Terra Insapiens. Книга первая. Замок

Увидев удивление в глазах собеседника, уточнил:

– Это мой литературный псевдоним. Можете называть меня – Писатель. Это моё призвание, моё Слово, как говорит Поэт.

Он повертел в руке газетный листок.

– Газета – это так, баловство, хобби. Я пишу большой роман. Хочу переплюнуть Пруста. Роман должен содержать десять тысяч страниц, чтобы на его прочтение понадобилось не менее года жизни. Только тот, кто осмелится потратить год своей жизни на чтение моего романа, достоин его. Ещё я пишу эссе «Исчерпанность слов». Изюминка эссе в том, что в нём должны быть использованы все слова из словаря без единого повтора. Это большая трудность и настоящий профессиональный вызов.

Артур изобразил почтительное удивление.

Писатель уселся за стол и, открыв портфель, вытащил оттуда толстую рукопись.

– Я вижу в вас тонкого ценителя изящной словесности. Только вам я могу доверить прочесть первую главу моего романа.

Он протянул рукопись Артуру.

Артур тоскливо посмотрел на неё, взвесил в руке и вернул автору.

– Я обязательно прочитаю её… потом. Когда у меня будет больше свободного времени.

Писатель, похоже, обиделся, хотя постарался это скрыть. Заметив вдали Сократа, он, бросив Артуру «извините», побежал к Сократу. Тот, заметив это, прибавил ходу и скрылся в своей комнате.

Часом позже, во дворе Паскаль с Адамом играли в шахматы Crazyhouse. Артур наблюдал, пытаясь понять правила игры. Паскаль всё время проигрывал, но это его только заводило, и он тут же предлагал ещё одну партию. Наконец, когда Адаму надоела игра, он незаметно сделал слабый ход и торжествующий Паскаль наконец праздновал победу.

Артур поинтересовался у Паскаля:

– А что это за Писатель, который издаёт газету?

– Увы, это не Достоевский, хоть он и прикрывается его именем. По-моему, он профессиональный графоман. Да и человек нехороший. Он тут вздумал «Лолиту» разыгрывать, начал Еве двусмысленные комплименты отпускать, но я ему дал по морде. С тех пор он меня избегает.

– Он сумел поставить в тупик даже нашего Судью, – усмехнулся Адам. – Однажды принёс ему проект закона о всеобщей любви. Просил оформить юридически. Цитировал Пушкина: «Любви все возрасты покорны, её порывы благотворны». Ссылался на то, что Джульетте было четырнадцать лет, когда она полюбила Ромео. Говорил: «Цифры вздор! Почему в восемнадцать можно, а в четырнадцать нельзя? Это нарушение прав ребёнка».

– В общем, тот ещё гусь! – добавил он.

Чуть позже Адам ушёл, а к Паскалю подошёл озабоченный Поэт.

– Нам надо решить – отрывок из какой пьесы будем ставить?

– Я предлагаю монолог Гамлета, – бросил Паскаль и продекламировал: «to be or not to be – that is a question!»

– Фу, как банально! – поморщился Поэт. – Давайте что-то пооригинальнее.

– Шекспир не может быть банальным! – возразил Паскаль. – И проблема смерти никогда не будет банальной. Всё равно каждый человек для себя этот вопрос решает сам.

– Любая мысль, даже гениальная, будучи повторенной тысячи раз, становится банальностью. Я предлагаю поставить отрывок из Еврипида.

Теперь поморщился Паскаль.

– Поэт, вы застряли в античности, вас надо спасать. Это Сократ на вас так влияет… Не хотите Шекспира, давайте поставим Беккета. «В ожидании Годо» – вас устроит? Очень созвучно нашей действительности.

– Это могут неправильно понять, – произнёс Поэт, бросив беглый взгляд на верхние окна.

– Ага-а! Вот и цензура, – с иронией сказал Паскаль. – Тогда надо ставить мистерию «Новый рай» – воспеть наш остров и его Хозяина. Я набросаю сценарий, вы зарифмуете, Хозяин будет доволен.

– Вы всё шутите, а я серьёзно. Через четыре дня представление, а мы даже с пьесой не определились.

К собравшимся подошёл Сократ. Артур предложил свой вариант:

– Поставьте библейскую сцену, например, грехопадение Адама и Евы.

Сократ задумался.

– У нас нет Евы… Нет, Ева у нас есть, но она не в том возрасте. Она слишком молода.

– И Адам у нас есть, – добавил Паскаль – но он как раз староват – полторы тысячи лет всё-таки!

– Адама можешь сыграть ты, – предложил Паскалю Артур.

– Ага! – буркнул Паскаль. – А Демон сыграет змея-искусителя.

– Нет, в этом что-то есть… – размышлял Сократ. – Я мог бы сыграть роль Бога-Отца. Прекрасно себе представляю, как он ходит по райскому саду и зовёт: «Адам, где ты»?

– Он же всеведущий! – съязвил Паскаль. – А у вас он в трёх соснах заблудился.

– В трёх яблонях, – поправил Артур.

– Нет у нас Евы, – резюмировал Паскаль, – значит, это отпадает.

– Если что-то античное, – генерировал Артур – можно визуализировать один из подвигов Геракла.

– Очистка авгиевых конюшен, – сходу подтрунил Паскаль. – Запашок будет – невероятный!

Тут появился Андрон и позвал всех на проповедь.

В этот раз Мессия сидел на стуле перед собранием. Белый голубь, посидев на его плече, решил, что это слишком низко и уселся на голову. Мессия взял его на ладонь и подбросил вверх. Голубь взлетел и уселся на освещённый солнцем подоконник, откуда и наблюдал сверху вниз за происходящим. Дождавшись тишины, Мессия заговорил: негромко, но убедительно. Говорил он тезисами, сопровождая мысль движением руки. Мысль его, порой неровная, была пронизана крепким шнуром внутреннего убеждения.

– Я хочу рассказать вам об истинном счастье и об истинном смысле.

– Сколько видов счастья ведомо человеку! Хорошее здоровье, любимые люди, просторный дом, вкусная еда… От любви к сладкому до любви к Богу – огромное расстояние, но что-то общее всё-таки есть. Любовь к Богу обещает сладость блаженства.

– Все религии обещают человеку счастье. Буддизм учит человека быть счастливым. Иудаизм, христианство, ислам учат человека спасению души для вечной жизни в раю, то есть найти себе вечное счастье.

– Единственной серьёзной движущей силой в душе человека является желание счастья. Человеку не нужен смысл жизни, человеку нужно счастье; и, если он ищет смысл жизни, значит он глубоко несчастлив.

– Это наводит на две мысли: пессимистическую и оптимистическую. Во-первых, человек, видимо, изначально несчастлив, по самой природе своей, по факту своего рождения. Во-вторых, это предполагает огромное море счастья, доступного человеку. Ведь только несчастный может надеяться на счастье. Счастливому надеяться уже не на что.

– Человек стремится создать вокруг себя уютный мир, добыть предельно возможное счастье. Единственное, чего он хочет, – это долгой (в идеале – вечной) счастливой жизни.

– Счастье может быть целью, но не может быть смыслом. Смысл человеческой жизни выше. Человек – единственное существо, нуждающееся в смысле.