Фронтовик стреляет наповал

Фронтовик стреляет наповал
Юрий Григорьевич Корчевский

Война. Штрафбат. Они сражались за Родину
НОВЫЙ убойный боевик от автора бестселлера «Фронтовик. Без пощады!».

Новые расследования операфронтовика по прозвищу Стрелок.

Вернувшись домой после Победы, бывший войсковой разведчик объявляет войну бандитам и убийцам.

Он всегда стреляет на поражение.

Он «мочит» урок без угрызений совести.

Он сражается против уголовников, как против гитлеровцев на фронте, – без пощады, без срока давности, без дурацкого «милосердия».

Это наш «самый гуманный суд» дает за ограбление всего 3 года, за изнасилование – 5 лет, за убийство – от 3 до 10. А у ФРОНТОВИКА один закон: «Собакам – собачья смерть!»

Его крупнокалиберный лендлизовский «Кольт» не знает промаха!

Его надежный «Наган» не дает осечек!

Его наградной ТТ бьет наповал!

Юрий Корчевский

Фронтовик стреляет наповал

© Корчевский Ю. Г., 2016

© ООО «Издательство «Яуза», 2016

© ООО «Издательство «Эксмо», 2016

* * *

Глава 1

Новое место службы

Андрей прослужил в знаменитом МУРе год. От более опытных оперативников, следователей, экспертов, «топтунов» поднабрался опыта. «По фене ботал» не хуже уголовников, становился личностью, известной как в милицейской среде, так и среди уголовников. После уничтожения авторитетного медвежатника, потрошителя сейфов Федьки-Одноглазого, в уголовном мире получил прозвище Стрелок. Узнал об этом случайно на допросе одного из задержанных грабителей. Побаиваться встречи с ним преступники всех мастей стали. Вмиг усвоили, что при сопротивлении Андрей не цацкался, стрелял на поражение. И ведь не подкопаешься. Преступник первым огонь открыл или с ножом на него бросился, зачастую и свидетели были. Самозащита при исполнении служебного долга. Начальство журило, а наказать не могли, все по закону.

Начальство, следуя укоренившемуся мнению, навязанному сверху, считало уголовников классово близкими – оступился пролетарий, с кем не бывает? Выпил лишку после зарплаты, драка, поножовщина. Так для становления на верный путь есть исправительно-трудовые лагеря. Исправится зэк во время отсидки и будет строить светлое будущее. Врагами народа считали политических, кто хоть слово сказал о перекосах в политике партии.

Тем и сроки по 58-й статье давали серьезные – от 10 до 25 лет, а то и без права переписки, что означало расстрел.

Андрей же был другого мнения. На фронте разведчиком был, а вернувшись, по комсомольскому набору в милицию попал. Полагал – разгромили настоящего врага, сильного, жестокого – гитлеровскую Германию. После войны жить лучше станет. Не сразу, это понятно. Страна огромные потери в людях понесла, дома разрушены, заводы. Восстановить надо, напрячься. Трудно люди жили. А после войны – амнистия по случаю Победы. Политические в лагерях остались, сроки досиживать. Надо же великие стройки завершать. Государству выгодно – бесплатная рабочая сила. А вот урки на свободу вышли. Грабили, воровали, насиловали и убивали.

Гуляй, рванина! А чего не гулять, если закон защищал только государство? За кражу государственного имущества срок по статье светил от 7 до 10 лет, а за кражу личного имущества – 6 месяцев, если с насилием в отношении потерпевших – до 3 лет. За изнасилование – до 5 лет, за умышленное убийство – от 3 до 10 лет.

Андрей работал «на земле», на низших должностях – постовым, опером, немало повидал потерпевших. Пусть бы руководство посмотрело в глаза учительнице, с которой зимой бандиты сняли единственное пальто, чтобы продать на барахолке и пропить выручку. Или девушке, девочке почти, которую группой в парке изнасиловали, приставив к шее нож. Или утешили бы старушку, у которой выхватили из рук сумочку, в которой лежала только что полученная скромная пенсия. Высоко начальство сидит, им не видно.

Потому Андрей считал уголовников врагами. Нет у них самолетов и танков, как у немцев. Но чем нож, топор, пистолет лучше? Натерпелся народ на фронте и в тылу за годы войны, да и до войны жили скромно. Вздохнуть бы полной грудью, наесться вдоволь, башмаки новые купить. А тут амнистия, уголовники. Ненавидел он их люто. И действовал, как командир взвода учил.

– Увидел врага – убей, если в плен взять не можешь. Раненого добей, не то в спину выстрелит.

Кто лейтенанта слушал, в живых остались, Андрей в том числе. И ножом часовых снимал, и из автомата, гранаты в траншеи немецкие бросал. И ни разу угрызений совести не чувствовал. Немцы – враги. Они в наш дом пришли, на нашу землю. И в мирное послевоенное время так же действовал. Рецидивиста не исправишь, и чем дольше он в лагере сидеть будет, тем легче простому труженику дышать будет.

На службе тяжело было, но успехи делал. Были ошибки, промахи, но по большей части все дела удачно завершал. Начальство хвалило, сослуживцы уважали, а это не одно и то же. Опера – мужики серьезные, жесткие, их доверие и уважение гладкими речами не заработаешь. А когда за спинами товарищей от бандитской пули не прячешься, первым на захват бандита поднимаешься, то и отношение другое. Как на войне – трудно первому из окопа под ливень пуль встать. Но вставали же! А за первым поднимались другие, только вторым и последующим всегда легче.

Хуже было на личном фронте. После маскарада, когда Валя, девушка Андрея, увидела его в неприглядном виде – небритого, в телогрейке, пахнущего водкой и луком, отношения разладились. Андрей пытался объясниться, но Валя бросала трубку телефона. А когда он дождался вечером ее у подъезда, не стала слушать и прошла мимо, не останавливаясь, гордо дернув плечиком. Андрея сначала злость взяла, обида.

Девушка не хочет его выслушать, понять, что он тогда задание выполнял по захвату убийц и грабителей, в засаде был. Не в милицейской же форме ему сидеть было.

Поостыв, размышлять стал, а любила ли Валя его? Милые бранятся – только тешатся, поговорка известная. Но мирятся же потом. А Валя никаких попыток сблизиться, хотя бы поговорить, не предпринимала. Какое-то время мучился, немного похудел, осунулся. Но через время постарался выбросить ее из головы. Только сердце не всегда подчиняется голове. Вспоминал девушку, особенно когда в метро или на улице видел похожую.

Но вот папа Вали, полковник милиции из городского управления, мстить по-мелкому стал.

Сначала Андрей думал – случайность. За захват банды грабителей всех участников группы отметили. Кого премией, кого грамотой, а Андрея обошли, вроде как и не было его. Потом проверки пошли. Известное дело, проверяющий всегда найдет, к чему придраться. То бумаги ненадлежащим образом оформлены, то на стрельбах давно не был. Замечания стал получать, хотя до выговоров еще не дошло.

Арапов, непосредственный начальник его, человек аналитического ума, ситуацию просек, заметил:

– Андрей, ты кому на ногу наступил или дорогу перешел из начальства?

– Вроде никому.

– А ты припомни. Посмотри, сколько раз за последний год тебя проверяли?

– Не меня одного, весь отдел.

– А замечания получал ты один. У других сотрудников промахов и недостатков не меньше. Надо искать, откуда ветер дует.

Вечером Андрей размышлять стал. Если завистники и были, то не среди оперов. Когда «на земле» работаешь, то не до зависти. Одну лямку тянут, одинаково рискуют, не положением, здоровьем, а жизнью. Да и проверки выездные опера организовать не в состоянии, должность не та. Стало быть – сверху указания идут. А наверху из лично знакомых только Валин отец и есть. Арапову на следующий день о том сказал, оставшись наедине.

– Скверно. Будет гнобить, пока из органов с дискредитирующей записью не выгонит.

– Написать заявление и самому уйти?

– У тебя профессия в руках есть? Может быть, ты хороший каменщик или геодезист? Ты умеешь только преступников ловить. И, заметь, у тебя это неплохо получается. Ты же прирожденный опер.

– Тогда не пойму я вас.

– Андрей, ты меня удивляешь! Проще простого. Тебе в областное управление перейти надо.

– Выгоняете, значит!

– Вот дурак, прости господи!

Арапов взял папки с делами, вышел. Оставшись один, Андрей поразмышлял. Похоже, Арапов дело говорит. Областное управление в городе, а область уже за окраиной города начинается. Преступников не только в Москве полно, но и в области. Тем более многие города подмосковные почти с Москвой слились.