Убить Горби

* * *

Ребята все еще были во дворе, на лавочке под детским «грибком», курили и неспешно выпивали. Вовка присоединился к компании. С ним пытались заговорить, но он отмахивался и те, наконец, отстали. Он пил, и ему казалось, что вермут теперь его вовсе «не берет». Разговор с отцом Нади ему не то что не понравился. Дело было в другом: Вовка просто не мог до конца осмыслить, зачем Владимир Иванович решил пообщаться с ним на столь неожиданную тему?

Его замутило, но скорее не от вермута, а от стыда. Еще бы, девушку на свидание пригласить как следует не сумел, а с отцом отношения наладил. Более того, сам не понял, как превратился в его протеже.

«Ну и охмуряло же этот Владимир Иванович, – со злостью и досадой в душе размышлял Вова. – Не надо было с ним вообще разговаривать. Но ведь интересно, с другой-то стороны! Дело это, конечно, для меня новое, необычное, но зато что может быть полезней стране? Одними политинформациями ей не поможешь. Да и не в военное же училище идти!»

– Мужики! – Вовка, наконец, ожил, поднялся с лавки и ударился лбом о край «грибка»».

«Мужики» захохотали.

– Ничего смешного, – проговорил Вовка. – Человек ударился о деревяшку, а им смешно. Я хотел выпить…

Его перебили:

– Клевая идея, давай, выпей!

– Молодец!

– Наконец-то…

– А до этого ты че тут делал?

– Я серьезно. Хотел выпить за нашу страну… За то, что мы родились именно тут. За счастье жить в Союзе Советских Социалистических Республик!

Без особого энтузиазма народ поддержал Вовку. Когда все расходились, Колян, сосед по подъезду, комиссованный из армии, как говорили, по ранению, удержал Вовку за плечо.

– Ты про счастье жить в СССР серьезно говорил? – спросил он, строго глядя в Вовкины глаза.

– Вполне серьезно, – подтвердил тот.

– А ты где-то еще жил?

– Где это – «где-то», в смысле?

– В другой стране, умник.

– Неа.

– Так что же ты лепишь тут как диктор с телевидения про счастливую жизнь? Ты понимаешь, Вован, думать надо своей башкой, а не слушать других.

Вовка не был настроен ссориться, тем более с нетрезвым соседом. Говорили, будто его ранили где-то на границе, а то и в самом Афганистане, и что осколки из него до сих пор продолжают извлекать в каком-то военном госпитале.

Не услышав ответа, Колян покачал головой и, не попрощавшись, скрылся в ночной темноте московского двора.

Вова решил было осуществить вторую попытку приглашения Нади на прогулку, но и в пьяном состоянии ему хватило ума не совершать такую глупость. Тем более, на секунду показалось, что его чувства к Наде могут быть ненастоящими.

«А вдруг я придумал эту любовь, а на самом деле ничего такого нет и не было?»

– Ушла любовь, завяли помидоры, – произнес он громко, с веселой злобой и, гордый и счастливый, побрел к дому.

По дороге, как нарочно, ему повстречался участковый милиционер, известный своим занудным и злобным нравом.

– Шатаемся без дела, – радостно воскликнул он, подойдя к Вовке и дыхнув на него чесноком.

Вовка ничего не ответил и попытался обойти участкового. Но тот настойчиво требовал общения:

– Распивал спиртные напитки в общественном месте?

– Чего пристал? – огрызнулся Вовка.

– Полегче, полегче. Оскорбление представителя власти?

– Какое оскорбление?

– Ты со мной «на ты».

– Извините, буду «на вы». А вы почему со мной «на ты»?

– Умный очень?

– Не жаловались.

– Так разговариваешь, да? Пойдем-ка со мной в опорный пункт.

– Не пойду.

– Не понял…

– А че тут понимать? Не пойду. До свидания.

– Так, стоять!

– Пошел ты в жопу, фараон! – Вовка взвился и уже готов был ударить милиционера по лицу. – Ты мне вообще никто. У нас диктатура пролетариата. Отец у меня – пролетарий. Так что я – диктатор. И мне на тебя начхать.

Дюжий участковый скрутил Вовку без труда. Откуда ни возьмись, подкатил «уазик», куда быстро и ловко поместили незадачливого диктатора.

– Ну все, паря, – зло ухмыльнулся участковый. – Карьера зэка началась.

– Да за что? – удивился Вовка, и тут же получил сильный удар под дых.

– Эй, тише там, – вступился за него участковый, расположившийся впереди, рядом с водителем.

– Да ладно, нормально, – тяжело дыша, отозвался его напарник. – Не рассыплется, ничего.

В отделении «крупный» отвесил Вовке еще парочку тумаков и, толкнув в грязную и дурно пахнущую нишу за решеткой, запер там и удалился.

– В кого ты такой грубый? – поинтересовался участковый спустя час, вызвав Вовку на «допрос».