Золотой дурман. Книга вторая

Рыжий пёс с радостным лаем выбежал им навстречу и закрутился вокруг Марьяны.

– Отойди Рыжок, с ног собьёшь, – ласково отстранила она пса.

– Рыжок? – удивлённо переспросил Мирон. – Ну вот и познакомились, – присев на корточки, погладил он по голове пса.

– А он с вами уже давно знаком, – откинув назад упавшую на глаза прядь волос, произнесла Марьяна. – Если не Рыжок, то вы бы так и висели там – на берёзе.

– Вон оно что?! – враз посерьёзнел Мирон. – Оказывается и твоя заслуга есть в моём спасении. Выходит, я твой должник.

Пёс, подняв голову, умными глазами посмотрел на него, как будто понимая, о чём идёт речь.

– Ну, всё, Рыжок, иди на место, – подтолкнула пса Марьяна, видя, что тот не прочь проводить их в избу.

Мирон открыл дверь и учтиво пропустил спутницу. Благодатная прохлада хлынула на них из горницы.

– Чево в дверях встали? Давайте, подходите. Отобедаете, чем Бог послал, – кивнув на немудрёное кушанье, привстал из-за стола Евсей. – Мы с Антипом уже чаю попили.

Прочитав молитву, они уступили место молодым, а сами расположились возле печи, на лавке.

– Апосля поговорить надобно, – многозначительно взглянул Евсей на Мирона.

Тот молча кивнул головой и с аппетитом принялся за еду.

– Кто бы подумал, что апосля того, что с ним стряслось, вот так обыгается, – кивнул Антип на уплетающего кашу Мирона.

– Да кабы не Марьянка и Серафимино снадобье – лежать ему во сырой землице, – вставил своё слово Евсей. – Смотри – как на собаке всё заросло…

– Не в обиду, Мирон, будет сказано, а разговор у меня к тебе вот какой… – начал Евсей, когда тот закончил трапезу.

– На ноги мы тебя поставили – вон, гли-ко, по лесу уже бегашь, а там, даст Бог, и в память войдёшь. А кода тебя в беспамятстве сюды приволокли, так на деда Авдея место положили. А дед-то, вон, с печи не слазит – попрыгай-ка в его годы с полу, да на полати. Да и Марьянка стеснятса мимо молодого мужука бегать, – кивнул Евсей на залившуюся краской дочь.

– Пойду я, Рыжка покормить надо, – выскочила из-за стола Марьяна.

– Да мы его только что накормили, – пожал плечами отец.

Но Марьяна, не слыша его слов, уже выскочила во двор.

– О-о!.. Видал? – многозначительно посмотрел на Мирона Евсей. – Стеснятса тебя…

– Я всё понял, дядя Евсей, – решил не затягивать этот неприятный разговор Мирон. – Вы правы. Только соберу кой-чего в дорогу. Да укажите, куда, в какую сторону мне идти – не помню я, где мой дом…

– Где он, твой дом?.. Супротив неба – на земле… – оборвал его Евсей. – Куды же ты, не вошедши в память, пойдёшь? До морковкиной заговни идтить будешь – волкам али медведям на растерзание. Ишь, какой прыткай, я же тебя не прогоняю! Разве для того мы тебя столь дней додёрживали, чтобы вот так взял и враз угробилси, – с отеческой любовью посмотрел на Мирона Евсей.

– Из огня, да в полымя, – поддакнул Антип.

– Ну а что же мне делать? – пожал плечами Мирон.

– Чево, чево! – передразнил его Евсей. – Вон, поди, Антип – пустит на постой. А? – вопросительно посмотрел, он на соседа.

– Чево ж не пустить-то – изба больша. Чо он меня придавит, чо ли? Да и нам с Авдотьей веселей будет.

– Ну вот, прямо счас и собирайси, – подхватил Евсей. – Собери, чево надобно, да посуду свою не забудь. Ты уж не серчай – но нам с мирскими из одной посуды исть не можна.

– Ну, Мирон, пошли, – дождавшись, когда тот соберёт всё необходимое, поднялся Антип. – Теперяча у меня поживёшь.

Изба Антипа мало чем отличалась от Евсеевой, видать, всем миром жильё строили, недосуг было до разнообразия: пять одинаковых изб, небольшая часовенка да от зверья частокол кругом – вот и всё поселение…

– Вот, Авдотья, принимай гостя! – с порога крикнул Антип.

– Ой! Проходьте, проходьте. Милости просим, – засуетилась та.

– Присядьте пока… Щас шаньги подойдуть, – заглянула она в пышущий жаром зев печи.

– Ты шибко-то не суетись – не голодные мы, только из-за стола – у Евсея отобедали, – махнул рукой Антип.

– Вот куды ж Мирона определим? – вопросительно взглянул он на хозяйку.

– А ты ему возле печки постельку помягче сгоноши. Пущай отдыхат, пока совсем не обыгается.

– Да чего ж я отдыхать-то буду? – возмутился Мирон, – Ты мне укажи – али чего по хозяйству подсобить нужно? Надоело уже без дела проживаться.

– Чево, чужой хлеб в горле петухом поёть? – засмеялся Антип. – Вот погодь чуток – и тебе дело найдётся.

– Верно говорит Антип, вскорости мужики орешничать поедуть – там на всех работы хватит, – добавила Авдотья.

– А покуда ляжь отдохни да поспи часок, другой. Авдотья щас тебе постель сгоношит*, – тоном, не терпящим возражений, произнёс Антип.

– Мирон уж было открыл рот, чтобы возразить хозяину, но тот, опередив его, заботливо, по— отечески, повторил своё предложение…

От вынужденного безделия, время тянулось медленно. Мирон не знал куда себя деть, каждый день открывая всё новые районы окрестностей, он не забывал дорогу к озеру, в надежде увидеть Марьяну. Вот и в этот день, проснувшись, он поспешил к кристально чистой воде лесной купели.

Тайга, ещё не пробудившись ото сна, дышала ночной прохладой. Легкая дымка тумана повисла над озером.

Мирон пробежал по мокрой траве елани, на ходу сбросил с себя одежду и с разбегу нырнул в обжигающую холодную воду. Тысячи иголочек, приятно покалывая, покрыли всё его тело.

– Фу-у! – вынырнув, потряс головой Мирон и, с силой рассекая прозрачную толщу воды, поплыл на другой берег. Выглянувшее из-за горы солнце вмиг разогнало пелену тумана и яркими бликами засверкало на зеркальной глади озера.

________________

Сгоношит* – постелет.

«Какая первозданная, нетронутая красота!» – не спеша рассуждал Мирон, наслаждаясь прохладой воды и окружающей тишиной. Щурясь от яркого солнца, он окинул взглядом подступающую к озеру тайгу и поднимающиеся вдалеке высокие горы со светящимися в солнечных лучах белыми шапками снега. – «Как я попал в эти дивные края?» – в который раз спрашивал он самого себя, так и не находя ответа. – «Прямо наваждение какое-то. Может быть, я умер и это картины рая?» – Лёгкий ветерок, принёсший аромат хвои, покрыл пупырышками озноба кожу Мирона. – «Нет, не похоже это всё на небытие» – слегка поёжился он. – «Пора на берег…»

С чувством разочарования от несбывшихся ожиданий увидеть Марьяну, Мирон направился к небольшой песчаной отмели, выходящей полоской светло-серого песка на елань. Не успел он доплыть до неё, как из тайги послышался хруст веток и на поляну выбежал огромный бурый медведь, за ним, рыча, поспешал ещё один. Остановившись и оглядевшись вокруг, оба зверя прямиком направились к озеру. Передний замедлил шаг и потянул носом. Мирон спешно стал пробираться к месту, где из воды торчали высокие травяные стебли.

Он забрался в зелёную гущу, еле сдерживая охвативший его холодный озноб, и стал наблюдать за непрошеными гостями. Идущий впереди, продолжая принюхиваться, набрёл на одежду, сброшенную Мироном. Остановившись, он коротко рыкнул и потрогал лапой лежавшие на траве вещи. Видимо, так и не поняв, откуда здесь взялось пахнущее человеком одеяние, медведь вышел на песчаную косу и похлюпал лапой по воде. Второй прямиком зашёл в озеро и, присевши, погрузился в воду. То погружаясь, то вставая на задние лапы и отряхивая с себя тучи брызг, медведи не обращали внимания на притаившегося в зарослях озёрной травы человека. Между тем Мирон, зная, чем сулит встреча с нежданными гостями, затаил дыхание и погрузился до подбородка в воду, наблюдая за купающимися зверями.

«Вот тебе и тихое озеро! – подумал он про себя. – Неужели Марьяна, прожившая в этих местах не один год, не ведает, что эту кристально чистую купель облюбовали медведи? Может, они случайно забрели на эту поляну? Вряд ли…»