Брат императоров

– Как они, бедненькие, будут привыкать к нормальной пище, когда мы вернемся на Изнанку?!

Верила, что вернутся. И другим запрещала в этом сомневаться.

И сейчас вот примчалась следом за сыном, не успел тот еще и рассказ начать о недавних приключениях, случившихся во время развлечения и охоты.

– Уже успел покаяться? – начала она с порога рыбной лаборатории. – И ты его за это копчеными деликатесами угощаешь?

– Не в коня корм, – грустно констатировал Семен. – Так, когда же я узнаю, что случилось-то?

За две минуты он получил сжатый доклад от супруги, с ее комментариями случившегося. Потом молча перевел взгляд на сына и минут пять выслушивал его наблюдения за монстрами, причины и следствия, а также окончательные выводы.

В итоге одобрительно хмыкнул и начал с похвал:

– Ну что ж, ребята молодцы и заслужили награду. Опасных и ретивых хищников от наших угодий отогнали, самых опасных – уничтожили. И сами при этом не пострадали. Но самое главное, теперь нам точно известно о некоторой разумности монстров. И учитывая это, придется во многом менять тактику и стратегию всей нашей обороны. Ну и охота довольно резко изменится в сторону перестраховки, уменьшения любого риска и устранения неуместной бравады. Хвалю!

Дим расслабленно выдохнул, расправил плечи и даже улыбнулся:

– Спасибо! Мы с Отелло старались! – но при этом не заметил, как грозно нахмурилась мать, уперев кулачки в бока и пристально уставившись на мужа. И тот наверняка дрогнул внутренне, хотя вроде не смотрел в сторону своей возлюбленной триясы.

– Но… – продолжил отец, – за то, что не приняли должные меры безопасности и не привлекли меня на подстраховку, придется вас наказать. – Поэтому… – он заметил все-таки, как пальчик демонессы ткнул в совершенную женскую грудь, и догадался не брать на себя тяжкую ношу прокурора. – Поэтому обращайся к матери. Она что-нибудь придумает и определит меру, так сказать… Хе-хе! Да… И вообще! Не мешайте мне. Не видите, что работаю?

Топая на выход, Дмитрий тяжко вздыхал. Корячиться с возведением стен страшно не хотелось. А уж рубка бамбука и сборка из него щитов вообще не приличествовали бравым охотникам и знатным воинам. Тем более истинным рыцарям. С этим могли и сестры справиться… недели за две. Или за три…

Конечно, можно было бы проигнорировать распоряжение матери. Не одним, так другим важным делом отговориться. Самому, в крайнем случае, сестер заставить работать. Или уговорить… Или подкупить… «Тоже мне дамы выискались!»

Но!.. Про общественные формации Дим знал прекрасно, учили его тщательно и настойчиво. Он назубок знал, что и как творилось раньше в империях, о деяниях и свершениях его кровных братьев и сестры. Заранее любил Викторию, называемую отцом Мармеладкой. Восхищался умениями Федора управлять монструозными духами своей империи. Преклонялся перед охотничьими талантами Алексея Справедливого, млел перед рыцарскими законами империи Виктора Алпейци. И всегда упивался рассказами о том, как его родственники рано и быстро становились не просто самостоятельными, а великими и уникальными.

Естественно, что и себя оценивал как давно созревшего к полной самостоятельности. Если бы не царившие в семье порядки и не личный пример бесконечно почитаемого отца…

Семен, кстати, частенько поговаривал, откровенничая с сыном:

– Это мы вне дома охотники, рыцари, следопыты и покорители миров. А дома у нас – матриархат. Потому что именно мать создает этот дом и то, что внутри него. И мы в нем – уважающие законы гости. В самом лучшем случае – достойные доверия сожители.

– Ничего себе гость! – даже обидно как-то стало за главного строителя. – Если все сделано и построено твоими руками.

– Мелочи. Зато на плечах женщины еще больший труд по созданию уюта, ведению домашнего хозяйства и по воспитанию детей. Вот ты бы хотел обо всем этом печься постоянно?

– Чур меня, чур! – Дим великолепно пользовался всем арсеналом богатого русского языка. – Чем возиться с этими врединами и заумным оболтусом, я лучше буду рубкой бамбука заниматься.

Так что матриархат он признавал.

А потому и не стал более оспаривать доставшееся ему с другом наказание. Так они вдвоем и отправились на штрафные работы, переругиваясь на ходу:

– Ну и кто тебя за язык тянул во всем сознаваться?!

– Гы-ы! Ма!.. У-у-у… – что переводилось как «разве с ней поспоришь?».

– Трус! – полетело обвинение.

– Ты-ы! Ты-ы! – прозвучало в ответ четкое и адресное определение.

Друзья. Братья.

Глава 4

Черная дыра

Для вязки щитов из бамбука следовало вначале заготовить много материала. Вокруг дома тоже возвышалось много зарослей, но по вполне понятным причинам вести рубку в собственном палисаде считалось чуть ли не преступлением. Стратегический запас, наоборот, следовало постоянно приумножать и лелеять. Так что старались в противовес вырубкам принести молодые, крепкие побеги из дальних отлучек и посадить в наиболее удобном месте.

Вот и заготавливали материал на ином, ближайшем массиве. Коль тот был поблизости, естественно, и имел такое понятие на себе, как лес. Потому что не всегда случались такие удачные совпадения. Иначе давно все щели третьего уровня были бы забиты наглухо.

Но массив как раз и был вполне годным для промышленной вырубки. Приплыл недавно, влекомый туманными течениями и подталкиваемый грозовыми тучами, бьющими молниями постоянно. По словам отца, это способствовало реактивному движению многих прочных образований Пятого слоя Эфира, где тучи служили двигателем.

Заготавливать бамбук – не скорое дело, а хлопотная, тяжкая и пыльная работенка. Вначале следует нарубить подходящие, большие стволы, длиной не менее десяти метров. Затем вынести их из мелкого подлеска на открытое пространство. Там сделать две вязки, по полметра диаметром каждая. Связать обе, оставляя между ними расстояние достаточное, чтобы свободно просунуть головы. Потом, расположившись с двух сторон длинного сооружения, вскинуть эту немалую тяжесть на плечи, и вперед!

По мосткам, по буеракам, через реки и потоки, сквозь пески, марево и прочие напасти. Да плюс надо как-то по сторонам осматриваться, чтобы не угодить в пасти слишком прожорливых и всегда агрессивных хищников.

Но, как частенько любил повторять Семен, «…нет такого дела, с которым не справились бы большевики под руководством партии, при содействии научного гения и при здоровой инициативе народа!». А на дотошные вопросы детей «Кто это такие?» со смешком отвечал:

– Если искать аналогии в нашей семье, то большевики – это Дим с Отелло. Потому что они большие. Партия – это… – обычно хотел постучать себя по груди, но вовремя косился на триясу и покладисто заверял: – Ваша мама! Гениальные научные разработки – это уже моя епархия. Ну а народ – это мы все в совокупности.

Больше всех протестовали дочери:

– Почему тогда наша инициатива отвергается наглыми большевиками, авторитарной партией и вечно занятым ученым?

– Потому что народ – это гегемон. И может проявлять инициативу только в учебе, спорте и отдыхе.

Ну и друзья не выглядели счастливыми после таких определений:

– Что-то твои большевики очень похожи на рабов, – ворчал Дмитрий. – Или на тягловую скотину.

– Гы-ы! – тут же согласно кивал его приятель.

– Это потому, что вас мало, – философствовал отец с явной грустинкой. – Было бы вас больше, пять, шесть… или, там, восемьдесят шесть…

И спешил упрятаться в свои научные и ремесленные лаборатории от начинающей злиться «партии». Потому что пару раз она ему выкрикивала вслед:

– Вот сам и рожай своих большевиков!

Наверное, именно такие разговоры припомнил Отелло, когда приятели тянули в дом уже третью спарку стволов. Во время короткого отдыха он шумно выдохнул и разговорился:

– Бо – угу-ус. Бо-у!

– Ха! Быть большевиками дураков, кроме нас, больше нет! Да ты меньше отца слушай, с его философскими фантазиями.

– Ррр!.. У-у!

– Ну, роботы, конечно – в любом случае лучше. Мы бы с тобой развлекались, а они бы работали вместо нас. Только ведь они у императоров как телохранители, и всего по одной штуке. Вряд ли кто их отдал бы для переноски бревен. Да и вообще… как ни стараюсь, а вот представить себе ожившее железо никак не могу.