Метаморфоза. Апостолы бытия

Вот так. Ни много, ни мало – спасать мир. Лопес застыл в нерешительности. В голову лезла неуместная прагматичная чепуха: что делать с работой, на кого оставить дом?

«Да что это я?! Совсем сдурел? На кону такое…».

Мысли разбегались, как те тараканы.

Парагваец бросил робкий взгляд за окно, будто прощался с родным городом навсегда. Самобытная провинциальная жизнь Асунсьона текла, как обычно. Беззаботный, словно ребенок, полис и не подозревал, какие фундаментальные вопросы решались в эти минуты под его сенью.

Толстая, прозрачная капля, набухая и увеличиваясь на запотевшем носике латунного кухонного крана, порвала, наконец, свою пуповину, и с чуть слышимым звуком разбилась о металлическое дно раковины. В то же мгновение человек принял решение:

– Я готов. Что я должен делать?

– Об этом завтра, – в голосе Кобо послышалось явное облегчение, – на сегодня тебе достаточно впечатлений.

10

Иногда, очень редко, мне снятся сны, которыми могу управлять. В этих запредельных волшебных мирах я всемогущ, чувствую себя богом, моя власть неограниченна. Этой ночью именно тот случай.

Я иду по бескрайней степной равнине. В низком бледно-охряном небе многочисленные багровые, хаотично разбросанные рваные клочья облаков. Протягиваю руку и выстраиваю их в ровные длинные параллельные ряды от горизонта до горизонта. Под ногами бесконечный серый ковыль с вкраплениями мелких соцветий светло-фисташкового цвета. Неуловимое движение век, и трава вмиг становится нежно розовой. Вдали, у самого края земли тревожно чернеет небольшой скалистый массив. Поднимаюсь в воздух и мгновенно, будто пуля, перемещаюсь к нему. Мрачные, изломанные, холодные груды базальта разверзаются хищным зевом, образуя нечто, вроде небольшого грота. Внутри этого прохода темнота, угрожающая, злая, зовущая.

Ни капли страха, только любопытство

Делаю шаг вперед, но меня опережают. Изнутри появляется нечто, напоминающее человека. Голем. Каменный гуманоид антрацитового цвета. Все тело и конечности в колючих кристаллических изломах. Только слепое лицо совершенно гладкое, лишенное каких-либо органов, ориентиров, ровная зеркальная поверхность.

От пришельца исходит тупая, физически ощутимая угроза, незамутненная мыслью жажда убийства. Он делает шаг вперед и без замаха наносит удар. Я перехватываю черную конечность и легко крушу ее, словно сахарную. В ту же секунду голем рассыпается в мелкую крошку, словно автомобильный триплекс при ударе.

Но это только начало.

Из пещеры появляются все новые и новые каменные гомункулюсы. Их много, очень много. Они окружают меня со всех сторон, нелепо копошатся, тянут лапы-обрубки, лишенные пальцев.

Прочь!

Поднимаю свои руки и сметаю в прах ближайший ряд полуживых кукол. Но это не помогает. В тот же момент происходит что-то, вроде цепной реакции, они дуплицируются, постоянно удваиваясь в геометрической прогрессии. Не успеваю мигнуть, и вот уже угольное море каменных истуканов простирается до самого горизонта. Начинается жестокая, изматывающая борьба. Они неуничтожимы, словно мифическая Гидра, у которой вместо отрубленной головы вырастают две новые. Надо менять стратегию.

И тут, как это бывает во сне, ко мне приходит знание: их сила, источник квазижизни – в каменной дыре, рождающей их, будто утроба матери-Земли. Простираю руки к гроту и усилием воли обрушиваю его внутрь себя, проваливая в преисподнюю. В тот же миг биллионная армия моих врагов рассыпается серым невесомым пеплом, который уносится степным ветром.

Вперед.

Иду дальше и вдруг понимаю – все изменилось. Солнца нет, вокруг полумрак. Небо стало ниже, материальнее, колышется малиновым, будто живое, ощутимо давит. Лососевого цвета ковыль из травы превратился в толстые мясистые короткие щупальца, норовящие схватить меня за щиколотку. Земля стала зыбкой, заболоченной, по ее поверхности пробегают ритмичные волны, напоминающие перистальтику.

Шагать становится все труднее. По щекам струятся капли соленого пота, спина гудит. Ступни горят, словно обожженные кислотой. Опускаю взгляд и убеждаюсь, что так и есть. Кожа моих босых ног ярко красная, покрыта мелкими пузырьками. Судя по всему, грязная сукровица, выступающая из грунта, химически агрессивна.

Мне не нравится происходящее. Я уже не король положения. Подавляя подступающую тревогу, поднимаюсь в воздух и лечу вперед, все дальше и дальше. Вижу впереди какой-то просвет. Двигаюсь в его направлении, все быстрее, быстрее.

Что это?

Узкая, сплошь утыканная острыми коническими скалами щель, за которой мрак. Она медленно смыкается.

Стремясь не опоздать, ускоряюсь и, рискуя быть раздавленным, проникаю в гигантское захлопывающееся отверстие в самый последний момент.

Вокруг меня черный, утыканный звездами космос. Оглядываюсь. О, боже! Занимая половину обзора, передо мной парит в невесомости гигантское ярко-красное существо, До меня доходит суть происходящего – все это время я был внутри чудовища, в его пищеводе (или что там у них?). Вылетев из его пасти, я получил свободу. Три выпуклых агатовых глаза (два сверху, один пониже) смотрят на меня с вожделением. Щупальца тянутся ближе. Понимаю, я зачем-то нужен ему.

Бежать! Домой!

Телепортируюсь. В ту же секунду навстречу выпрыгивает бело-коричнево-голубой шар старушки Земли. На его теле, на противоположных краях, две ярко-багровые точки. Одна – в центре Южной Америки, другая – в Евразии, на юго-западе России.

Так это же мой город!

Пора домой.

Боже!

Не успеваю стартовать, как планета складывается в конверт, будто бумажная, затем в линию, в точку и… исчезает.

Фу, ну и приснится же!

Лежу в постели. Сердце колотится, как бешеное, во рту сухо, как в Каракумах, простыня мокрая от пота. На кухне опять копошится чертов Калигула. Поднимаюсь, чтобы прогнать проходимца, но тут краем глаза замечаю какое-то движение. Что это? Стена напротив становится полупрозрачной, бесплотной и из нее медленно, неумолимо, вываливается огромный (около метра в диаметре) кошмарный клубок каких-то плотных, шевелящихся жгутов. Окаменевший, я не способен даже на вопль. Иррациональная паника захлестывает сознание. Откуда-то изнутри приходит обреченное понимание, что ЭТО страшнее Ада.

Погруженный в животный ужас, как рак в кипяток, я, наконец-то просыпаюсь.

11

За всю свою короткую 28-летнюю жизнь Лешка еще ни разу не испытывал подобного. Сказать, что он был обижен, ошеломлен, оскорблен в своих самых святых чувствах – не сказать ничего. Все было гораздо хуже. В глазах искрило, в висках бухало, сердце прыгало где-то в горле.

«Вот что ей еще надо?!» – в памяти всплыл образ Лариски, такой манящей, сексуальной, трепетной, что стало еще хуже. Казалось, что его простая распахнутая душа вот-вот порвется пополам. – «Не пью, не курю, деньги, слава Богу, стали появляться…».

«Как она могла?!».

Он совсем не желал этого, но подлое шокированное сознание снова и снова возвращалось к событиям вчерашнего дня. Три часа пополудни. Плинтусы еще не подвезли, работы в ближайшее время не предвиделось и «бугор» отпустил его пораньше. Здорово! Он зажмурился от заманчивой перспективы: половина дня и целая ночь наедине с любимой. Насвистывая что-то попсовое, он подходит к порогу их съемного гнездышка и распахивает дверь. Что было дальше, мозг просто отказывался принимать. Полумрак, задернутые шторы, расхристанная постель и на ней два тела, сплетенных воедино, его единственная «зайка» и какой-то небритый мужик знойной национальности.

Это был настоящий шок!

Он не помнил, как вышел, куда, брел, где был. Не помнил, как оказался в гостях у друга Мишани. Вмиг на столе появилась бутылка водки, незамысловатая закуска и Леха, впервые в жизни, хлопнул не морщась целый стакан. Он ожидал опьянения, забвения, но наводненное адреналином тело не принимало хмель, память отказывалась отключаться. Мишка что-то ему втолковывал о «бабах», о дружбе, о смысле жизни, но он не мог сосредоточиться, не мог выкинуть из головы, стереть из памяти то, что увидел пару часов назад. В мозгу заезженной пластинкой бесконечно крутилась одна и та же мысль:

«У нас же годовщина свадьбы завтра».

Потом было забытье, тяжелое, насыщенное тревожными сновидениями, где ему казалось, что все виденное – страшный сон (вот такие парадоксы реальности грез).

Наутро он проснулся бодрым. Похмелья не было, как ни странно. Все бы ничего, но беспокойная память просто не давала житья, выдавая запечатленный гнусный постельный образ снова и снова. Трудно сказать, как бы повел себя Леха, на что отважился бы, но, слава Богу, друг Мишка был рядом. Встряхнул, поддержал и убедил, что работа поможет отвлечься, прийти в себя.

Так и сделали.

Ремонт центрального холла городской больницы был в самом разгаре. Дел хватало. Выслушав наставления «бугра», оглашающего список задач, он влез на стремянку, под самый потолок и рьяно приступил к своим обязанностям, надеясь, что это поможет.

Не помогло.

Чем дольше он работал, тем больше мучили неотвязные мысли. Распаляясь все больше, он уже готов был на любой, самый неадекватный поступок, как вдруг, прямо в его воспаленном мозгу раздалось:

– УСПОКОЙСЯ Я МОГУ ПОМОЧЬ.