больших проявлений энтузиазма и ненависти; настоящий ведьмин котел возбуждения, подобный которому я наблюдал лишь на финише велосипедных гонок. Я почувствовал отвращение. Позитивное воздействие, которое оказал на меня Гитлер, ослабло, хотя и не исчезло».

Казалось бы, Шпеер был выше этих «первобытных страстей». Но вот на его глазах полиция стала разгонять толпу, которая покидала «Спортпалац» и настроение Шпеера моментально поменялось: «С возмущением я наблюдал, как это происходило. До тех пор я никогда не был свидетелем подобных сцен. В тоже время я чувствовал общность с теми, кого разгоняли. Это чувство состояло из симпатии к толпе и оппозиции к власти… На следующий день я подал заявление о вступлении в Национал-социалистическую партию и в январе 1931 г. я получил партийный билет за номером 474 481». Нет сомнения в том, что «интеллектуал» Шпеер, презрительно осуждавший «дикую» толпу, во многом разделял ее настроения.

Говоря о своем «спонтанном» решении, Шпеер писал, что он не ознакомился толком с программными документами нацистской партии. Позже отвечая на вопрос советского следователя в ходе Нюрнбергского процесса, Шпеер признался, что не читал «Майн кампф». Такой ответ ведущего деятеля рейха был столь неожиданным, что следователь расхохотался.