Вебсик. История вторая. Мозаика на полу

– Так вот, – продолжил он, – на полу комнаты с колесом был рисунок, похожий на тот, о котором ты рассказал. Когда вдруг ослабли ремни, которыми я был привязан к высокой спинке странного стула с наклонным сидением, то я упал на пол, и мне показалось, что из пола растет пирамида. Видение длилось какие-то секунды, но запомнилось… Вот такие дела. А теперь, полюбуйся немного!..

С этими словами он развернул меня лицом к пропасти. На фоне горящего закатом неба изломы вершин гор темнели фиолетовыми мазками неведомой кисти, а из окутанной туманом пропасти поднимался и рассеивался в вышине силуэт пирамиды.

– Видел? – спросил Ростислав.

Я кивнул.

– Такое несколько раз в год тут видно. И портрет тоже. Я случайно обнаружил, когда наши пациенты в санатории разбежались. Одного тут и застал. А стазис, который тут обнаружили Серегины, вполне возможен. – Ростислав Петрович заметно оживился. Ученый в нем проснулся, подумал я.

– Вот представь себе такую картину, – говорил тем мне временем Ростислав. – Течет река времени, и ты с ее течением в лодке плывешь, но нашел некое место, где можно якорями за дно зацепиться, а, может, и кусты какие на берегу, и остановил свою лодку и время для себя… Это и есть стазис – место, где можно бросить якорь на реке времени.

– Поэтично и доходчиво, – улыбнулся я. – А эти фигуры-рисунки на полу, как кнехты на причале.

Нас перебил вызов коммуникатора.

– Гул прекратился, – сообщил Ион. – Вы где? В санатории…

– Мы еще не долетели, – успокоил его я. – Постарайся снять все мыслимые замеры по круговой диаграмме полей. Хорошо?

– На меня эта штука влияет так, что иногда хочется вернуться обратно в город Богов, – задумчиво признался Ростислав Петрович. – Даром мне все это не прошло.

Второй вызов был от Влады. Она активировала своего разведчика. И он ей ответил!

Ростислав Петрович попросил меня пока не рассказывать Владе и другим о нашей беседе. Почему? – Не знаю. Видимо, какие-то личные причины у него были. Влада догадалась сама, проследив мой внезапно вспыхнувший исторический интерес к «подземной миграции», как в официальной истории это называлось.

Однажды вечером, когда она, по обыкновению, «ласкалась» с Пусем и своей тигрицей, а я лежал и просматривал на планшетке дневную выборку информатория по своим запросам, в нашей спальне прозвучало следующее:

– Если вдруг вы с дедом отправитесь на Алтай, то я – с тобой. Не отпущу одних.

– На Алтай мы пока не собираемся, – совершенно честно сказал я, внутренне улыбаясь всеми закоулками души.

– Вот именно, что «пока». И никаких «пока» без меня и Пуся…

– …и всех остальных, – закончил я за нее. – Ростислав тут интересное сравнение подкинул.

Влада перетащила на кровать Пуся и устроилась рядом. Я пересказал ей сравнение о реке времени, стазисе и лодке.

– Видишь, как поэтично мыслит человек. И никуда не собирается, – закончил я.

Влада с сомнением посмотрела на мой нос, словно решая, чего он достоин.

– А ты стихи деда читал?

– Нет, – ответил я. – Где нашла?

– В информатории. Он под псевдонимом публиковал их. Чуть старше меня был по фотографии. Я случайно поиском изображений баловалась, и Вебсик помог немного…

– Ну я вижу, что к тебе у нашего информационного друга отношение особое. Думаю, что не просто так твой дубль тут пытались сделать…

– А ты знаешь, что Володя раскусил все-таки эту загадку?

– И есть еще одна Влада? – с притворным ужасом воскликнул я. – О, горе мне! И я об этом ничего не знаю! А как Юля это пережила?

Влада улыбнулась и пропела:

– «Нет ли соперницы здесь?!» Юр, а почему раньше люди ревновали?

– Они и не перестали, – авторитетно ответил я. – Я, например, очень ревнивый.

– Да ну тебя, Кивин, одни шуточки… Лучше послушай, что выяснил Володя.

Влада рассказала, что мой друг за это время сделал структурную модель головной части разведчика и по ней выяснил, что она управляла встроенным биопринтером, который мог создавать уменьшенные копии самых разных объектов природы из синтезированной биомассы, но на один манер – как оболочки. Чем они должны были наполняться, пока не ясно, Володя предполагал, что это было продукцией разумов Меера, и что маленький разведчик был создан именно так. Серии сигналов, которые он с таким упорством ловил, постепенно оформились в подобие некоего языка описания образов. Стало более понятно, как Вебсик смог перехватить управление и, как всерьез полагал Володя, сам поселиться в башнях, потеснив, а то и вообще вытеснив разумы Меера из одной из них.

– А Юля что говорит? – спросил я, выслушав рассказ Влады.

– Юля своим занята. Тигрятами. Бим и Бом уже могут работать диагностами. Скоро она с ними поедет на юг, будем пробовать вытащить ребят… Как здорово, что ты тогда папу вытащил…

– А вот интересно, Вебсик считает Славу членом своего Круга? – вдруг спросил я.

– Думаю, что пока нет, – покачала головой Влада. – Папа еще очень прост в своих суждениях и мыслях. Вчера, например, он не мог понять, зачем нужен профотбор, я ему объясняла…

– Ты знаешь, меня не покидает мысль, что у тебя особая роль в этом его Круге, – сказал я, – если Вебсик может управлять событиями, то он может целенаправленно формировать и свой Круг, и отношения его членов.

– Нет, я не со всем тут с тобой согласна, я же люблю тебя вовсе не потому, что этого мог хотеть Вебсик, – запротестовала Влада. – Он мог просто помочь реализовать мою мечту о встрече с моим сказочником. А я еще должна была стать взрослой… Знаешь, как я трусила, когда первый раз летела сюда за Джекой? Мих такого порассказал, что писатель, ученый, такой-сякой… А ты такой хороший на самом деле…

Я встал и, достав из своего «заветного» книжного шкафа в кабинете тонкую книжку, протянул ей.

– Вот, прочти, получишь удовольствие.

– А парашюты разве бывают алые? – спросила она, рассматривая обложку с цветным рисунком.

– Бывают, – сказал я. – Почитай и поймешь. Только это не парашюты. Это – паруса, парусное судно, от ветра двигалось. Паруса шили из ткани и растягивали на мачтах.

Я с грустью подумал, что сейчас наши океаны-моря ни одно большое парусное судно не бороздит. А такие красавцы были! У меня на полке стоял «Морской словарь», когда он в моей коллекции появился, то я от его картинок оторваться не мог несколько дней. В Армагеддоне в Арктике я целый стенд моделей парусников видел. Запомнилась мне та практика.

Влада уже «ушла» в книгу и только слегка морщила нос, переворачивая страницы – не привычно. Отвык наш мир от книг… А я повспоминал свою практику и незаметно уснул.

На следующее утро меня разбудил Пусь. Влады уже в комнате не было, и он забрался ко мне на грудь, обхватил лапами шею и начал «скромно лизаться».

– Ты чего? – спросил я, как обычно завладев его плюшевыми после стрижки ушами.

Пусь посмотрел в сторону тумбочки, на которой лежал обруч с кристаллами. Мы так и не поняли, откуда они их с Джекой таскали, но обручи лежали по всем углам в доме. Влада придумала закреплять псам обручи на ошейниках, сигнал был слабее во много раз, но хоть не сваливались поминутно. Я нахлобучил обруч.

«Полянку заняли, а дети растут», – сообщил Пусь. – «Их учить скоро надо».

«Угу», – согласился я.

«Вебсик придет учить», – продолжал Пусь. – «Сам придет. И Дебби.».