Фронтовик стреляет наповал

– Я тебя предупреждал. Да и черт с ним, не мы, так госбезопасность его возьмет.

– Ты гэбэшнику сообщил?

– У него сводка на столе, пусть сам думает. К тому же ты сам в лицо преступника не видел. Сбоку и издали. Может, и не Гурин это вовсе.

– Не исключаю. Почерк похож.

– Стал бы полицай к себе внимание привлекать, отобрав перронный билет у пацана? Он скрываться должен, забиться в глухой угол.

– Интерес у него в Балашихе есть. Думаю – не документы ли?

– Немцы поддельные документы своим агентам делали на высоком уровне. Видел я, очень качественные.

– Гурин – не агент, кто бы ему советский паспорт делал? Каким-то образом с немцами не ушел, живет по фальшивке. А Сенька-Неваляшка – пахан, к нему воры или грабители могут украденные документы принести.

– Переклеить фотокарточку, да еще чтобы комар носа не подточил, сложно. Но есть такие спецы. Знаешь, года два назад показывали мне одну сторублевку. Зэк в зоне нарисовал, на спор. Если бы не бумага простая, не отличишь от настоящей.

– Не знаешь в Балашихе никого из граверов или спецов, что документы подделывать могут?

– На высоком уровне – нет. Был один, во время войны еще, продуктовые карточки подделывал. Так его гэбэшники нашли, осудили, к стенке поставили. Кстати, ты документы в прокуратуру сдал?

– А как же? Обижаешь!

– Это я к слову. Пойдем в столовую, хоть поедим по-человечески, пока тихо.

Тихо – это когда нет выездов на происшествия или задержание подозреваемого. Поели не спеша, растягивая удовольствие. Собственно, не поздний обед это был, а ранний ужин.

– Служебное время кончилось, иди, отдыхай, – встал Николай.

Совет дельный, Андрей ему последовал и спать лег, за несколько дней усталость накопилась.

Ах как отлично выспался Андрей! К тому же сегодня суббота, завтра выходной. Тетка работала по шестидневной рабочей неделе. Сделал легкую физзарядку, принял душ холодный. Не потому, что закаливался или моржевал, горячей не было. Подумал – к тетке надо съездить в Москву. Нехорошо получается. Уехал и забыл. Вечером после работы поедет. Домашней еды поесть, тетку проведать. Уже не молодая тетка-то, болячки одолевают. Вдруг помощь его нужна?

В столовой съел на завтрак два пирожка с капустой да чай. Поразмышлял секунду – не взять ли с собой парочку на службу? Уж больно вкусные – свежие, теплые. Не стал брать. Направился в отдел.

Феклистов уже в кабинете, бумагами шуршит.

– Квартальный отчет надо делать. Ох, не люблю я это дело! Как счетовод. Кстати, Андрей, а постовой с вокзала жив?

– Не знаю, закрутился я как-то.

– Сходи в больницу. Если жив и в состоянии говорить, побеседуй. Он же с преступником рядом стоял, лицо видел.

– Ты же сам говорил – это дело транспортной прокуратуры и милиции.

– Чует мое сердце, столкнемся мы еще с этим мерзавцем.

– У меня срочных дел нет, прямо сейчас пойду.

Постового после реанимации доставили в городскую больницу. Хирурга Андрей уже знал. Только зашел в ординаторскую, хирург поднял голову от истории болезни.

– Только не говорите, что опять кого-то доставили.

– Не волнуйтесь, я постового с вокзала пришел проведать. Как его состояние?

– Когда «Скорая» привезла, думал – не вытянем. Ранения тяжелые, крови много потерял. Хорошо, что запас нужной группы крови в холодильнике был.

– Побеседовать с ним можно?

– Не долго, десять минут, слаб он.

– Мне хватит. В какой он палате?

– Седьмой.

Андрей подосадовал на себя. Пришел в больницу, а передачу не взял. Не к бандиту раненому, а к товарищу по службе. Одно дело делают, хотя в разных подразделениях. Обругал себя последними словами, да уж поздно.

Андрей уселся на стул у постели раненого.

Был он бледен, лицо осунувшееся, грудь в бинтах.

– Я из уголовного розыска, фамилия Фролов. Я был на вокзале, когда все произошло.

Рожин едва заметно кивнул, облизал сухие губы.

– Дать воды?

На тумбочке стоял поильник, похожий на заварной чайник, только без крышки. Андрей поднес его к губам постового. Тот сделал пару глотков. Пил бы еще, но Андрей поильник убрал. Кто его знает, можно ли раненому много воды?

– Один вопрос. Ты его лицо видел? Если есть особые приметы, скажешь.

– Фиксы золотые… сверху… две…

Рожин говорил шепотом, с перерывами, слаб был. Андрей наклонился пониже, чтобы ни одного слова не пропустить.

– Ну, соберись с силами, вспомни еще что-нибудь.

– Я его… минуту видел… только анфас и справа.

– Левое ухо не видел?

Рожин мотнул головой.

– Глаза какие? Серые, карие, голубые?

– Не… помню…

– Блондин, брюнет, шатен?