Зелёный гамбит комбинатора

– Товарищ, товарищ! Вам плохо? Проснитесь! Вы обосрались!

– А кто вам сказал, что я сплю!..

– «Арбатская», – сообщил вагонный динамик, – «следующая станция площадь Революции».

– Товарищ, вы сейчас выходите или только делаете вид? – поинтересовался Оскар, у стоящего перед ним парня.

– Я не товарищ.

– Господин, вы выходите?

– Я не господин, я эфиоп!

Динамик снова произнёс: «Осторожно, – двери закрываются».

– Эфиопс твою мать, выходишь или нет? – и с этими словами Оскар прорвался сквозь закрывающиеся двери. …

У выхода из метро Иванов-Бендер познакомился с «местным Шанхаем», где пожилые женщины торговали каким-то мало непотребным скарбом и живой рыбой. Торговка рыбой иногда выкрикивала грубым осипшим голосом:

– Рыба живая, живая рыба!

– Почему мух много? – спросил подошедший с портфелем и в шляпе мужчина.

– Где мухи, там – жизнь!

– И почём эта «радость»?

– Что слепой? Смотри на ценник, милай.

– Ого! Почему-ж она у тебя так сильно воняет!

– Мужчина, а вы, когда спите, себя контролируете?

Пройдя эту импровизированную «выставку исторической одежды и спящей рыбы», Оскар заглянул во двор, где его взору предстала «картина маслом»: в песочнице сидел сильно пьяный мужик, а рядом стоял мальчонка, лет шести:

– Пап, хочешь беляш?

– А откуда он у тебя?

– Мамка купила.

– А на какие шиши?

– Твои бутылки сдала и накупила всяческой еды!

– Ну вот, а говорят, что папка плохой, папка плохой!..

Вдруг Иванов-Бендер услышал громкий женский голос:

– Молодой человек, теперь через двор прохода больше нет. Идите на право…

Повернув на право, он вскоре оказался у кинотеатра «Художественный». Рядом с входом в кинотеатр висели листы ватмана с интригующими названиями заведений:

«Клуб анонимных анонимов» и «Клуб любителей острых ощущений», написанных соответственно чёрной и красной гуашью.

Дополнительно прямо на «анонимных анонимах», чуть ниже, тоже чёрной гуашью: «Господи! Дай людям на пиво, и они дадут тебе зрелищ!» Под этим же ватманом, прямо на асфальте, сидел Бомж с двумя шляпами. Проходившая мимо него женщина поинтересовалась:

– Зачем же вы в каждой руке держите по шляпе, так же трудно!

– Тётка, не мешай, я же филиал открыл.

Слева от него на деревянных и картонных ящиках, красовались все возможные «горячительные напитки» – типа самогон и водка «палёная», в пластмассовых стаканчиках, которые старушки предлагали прохожим под солёненький огурчик и без. Одна из них, увидев рыщущего глазами по её «витрине» мужика, предложила:

– Касатик, может мой стаканчик купишь?

– Нет, мать, я пью только валерьянку – три капли на стакан водки.

– Валерьянки то у меня нет, касатик…

Многие уже были навеселе, успев «пригубить» этот «опиум для народа», пританцовывали под весёлую мелодию:

«Год новый наступил, кушать стало нечего.

Ты меня пригласил и сказал доверчиво:

Милая ты моя, девочка голодная.

Я накормлю тебя, если ты не гордая.

Я накормлю тебя, если ты не гордая.

Два кусочека колбаски у тебя лежали на столе.

Ты рассказывал мне сказки только я не верила тебе.

Эх, два кусочека колбаски у тебя лежали на столе.

Ты рассказывал мне сказки только я не верила тебе.

Наш свадебный салат, платье подвенечное

И этот сервелат буду помнить вечно я.

Ты стал теперь крутой, никого не слушаешь.

Помнишь ли, милый мой, что с тобой мы кушали?»

Два давно не бритых и сильно поддатых парня, поднявшись с ящика под плакатом «Любитель выпить, крепи единство – долой нищету, безработицу, свинство!», пытаясь танцевать в присядку со стаканчиками в руках, подхватили не впопад осипшими голосами: