Ограбление Харон

Где-то с третьей попытки сесть у него получилось, как и рассмотреть, что вокруг творится. Вроде вокруг – быстро текущие речные воды. Берега не видно из-за густого тумана. Само судно выглядит как невероятно длинная, метров двенадцати, лодка. Если не пятнадцати. Шириной она метра три. Борта очень странные, покрытые сверху широкой, сантиметров в тридцать, доской. На этих досках стоят какие-то приземистые лилипуты (или пигмеи?), по два на каждом борту. В руках у каждого багры, со штырем и крюком.

«Неужели это меня таким багром из воды выловили? – несколько отстраненно подумал. – Так я же сейчас кровью истеку!»

Что еще удивляло, так это бесшабашная смелость пигмеев и их небывалое проворство. Несмотря на толчки, рывки и резкий крен лодки, петляющей по маршруту, они сохраняли равновесие и ничего не боялись. Словно стояли на береговом пирсе.

А вот все остальное выглядело совсем уж кошмарным. Ближе к корме лодки, на банке, стояла увитая мышцами женщина. Чуть ли не голая, она скорей напоминала перекачанную стероидами культуристку. На бедрах повязка и несколько сумок, под цвет ткани. Некий кусок ткани поддерживает грудь. Но тяжеленное весло в ее руках смотрелось как невесомый веер. Оно так и порхало с борта на борт лодки, то притормаживая ее резко, то разворачивая, то рывком направляя вперед. В полутьме и в тумане не совсем удавалось рассмотреть глаза женщины, но, кажется, они были без белков и слишком уж несуразно светились.

Дежавю? Именно об этом напомнил зажатый в руке амулет: как раз на нем и была грубо запечатлена эта самая женщина и эта самая лодка. Разве что пигмеев с баграми древний кузнец не учитывал.

И только напоследок Ландер постарался рассмотреть вещество, в котором он сидит, погрузившись чуть не по плечи. Это оказались спаренные между собой и смотрящие в разные стороны… глаза! Чтобы поверить в увиденный кошмар, пришлось несколько раз сморгнуть и потрясти головой. Но несуразные образования так никуда и не делись. Ими оказалось заполнено все внутреннее пространство лоди, по самые борта.

Каждая пара – разные, словно вынутые из одного человека. Из мужчины или из женщины. И все они теплые… Разных цветовых оттенков… Явно живые… Или только недавно как вынутые из живых тел!

«Это я очнулся в предсмертном кошмаре? – стал догадываться Роман. – Ужас-то какой! Так и поседеть можно!.. И вообще… предупреждать надо!..»

Чисто непроизвольно он левой рукой подхватил одну пару глаз зеленого оттенка и поднес ближе к лицу. Захотелось посмотреть, что это за чудо дивное. Посмотрел. И еле сдержался от непроизвольного вопля! Вроде как смотрящие в разные стороны глаза повернулись на человека и уставились явно на него.

«Обен де роуд! Да они живые?!» – вначале мысленно проорал Ландер. Потом содрогнулся всем телом, размял немного губы и постарался высказаться вслух:

– Что за кошмар здесь творится?!

Получилось. Голос раздался громко, басисто, словно и не был сорван недавно в попытках докричаться к госпоже Фортуне.

А вот реакция всех персонажей данного кошмара на крик человека оказалась неоднозначной. Женщина всем телом дернулась так, что чуть не уронила свое весло. Затем опасно пошатнулась, пытаясь вновь поймать шаткое равновесие и балансируя своим веслом, как цирковой канатоходец. Тут же дно лодки ударилось о какой-то валун и так дернулось в сторону, что оба пигмея по левому борту рухнули во всколыхнувшуюся массу спаренных глаз.

Те пигмеи, что стояли по правому борту, возле которого и человек восседал, удержали равновесие, только взмахнув для противовеса своим противопожарным инструментом.

Ну а дальше обозленная рулевая заорала в таком гневе и настолько громко, словно хотела растоптать, разорвать, растерзать лишь одним звуком:

– Да он живой?!. Убейте его! Скорей!!

Оставшиеся на борту пигмеи дружно замахнулись своими баграми. Человеку показалось, что ему сейчас как минимум проломят череп, ну а потом уже выдавят оба глаза. Потому-то и метнулся резко к борту, стараясь просто перевалиться через него. И только взвизгнувшая интуиция сумела его предупредить о смертельной опасности. И он скорей сымитировал свой бросок за борт, тут же отстранившись обратно.

Один багор ударил в то место, где должна была оказаться голова беглеца. Но так как прошел мимо, бравый пигмей резко провалился вперед и рыбкой упал в воду. А вот второй пигмей метил в корпус человека. Его острый конец багра вонзился в доску, откалывая от нее солидную щепу.

Дольше уже мешкать и делать ложные движения не следовало. Из желеобразной массы уже почти встали ранее упавшие лилипуты, да и в руках у женщины оставалось ее тяжеленное весло, которым она довольно лихо начинала замахиваться.

Уже окунувшись в воду, мужчина услышал удар о борт сзади себя сразу трех багров и мощный шлепок весла об воду. Нырнул глубоко, каждый момент ожидая уткнуться головой в валун. Но что его в тот момент обрадовало, прямо до дрожи в конечностях, так это понимание:

«Вода-то пресная! Ха! Можно напиться! – Потом слегка насмешившая мысль пронеслась: – Потом можно и умирать! Или все-таки догрести вначале к берегу? – Водовороты и завихрения вокруг стали резко стихать. – Знать бы только, где берег?.. И вынырнуть бы незаметно сразу среди камней?.. Как я в далекой юности умел… На нашей деревенской речке…»

Стало совсем спокойно вокруг. С какой-то нарастающей силой усилилось освещение. И резко, ну очень резко потеплело.

Роман раскрыл глаза и довольно хорошо рассмотрел в мутной, речной воде хорошо знакомые с самого детства валуны.

«Ну вот, кошмар продолжается! Наверное, я уже на том свете и передо мной стали мелькать воспоминания всей моей жизни», – подумал он и, уже почти ничему не удивляясь, вынырнул из знакомой реки, текущей под ласковым предзакатным солнышком.

Глава 3

Желание определиться

Речка и в самом деле знакомая оказалась. Та самая! Из детства! Из того времени, когда их деревня еще не стала поселком, разрастаясь чуть ли не до самого города. Отрезок для купания – самый любимый с детства. Вон с той скалы можно прыгать с разгона в воду. А на тех валунах можно улечься и погреться, когда губы уже становятся мертвенно-синие от длительного купания.

Стоя по пояс в воде, Роман Григорьевич Ландер в недоумении озирался по сторонам. Ему вначале показалось, что он вернулся не просто в свое детство, но и в свое детское тело. Но, присматриваясь, легко заметил все приметы нынешней современности. На левом, противоположном берегу, чуть ниже по течению, виднелись новенькие коттеджи жилищного кооператива. Когда Ландер посещал малую родину два года назад, то дома еще только строились. Сейчас они выглядели жилыми и вполне ухоженными. На улочке виднелось несколько автомобилей самого современного вида. В поле пахал трактор германского производства, узнаваемый издалека.

Затем наступила очередь осмотра собственного тела. Вроде как свое, идентичное прожитому возрасту, но оно лишний раз натолкнуло на мысль о каком-то странном послесмертии:

«Если это – я, то почему я здесь, а не там?»

Но попытки разобраться в отличии «там» и «здесь» привели только к резкой головной боли. Одна боль напомнила о других: порядочно зудело правое плечо (ближе к лопатке) и левое бедро с тыльной стороны. Именно те места, куда вонзились багорные крюки. Непосредственно глянуть на раны не получилось, зато удалось прекрасно рассмотреть самого себя. Все то же самое, что чуть не утонуло в Тихом океане. Те же шорты, та же майка, в районе живота которой торчала пронзившая ткань щепа, ниже которой виднелось быстро подсыхающее пятно крови. Та же цепь, намотанная на запястье, и медальон, зажатый в правой ладони. Те же глаза, все еще зажатые в левой…

«Глаза?! – Полная абсурдность данного трофея напрочь перебила несуразность и неадекватность последних событий, непонятного спасения и неправдоподобного перемещения на малую родину. – Что за гадость?!»

Неизвестно, сколько времени Ландер стоял, держа на раскрытой ладони гротескное мини-чудовище, и пялился на него. А спаренные глаза пялились на него.

Долго пялились.

Но на этом диковинные странности, пытающие сломать мозг, не закончились. Дальнейшее вообще повергло Романа в шок. Потому что у него в голове явственно и четко раздались мысли постороннего существа:

«Никакая я не гадость! Вообще-то… Просто обычный человек, но уже умерший. Вот… А то, что у тебя на руке, это все, что от меня осталось… – странное общение на минутку прервалось. Видимо, некто дожидался определенной реакции своего похитителя. Не дождавшись, существо удивилось: – Неужели тебя накрыло полным сумасшествием? Хотя люди еще и не от такого крышу теряют… Да и с водой поосторожней, грязная небось… Эй?.. Как-то ни одной твоей мысли расслышать не могу…»

Наверное, еще с минуту прошло, прежде чем Ландер вернул самообладание и сподобился рассуждать и думать логично. При этом он перво-наперво пресек необдуманные действия правой руки. Ибо ладонь разжалась, выпустив блямбу, и довольно резво черпала воду, поднимала ее вверх и выливала в жаждущий рот. То есть пока мозги отключились, тело само утоляло жажду.

А водичка-то в самом деле не ахти! Это в далеком детстве она здесь почти всегда была чистейшая, прямо бочками в дома возили. И то тогда рекомендовалось ее вскипятить перед употреблением. Сейчас же она выглядела мутной, имела не совсем приятный запах и совсем уж странный привкус. Ну да, пресная, условно питьевая. После целого дня умирания в соленой морской рапе река казалась неописуемым благом. Но стоило помнить о дизентерии и химическом отравлении.

«И ладно с водой-то, даст бог, не помру, – размышлял Роман, машинально выдергивая длинную щепку из майки, медленно выходя на берег и усаживаясь на первый небольшой валун. Коленки почему-то дрожали, того и гляди надломятся. Но мысли стали четче: – Да с недавним кошмаром в той лодке вроде как можно разобраться, приняв за бред умирающего человека. Если бы не эта щепа… Еще и меня поцарапала до крови! Но как разобраться с этим странным переносом? И самое главное: что делать с этими глазками?.. Выкинуть их в воду?.. Или забросить на берег?.. Ну не могут же они в самом деле со мной общаться!..»

«Окстись, парень! – опять раздался чужой голос в голове. – И думай хоть немножко! То от тебя ни единой мысли нет, то сразу какие-то кровожадные возникают, как у маньяка».

«Э-э… в смысле, кровожадные?..»

«Ну вот ты меня бросишь или уронишь, – продолжил незнакомец, – лишишь тепла своей руки, я и умру. Окончательно… А ведь раз я мыслю и умею даже общаться с тобой, значит, эта моя частичка остается олицетворением всего моего разума, всей моей души и всей моей каким-то чудом сохранившейся сущности. Вот и ты, как человек разумный, просто обязан теперь как-то со мной разобраться, уберечь от порчи и помочь определиться во всем происходящем».

«Все равно не понял, – тупил Ландер, не сводя взора со странного трофея. – Что значит помочь? Почему не наоборот? Скорей это тебя… м-м… или вам надо объясниться. Потому как создается у меня такое впечатление, что ты сам не знаешь, кто такой?.. Или что такое?..»

«Как тебе сказать… Может, и не знаю с уверенностью, а только догадываюсь, – продолжило мысленный диалог неведомое создание. – Но давай я тебе поведаю все, что помню и что сумел понять в последние несколько часов…»

И довольно быстро двуглаз, возлежащий на ладони у Романа, поведал нечто мистическое и несуразное. Мол, сравнительно недавно он (а может, оно – чудо дивное?) еще был вполне живой, пусть и страшно старой особью мужского рода. Особь имела фамилию Шенгаут, называлась Никита Трофимович и умерла на девяносто первом году своей бурной, насыщенной приключениями жизни. Причем господин Шенгаут умер не от старости или болезни, а от яда, подложенного ему в пищу. Ибо, несмотря на свои преклонные года, очень и очень мешал кому-то своим затянувшимся существованием. Догадки о личности отравителя у преклонного годами старца имелись, но без особой конкретики.

«Да и на кой мне эта конкретика нужна, если я уже умер? – риторически восклицало образование из двух глаз. И продолжило повествовать о своем послесмертном существовании: – Умер я с жуткими желудочными коликами, но когда мучения окончились, почувствовал огромное облегчение и оказался в состоянии свободного падения. Долго падал в полнейшей темени, но при этом четко ощущая свое бренное, старческое тело. То есть руками ощупывал лицо и все, что угодно. Свиста ветра не заметил, ну и примерно через час несколько абстрактного, нереального времени понял, что мое тело стало растворяться. Примерно еще через два часа от меня не осталось ничего, кроме остаточного ощущения, что я могу видеть. Как бы… Потом вокруг появился призрачный, еле светящийся туман, в который я опустился. Туман резко пропал, во все стороны широко раскинулись гигантские пространства с расположенными на них строениями. Вид, форма и состояние строений – словно там смешались все эпохи, начиная от древнеримской и оканчивая диковинными башнями и небоскребами космических цивилизаций…»

«То есть тебя вначале в рай занесло?» – не удержался Роман от уточнения. За что получил замечание:

«Не перебивай старших! Пока саму суть рассказываю… Вот. В центре этого не то гигантского города, не то забытых декораций виднелось небольшое озеро, со дна которого вздымался не просто фонтан воды, а именно выбивался наверх поток бурной, подземной реки. Видна была вытекающая из озера чернеющая лента воды. Ну и лодь оказалась хорошо заметна, как бы в небольшой бухточке озера. Вот именно в лодь я довольно мягко упал, ощутив собой нечто теплое, скользкое и желеобразное. После чего сумел извернуться еще раз как-то странно, зрачками вниз, и рассмотреть, в чем это я лежу…»

По его утверждениям, Никита Трофимович долго не мог поверить, что вокруг него колышущаяся масса спаренных глаз. Те вращались в разные стороны, не имея возможности вырваться из продолговатой оболочки, и даже пытались общаться. Но никаких упорядоченных мыслей, а уж тем более звуков расслышать первое время не удавалось. Получался недовольный, возмущенный ропот – но и только. При этом на заднем плане этого ропота уже отчетливо слышался шелест и ворчание клекочущей воды.

Далее ощущение времени стало теряться, но в какой-то момент Шенгаут с ужасом понял, что он и сам собой представляет точно такое же двуглазое нечто. Абсурдность окружающего повергла в шок. И дальше как-то действительность воспринималась отстраненно, словно являлась истинной абстракцией. Причем больше всего удручало (но не фатально) отсутствие возможности двигаться и как-то общаться с себе подобными дельтангами.