Эволюция человечества. Книга 2. Эволюционный путь человечества. Через войны и кризисы к интеграции

К примеру, произносимые слова есть не что иное, как нужным образом организованный поток колебаний воздуха, что обеспечивается двигательными акциями легких, рта, языка и других органов. Атомарные колебания распределены во времени согласно артикуляции. Их последовательность, частота, сила должны как-то соответствовать тому интегративному представлению, которую познавший человек стремится выразить. Эта интеграция должна определенным образом распасться на элементы, доступные воспроизводству во внешнем мире в выработанной субъектом форме. Напротив, слушатель должен осуществить процесс интегрирования этих звуковых элементов. Причем на сей раз в процессе отражения последовательности колебаний должен быть пройден путь противоположный процессу разложения познанного на элементы, а именно, путь поэтапного формирования аналогичных подсистемных интеграций, восходящих до конечной идеи. Если у слушателя отсутствуют соответствующие подсистемы отражения, то разрыв в восхождении интеграций не позволит постичь передаваемое понятие. В худшем случае он попросту будет воспринимать поток звуков.

Представим, что мы сообщаем первобытному человеку закон: при нуле градусов Цельсия вода превращается в лед. Поскольку у него не сформировались понятия температуры (тем более в градусах Цельсия), возможно, неизвестен и лед и суть превращений, то он, конечно, не поймет сказанное. Если же эти явления порознь отражены и понятия сформировались, то процесс интеграции звуков в данные понятия произойдет в течение несколько миллисекунд; новая же взаимосвязь исходных понятий в форме закона будет означать формирование новой интеграции более высокого уровня. Процесс восхождения суммативной системы звуков в подсистемные интеграции по существу повторяет историю формирования последних. Он начинается с простейших электронно-возбужденных состояний рецепторов слуха, проходит весь ряд усложнения форм восприятия через кохлеарные ядра, ядра оливы, двухолмия, вплоть до слуховой коры. Только так во взаимосвязи с двигательными, ассоциативными и другими отделами мозга активируется понятийное отражение известных слов и происходит последующий акт новообразования, их интеграции. Произнесение слов обязано распаду интеграций, постижение смысла произнесенного – повторению процессов интегрирования.

Но есть особенность в конечном этапе передачи познанного. Процесс познания обусловлен известными явлениями неразрешенной активности, неспецифической активации подсистем отражения, случайными взаимодействия (и в мыслительной форме) и т. п. При восприятии знания, активация не охватывает столь широко и глубоко всю систему. Слабым окажется неразрешенное проблемное состояние, может отсутствовать неспецифическая активация, отпадет необходимость в случайных взаимодействиях. Активность проявится в форме ранее выработанной деятельности по образованию связей между представленными объектами (понятиями). Подобным образом мы запоминаем самые различные сведения о мире. При формировании «известного» новая связь отраженных элементов присутствует несколько отстраненно от системы, поскольку в большей степени обязана своим рождением внешним воздействиям. Не так, как при познании, когда новая интеграция, базируясь на всей иерархии предыдущих отражений, всецело вовлечена в структуру системы знаний человека. Конечно, возможно, что в последующей деятельности и проявлении базовых активаций «известное» внедрится в систему как познанное.

В науке, сталкиваясь со многими фактами, предположениями, по ходу возникающими, но и отбрасываемыми (затормаживаемыми), у нас постепенно создаются элементы частных знаний, на почве которых в какой-то момент возникает удовлетворительное общее решение. Но, родившись, оно постепенно отстраняет все излишние случайности, формируя строго направленное решение проблемы. Благодаря этому познанное одними учеными, передается другим в очищенном от несущественных случайностей виде, то есть сугубо по линии необходимых взаимосвязей. Чаще всего передача осуществляется противоположным путем: не от конкретного к общему, а от общего к частному (доказательство по принципу логики). В этом варианте форма деятельности познающего оказывается более специфичной, основанной на ранее отраженных общих зависимостях абстрактного характера, и оттого вовлекается в систему столь же формализованного знания.

В искусстве процесс передачи познанного совершается несколько иным образом. Там автор раскрывает свои мысли, используя определенным образом организованные события жизни, в которых прослеживается структура постигнутой им идеи. Таким путем он предлагает другим проделать аналогичное, но по проложенной им тропе, движение к этой идеи, т.е. фактически осуществить такой же процесс познания, но облегченный авторскими направляющими событиями. В отличие от науки сопутствующие реальные случайные явления здесь имеются, однако в подобранном сочетании, упрощающем познание.

Отражение, будучи материализованным, становится объектом отражения других людей. Тем самым подвергается многообразной деятельности различных субъектов, что позволяет лучшему вычленению объектного содержания. В этом процессе наиболее устойчивым остается присущая природе общность признаков объекта, их закономерная связь. Поэтому многочисленная практика постепенно отстраняет и случайные обобщения, и многие элементы субъективности отражения. Так же, как в индукции набор однотипных суждений позволяет абстрагироваться от несовпадающих неустойчивых признаков, так и разнообразные отражения того же объекта приводят к более точному выделению типичных свойств. Избавиться всецело от субъектности, конечно, невозможно, но по мере расширения взаимодействий с внешним миром и широкого вовлечения людей в сферу познания неизменно идет процесс усиления объектной и уменьшения субъектной стороны отражения.

Литература

1. Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм, М., 1967.

2. Пригожин И., Стенгерс И. ПОРЯДОК из ХАОСА. Новый диалог человека с природой, М., 1986.

Глава 2. Принципы развития. Предмет философии

Понятие «самоорганизация» в наше время так часто употребляют во многих областях науки, что становится как-то неловко выступать против него. Такое представление о развитии возникло во многом благодаря теории Гегеля, хотя его диалектика хорошо соответствовала развитию лишь как воспроизводству организма на основе зародыша, содержащего в себе все основные качества становящейся будущей особи. Наука того времени пока еще была далека от исследования качественных переходов как новообразований. Надо полагать, поэтому Гегель, хорошо знающий научные достижения своего времени, явно или неявно опирался на процесс становления организма как акта развития. О том можно судить, в частности, по его работе «Философия природы», где он тщательно анализирует родовые процессы. Гегелевские сравнения развития идеи с развитием зародыша отмечает, в частности, А. П. Огурцов в послесловии к «Философии природы.» (2, 613) Но позже, особенно после утверждения марксизма в Союзе как абсолютно истинной и всеобъемлющей теории, саморазвитие приобрело право несомненной сущности развития.

Чтобы примириться с распространенным мнением, иногда пытаюсь сгладить значимость «само-», представляя его лишь как удобное в употреблении слово. Оно как бы подчеркивает собственные возможности системы, несколько умаляя воздействия извне. В конце концов, никто всерьез не станет отрицать внешнее влияние на систему в процессе ее качественного преобразования. Почти в любом примере отмечают подвод тепла, повышение или понижение температуры, увеличение давления, концентрации, «накачку» энергии и т. п. Несколько особняком стоят лишь примеры с автокатализом, систем с положительной обратной связью, в которых возникают явления генерации, хотя есть определенные сомнения в правомерности принимать их за новое качество, а не просто за одно из состояний системы. Я, пожалуй, и не стал бы придираться к столь полюбившемуся многим понятию, если бы оно не вносило искажения в представление о существенных факторах развития.

Г. Хакен пишет: «Полезно иметь какое—нибудь подходящее определение самоорганизации. Мы называем систему самоорганизующейся, если она без специфического воздействия извне обретает какую—то пространственную, временную и функциональную структуру. Под специфическим воздействием мы понимаем такое, которое навязывает системе структуру или функционирование. В случае же самоорганизации система испытывает неспецифическое воздействие. Например, жидкость, подогреваемая снизу, совершенно равномерно обретает в результате самоорганизации макроструктуру, образуя шестиугольные ячейки» (1, с. 11).

Рассматривая проблему развития в широком плане, приходится задумываться об основании этого неизменно происходящего процесса. Взгляд на природу Земли и на историю человечества приводит к мысли о вполне направленном развитии природы на нашей планете. Глобальный прогресс все более усложняющихся систем должен найти объяснение в столь же глобальных основаниях. Замкнувшись на специфике системы можно не увидеть природы, в которой существует данная конечная система и которая вынуждает ее изменяться. Уже тот факт, что чрезмерное увеличение количества активированных элементов в системе, обусловившее неравновесность, происходит под действием «управляющего параметра», является свидетельством о доминирующей роли внешних обстоятельств. Хотя бы поэтому не следует принижать природу понятием «самоорганизация» какой-то ее искусственно обособленной части. Хакен и его последователи удовлетворяются одной лишь когерентностью элементов, что частично упрощает подход к «саморазвитию». При качественном преобразовании однотипность элементов, как это бывает во всех генерационных и колебательных процессах, недостаточна.

В первой книге, «Системные принципы эволюции», шла речь о причине количественного роста, относящегося ко всем природным образованиям и вызванного этим неумолимого перехода систем в метастабильное состояние. Таково глобальное основание развития. Но помимо этого можно вполне определенно утверждать и о специфическом воздействии со стороны внешнего мира, способствующем формированию новой интеграции. В предыдущей главе именно эти случайные для системы изменения состояния отдельных элементов обеспечивали возникновение центра нуклеации, благодаря которой зарождалась новая структура. И именно в «интериоризации» специфики этих воздействий заключалось то, что называется отражением внешнего мира.

В последующем изложении мне придется повторять многие сведения и утверждения, приведенные в первой книге. Надеюсь, таким образом их содержание будет лучше выделено и означено.

КОГЕРЕНТНАЯ АКТИВНОСТЬ НЕДОСТАТОЧНА ДЛЯ ИНТЕГРАЦИИ ЭЛЕМЕНТОВ СИСТЕМЫ

Большинство примеров «самоорганизации» оставляют сомнение в том, что действительно имеет место образование новой интеграции. При «накачке» лазера наступает момент, когда большинство атомов излучают однотипные фотоны. Такое когерентное «поведение» Хакен определяет как самоорганизацию. Схожее мнение и у Пригожина. За самоорганизацию он также принимает согласованное движение ансамбля молекул при конвекции (неустойчивость Бенара), когда миллионы молекул образуют конвективные ячейки в форме правильных шестиугольников. Аналогичное явление имеет место в реакции Белоусова-Жаботинского и в некоторых иных реакциях с периодическим изменением состояния вещества при переходе то к одному, то к другому состоянию. «Химические часы» действуют с определенным интервалом времени, и это обстоятельство также свидетельствует о когерентности процесса. Возможны временные и пространственные волны концентраций, к которым некоторые ученые применяют понятие «структура».

Сомнение вызывает именно этот подход. Правомерно ли называть самоорганизацией переход к согласованным потокам или согласованным колебаниям, определять равномерные колебательные процессы как новое качество и видеть в состоянии когерентности некую структуру? Пригожин находит в однотипном потоке связь между молекулами, чем объясняет согласованность их поведения, и эффект дальнодействия только лишь потому, что отдаленные молекулы ведут себя одинаковым образом. Однотипность поведения еще не означает связи.

Если сравнить переход к когерентному состоянию элементов с кристаллизацией, то легко выявить существенную разницу в преобразовании систем. При кристаллизации возникает такое взаимодействие между элементами, которое приводит их к определенному взаимосвязанному состоянию. А когерентность, к примеру, может возникнуть под влиянием некоторого общего для системы внешнего влияния, отчего каждый элемент, оказавшись подверженным равнозначному воздействию, приобретает равнозначные параметры состояния. Такая однотипная активация может проявиться в самой системе в условиях сильной неравновесности, в частности, при наличии общей положительной обратной связи. Так, в лазере индукционное излучение отдельного атома возникает под влиянием световой волны, испускаемой возбужденными атомами. Зеркала создают условие положительной обратной связи. Они возвращают волну в лазер, способствуя ее усилению при воздействии на другие возбужденные атомы. Возникает лавинообразный эффект, охватывающий множество атомов лазера. Излучение каждого из них по параметрам определяется единым влиянием доминирующей волны. Но отнюдь не взаимодействием между атомами, тем более отдаленными в потоке, чтобы утверждать о дальнодействии.

Есть немало примеров подобного поведения особей в популяциях животного мира. В частности, так ведут себя в стаях, стадах, даже если в них отсутствуют вожаки. При возникновении опасности, когда все члены табуна встревожены, бег нескольких особей может увлечь за собой остальных. У мчащегося потока животных нет организации, его можно характеризовать лишь как проявление однотипной активности. Мы являемся свидетелями аналогичного поведения и толпы в современном обществе, когда люди, охваченные общим недовольством, легко поддаются случайной или намеренной «накачки» со стороны, с лавинообразным вовлечением большинства участников.

И Пригожин, и Хакен обращают внимание на преобразования, которые разительно отличаются от когерентности в поведении элементов и представляют собой действительно примеры формирования их интеграций. Таковы известные переходы жидкость-кристалл, образование колоний кораллов, колоний амеб и т. п. Пригожин неоднократно подчеркивает обязательное для них образование ядра нуклеации, вокруг которых группируются остальные элементы. В результате возникает система, где действительно имеются взаимосвязи между всеми ее элементами.

То, что в системах с когерентным состоянием элементов отсутствуют такая взаимосвязанность, можно было бы утверждать, основываясь хотя бы на их тождественности. Взаимодействие возможно только между элементами противоположного состояния. Противоположные спины, противоположная полярность, противоположные заряды и т. п. В потоках же между равнотипными частицами связей не может быть. Тем более нет и дальнодействующих сил, способных охватить всю систему. Не уверен, что используемое в литературе понятие «отрицательное взаимодействие» удачно, хотя для описания того, что Хакен называет борьбой между случайными тенденциями, итогом которой становится доминантный поток, вполне подойдет. Но следует иметь в виду, что «отрицательное взаимодействие» должно было бы привести к отталкиванию частиц, распаду системы, если бы не существовала иная взаимосвязь, связь по основанию, отличному от основания активности элементов. Это, к примеру, для лазеров связь по кристаллу рубина, или для пересыщенных газов в камере Вильсона – нахождение в замкнутом пространстве.

Между целостной системой, пронизанной дальними и ближними взаимосвязями, и системой с однотипно активированными элементами различие кажется совершенно очевидным. Тем не менее в работах естественников почти на равных исследуются преобразования с тем и другим конечным вариантом. Допустимость такого подхода объясняется общими для них явлениями: неравновесное состояние системы, случайность флуктуации или внешнего воздействия, запускающего переход к результирующему состоянию. Имея в виду различие возникших систем, можно было бы предположить, что рассматриваемая в первом случае система однотипно активированных элементов есть стадия в переходе к интегративной системе. Стадия, которая остается предельной для одних систем, но от которой возможен переход к целостному состоянию для других.

Различие между ними заключено уже в форме активации. В одном случае извне идет подпитка элементов, переводящая их в возбужденное, активированное состояние. Этот тип вызванной активности после прекращения внешней «накачки» разрешится выбросом излишней энергии и возвратом в нейтральное состояние. Ничего большего в данном варианте ожидать не приходится. В другом случае, например, когда имеется «недостаток» питательных средств у амеб, кораллов, иначе говоря, когда действует собственная активность (нескомпенсированная противоположность), возврат в прежнее равновесное состояние становится возможным лишь при присоединении «своего иного» из благоприятной среды. Иначе система остается в метастабильном состоянии, и одним из возможных результатов обретения покоя становится взаимосвязанное единство, при котором увеличивается возможность воздействия на среду, но и уменьшается суммарная потребность в «недостатке». В этом варианте также действует однотипная активность элементов, однако, чтобы перейти к новому качественному состоянию, требуется особенное взаимодействие с внешней средой, такое, которое обеспечит своеобразное изменение элементов, требуемое для исполнения роли центра, ядра.

ПРОГРЕСС ПРИ ПЕРЕХОДЕ К НОВОМУ КАЧЕСТВУ

Рассмотрим новообразование с несколько иной стороны. Элемент суммативной системы представим как собственно целостная система. Внутренняя взаимосвязь придает ему некоторое качество, которое как таковое противопоставляется внешнему миру. Неисчислимые воздействия со стороны бесконечной природы подвергают этот конечный объект разрушительным процессам. Его возможности поддержать свою обособленную целостность определяются сформировавшимися в процессе эволюции структурными связями, обусловливающими его собственную активность. Воздействие на среду при положительном эффекте восполняет энтропийно образующийся «недостаток». Но среда не остается постоянно благоприятной для гомеостаза. Она изменяется по далеко не зависящим от этих объектов причинам. Одна из причин – умножение себе подобных – приводит к особо неприятному результату, поскольку все элементы бывают нацелены на приобретение однотипных «своих иных», отчего среда может истощиться в потребной специфической области. Само по себе объединение однотипно активированных элементов ничего нового, кроме суммы «неудовлетворенных», не создало бы. К тому же отнюдь не любая противоположность их состояния способна оказаться полезной для интеграции. Специфическое воздействие, оказавшееся наиболее подходящим для взаимосвязей, охватывающих всю систему элементов, как правило, является внешним фактором, «полезным» для данного состояния. Интеграции, «интериоризовавшие» такие факторы, имеют наибольшие шансы к существованию и росту.

Переход от элементов к интеграции происходит благодаря «усваиванию» новых свойств среды. Тем самым расширяются и возможности возникшего объекта взаимодействовать со своим окружением для поддержания стабильного бытия. Через отражение признаков внешнего мира как бы возрастает содержание системы, а с тем и формы активности, деятельности.

Конечный объект с одной стороны является частицей природы, состоит из ее элементов и в том безраздельно причастен ей. С другой стороны, его обособленная целостность противостоит окружающей бесконечности, отчего он постоянно подвергается воздействиям, стремящимся уничтожить его самобытность. Отражение признаков окружающего мира означает их вовлечение (хотя бы в идеальной форме) в структуру интеграции, а тем самым расширение ее причастности к природе. Проблемы существования, возникающие по мере сопряженного развития ареала, время от времени вводят системы в метастабильное состояние, вынуждая либо подчиниться энтропийным процессам и разрушиться, либо «усвоить» новые свойства природы. Тенденция эволюции устремляет зарождаемые новые образования к все большему охвату противостоящего им мира. Именно познание, высшая форма отражения, позволяет неограниченно усложнять общественные системы посредством включения в ее организацию или структуру знание природных закономерностей, тем самым возможность более эффективно взаимодействовать с окружающей средой.

Понятие прогресса у социологов мыслилось сугубо в историческом плане, а основа так или иначе сводилась к познанию, будь то саморазвитие абсолютного духа, или развитие общественного сознания, или рост научного знания. Казалось бы, марксистский подход выдвинул иную, материальную основу прогресса – рост производительных сил. Но и он неявно свидетельствовал в пользу открытий в сфере взаимодействия с природой – развитие орудий труда возможно только благодаря познанию свойств окружающего мира. Пресытившись техническим прогрессом, некоторые социологи предпочли ему критерий гуманизации общества, то есть степень удовлетворения материальных и духовных потребностей людей, их политическая и социальная свобода. Но едва ли есть право распространить актуальную сегодня идею на всю историю человечества. Мы знаем, что на определенном этапе развития взаимоотношения в общинах и даже между общинами носили вполне гуманный характер. Этнографы, описывающие первобытный социум, приводят множество сведений о нравах, традициях, быте тех времен, вызывающих, особенно в сравнении с тем, что творится в наших обществах, восхищение и некоторую зависть. Но также известно, что природный закон роста в свое время нарушил эту идиллию, породил насилие и неравноправные отношения между людьми. Что насильственный период истории, длящийся десятки тысяч лет, возник с необходимостью, и будет продолжаться еще долгий период. Что каждый этап развития вынуждается напряженностью в обществе, сообщест сообществе, следовательно, негуманность являлась и еще немало времени останется фактором, подстегивающим прогресс.

Еще более сомнительны высказываемые причины прогресса. Самым легким решением проблемы следует признать принцип саморазвития, тем более, когда он придается такой глобальной сущности, как абсолютная идея. Конечно, такой глобальной сущностью можно было бы признать природу. Но наши знания не позволяют распространить понятие прогресса на все явления Вселенной. Нам и незачем замахиваться на Космос, постараемся лишь понять, чем обусловливается тенденция прогресса, но прежде всего – каково конкретное основание поступательного движения человечества.

Относительно этой проблемы нет никаких мало-мальски убедительных представлений. В марксистской литературе чаще всего решение сводят к верчению вокруг оси потребностей: деятельность по их реализации изменяет условия существования людей и их самих, что порождает новые потребности и т. д. И первая и вторая посылки не обоснованы. При образовании потребности, «недостатка», эффективная деятельность по ее разрешению относится к гомеостазу открытой системы. Тем самым происходит возврат к равновесному состоянию, и только. Так что пока единственное объяснение неизменного подталкивания к прогрессу я вижу только в природной тенденции количественного роста.

ВНЕШНЯЯ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ И ВНУТРЕННЕЕ ПРОТИВОРЕЧИЕ

У меня создалось впечатление, что та готовность, с которой советские философы приняли понятие «саморазвитие», объясняется их изначальной (во многом официальной) приверженностью к инструктивному диалектическому закону: единство и борьба противоположностей (противоречие) есть сущность и источник развития. Вполне понятно, что при взаимодействии противоположностей возникает их взаимосвязь, что противонаправленная активность может быть охарактеризована во взаимодействии как «борьба», что в возникшей целостности состояние каждой из сторон обусловлено наличием противоположной стороны (единство), что такую взаимосвязь удобно называть противоречием. Но при чем тут источник развития. Как только будет нарушено равенство, во взаимосвязи высвободится нескомпенсированная активность одной стороны, которая будет направлена на обретение прежней нейтральности. Ничего большего ожидать от этого противоречия нельзя. Только воображение, подпитываемое истолкованной на революционный манер классовой борьбой, могло придумать «самодвижение», внутренним каким-то образом возникающее преимущество одной из сторон, ее антагонистическую битву с другой и т. п.

Одно дело гегелевская абсолютная идея, которая в своем начале содержит все будущее. Ее развертывание проходит последовательные ступени становления, отчего каждый объект есть осуществление этой идеи и момент последующего восхождения. Поэтому все сущее, как зародыш, зигота, содержит в себе самопротиворечивость, через которую происходит самодвижение к свернутому в начале конечному состоянию. В ходе развития «полагается лишь то, что уже имеется в себе».

Но если вы придерживаетесь материалистического мировоззрения, то не должны принимать ни платоновские, ни гегелевские сами по себе существующие идеи всего и вся. Следует иметь в виду, что конечный объект не содержит в себе идеи будущего, следовательно, саморазвитие каждого элемента природы не должно было бы самостоятельно привести к будущему, почему-то совпадающему с саморазвитием всех остальных. Тождественность возможна, если отсутствует случайность и целевое качество заранее предопределено во всех саморазвивающихся объектах. Иначе говоря, когда миром правит динамическая закономерность изменений, а законы будущего заключены в исходном материале природы.

После Джона Толанда материалисты строго придерживаются тезиса: материя – причина самой себя. Таково наше представление о бесконечном мире. Однако едва ли кто-то станет утверждать, что каждый объект также есть причина самого себя, хотя почему-то в «самоорганизации» не чувствуют той же нелепицы. Природа – всеобщее, а конечный объект лишь частичка природы, присущая ему и подчиненная общим процессам. В меру целостности она стремится сохранить себя как таковое. Гегелевский принцип: объект выходит из себя и начинает развиваться, – безоснователен. Напротив, его структура, представляющая внутренние противоречия, включает возможности поддерживать свое обособленное единство. Изменяться его вынуждает внешний мир. Он же обеспечивает переход к новому качеству, внедряясь в формирующуюся структуру через отраженные признаки. Тем самым внешнее противоположение преобразуется во внутреннее противоречие, действующее в угоду целого.

Есть серьезная проблема, касающаяся статуса вовлеченного «иного» качества во внутреннюю среду объекта. Оно не всегда включается в структуру как «свое иное» и может оставаться противопоставленным «иным» по отношению к подсистемам предшествующих уровней. В психологии такое противоположение выявляется в соотношении сознательного и бессознательного. На мой взгляд, понятия «известное» и «познанное» лучше характеризуют возможные конфликты высших и низших уровней. При познании активируется вся иерархия подсистем, вследствие чего разрешение проблемной ситуации благодаря отражению становится плодотворным и для «бессознательного», и для «сознательного». Когда же знание передано при слабой собственной активности исходных подсистем, то вошедшее в сознание «иное» может остаться в противостоянии с базовой структурой целого. Тогда возможны и расписанные Фрейдом конфликты «ид» с «эго» и «суперэго».

Поэтому противопоставленность возможна даже в таком целостном объекте, как человек. Еще более значительным может быть разрыв между управленческими органами и базовой (производственно – потребительской) структурой общества, поскольку оно не представляет собой некую целостность, а управление формирует свои действия чаще всего на основании «известного».

Благодаря содержанию «иного», т.е. «известных» признаков внешнего мира, воспринятых управлением, он обладает относительной самостоятельностью по отношению ко всей системе общества. Со своей стороны последующий естественный прогресс самих базовых подсистем будет противопоставляться действующей системе управления, в конечном счете вынуждая ее подчиниться возросшим благодаря познанию новым организационным, тем более интеграционным, функциям.

ФИЛОСОФСКИЕ КАТЕГОРИИ И ПОНЯТИЯ

В наше время наука настолько углубилась в познание природных явлений, что стало возможным заменить абстрактные рассуждения философов конкретными исследованиями.

Если прежде предполагаемые представления о всеобщем стремились «сверху» распространить на достижения естественных наук, то сегодня возникла противоположная тенденция – возвести конкретные знания «снизу» до уровня всеобщности. Философские категории и понятия должны быть выведены при анализе природных процессов с учетом естественнонаучного знания.

ЗАКОН ПЕРЕХОДА КОЛИЧЕСТВЕННЫХ ИЗМЕНЕНИЙ В КАЧЕСТВЕННЫЕ

Возможно некоторые философы, в особенности из бывших советских, посчитали бы более уместным просто продекларировать так называемый закон перехода количественных изменений в качественные и обратно. Я не считаю такой подход убедительным, поскольку сам по себе этот закон, как и любой другой, не может признаваться чем-то абсолютным, и должен утверждаться тем же путем, что и любые естественнонаучные законы, какой бы общности они не были. А это значит, что в процессе познания мира достижения различных наук будут вносить свой вклад и в степень достоверности этого общего вывода и в последующее уточнение, коррекцию его содержания. Он подвержен изменениям так же, как и другие наши знания о развитии. Более того, порой в советской философии он интерпретировался как закон, имеющий значимость достаточного для качественного перехода. Это неверно.

Закон может претендовать только на значимость необходимого. Естественнонаучные данные, как и теоретические исследования и физиков, и химиков, и геологов и др. свидетельствуют именно об этом, но отнюдь не о достаточности. Если произошло качественное преобразование, то с необходимостью можно утверждать о предшествующих количественных изменениях. Но утверждать обратное неверно. Например, количественный рост нейтральных элементов системы будет означать словами Гегеля нечто вроде «дурной бесконечности». При достаточном просторе их численное увеличение не создаст проблем устойчивости и равновесности их существования. Не сформируется условие взаимодействия и взаимосвязи, без чего не возникнет и новое качество. Возможно и худшее. Чрезмерное увеличение активированных элементов может привести к разрушительным результатам.

Классики марксизма не были категоричны относительно прямого перехода. Энгельс выражал закон таким образом, «что в природе качественные изменения – точно определенным для каждого отдельного случая способом – могут происходить лишь путем количественного прибавления либо количественного убавления материи или движения (так называемой энергии)» (2, с.45). То есть определяет его как закон необходимости. Аналогично он интерпретирует отношение Маркса к закону. «Г-н Дюринг же навязывает Марксу следующую мысль: так как, согласно закону Гегеля, количество переходит в качество, то «поэтому аванс, достигнув известной границы, становится …капиталом», – следовательно, противоположное тому, что говорит Маркс» (3, с.118).

В главе «Природный фактор роста» книги первой «Системные принципы развития» были высказаны предположения о природе роста сформировавшихся объектов, сущностей. Они нужны для понимания непрестанных эволюционных процессов на Земле. Предполагалось, что, во-первых, если возникли условия для образования данного качества, то они же будут способствовать возникновению других объектов того же качества. А, во-вторых, что более эффективно, сформировавшаяся новая структура значительно облегчает возможность порождения однородных объектов путем редупликации и распространения. Как, например, зародыш кристалла обеспечивает дендритный рост. Если качественный переход зависит от «необходимой случайности», то после образования структуры ее воспроизводство зависит только от наличия потребных веществ, элементов, что, как правило, бывает присуще породившей его среде.

Для определенности момента качественного перехода философы вводили понятие «мера». Лишь при достижении этой меры происходит переход к новому качеству. Это понятие правомерно, когда рассматривается процесс воспроизводства организма на основе зародыша (или кристалла на базе матрицы). В этом случае все необходимые моменты преобразований содержатся в структуре зародыша. «Мера» вполне приемлема и для фазовых переходов второго рода (типа превращения тетрагональной решетки кристалла в кубическую). Физик Л. Ландау показал, что при таких переходах метастабильные состояния не возникают.

Действительно, следует отметить, что в организме (надо полагать и во всех природных объектах) непрестанно происходят неисчислимое количество (в организме миллиарды, триллионы раз каждую секунду) подобных преобразований (изоморфные переходы, по типу фазовых переходов второго рода, но и распады и восстановления подсистем).