Рукописи горят, или Роман о предателях. «Мастер и Маргарита»: наблюдения и заметки

Перехожу к ершалаимским эпизодам романа. По воле Булгакова, в «Мастере и Маргарите» всего несколько евангельских глав, поэтому трудно с достаточной степенью уверенности говорить, какие действующие лица там первого плана, какие второго или третьего. Придется кое в чем полагаться на интуицию.

Если верить Иешуа Га-Ноцри, «злых людей нет на свете», надо только с ними поговорить по-человечески. Например, с Марком Крысобоем, «холодным и убежденным палачом», как выразился о нем прокуратор Иудеи Понтий Пилат, а ему ли не знать своих людей. Или первосвященником и жестоким фанатиком Каифой, недрожавшей рукой отправляющем на смерть «бродячего философа и врача»:

– Не мир, не мир принес нам обольститель народа в Ершалаим.

Каифа убежден: никакой убийца и мятежник не причинит столько вреда иудейской общине, сколько человек, чьи идеологические установки расходятся с общепризнанными, особенно по такому деструктивному вопросу, как социальная справедливость.

Впрочем, как минимум три персонажа переговорили с Иешуа, но как по-разному подействовала на них его проповедь!

Иуда из Кириафа, «очень добрый и любознательный человек» попросил Иешуа «высказать свой взгляд на государственную власть. Его этот вопрос чрезвычайно интересовал». Еще бы! Га-Ноцри мог говорить о чем угодно, и это было бы оставлено без внимания шпионами прокуратора, но здесь доверчивость «юродивого» сыграла с ним злую шутку: его размышления о государственной власти оказались государственным преступлением, и этим умело воспользовался «добрый человек» Иуда. Он зазвал Иешуа к себе в дом, хитро расспросил и предал, ибо намеревался предать изначально. О загробной судьбе предателя в романе не говорится.

Левий Матвей, мытарь, пообщавшись с Иешуа, сперва воспринял в штыки слова Га-Ноцри, назвал того собакой, а потом «бросил деньги на дорогу», уверовал в него, принялся ходить за ним по пятам, записывать его «логии», составлять из них «хартию», в результате стал его сподвижником, приближенным, выразителем его воли. Левий, само собой, тоже «добрый человек», но и он небезупречен и повинен не только в том, что неверно интерпретирует речи своего обожаемого учителя:

– Ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся, – говорит Иешуа. – Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил.

Виноват Левий прежде всего в хуле на Бога, которую исторг по прошествии четырех часов с момента распятия Га-Ноцри:

– Проклинаю тебя, бог!

Осипшим голосом Левий Матвей кричал о том, что «убедился в несправедливости бога и верить ему более не намерен».

– Ты глух! – рычал Левий, – если б ты не был глухим, ты услышал бы меня и убил его тут же.

Наконец, Понтий Пилат оказался так, серединка на половинку: идеями «юродивого» вроде бы проникся, в чем-то поверил ему и даже отомстил предателю Иуде за предательство.

– Иуду этой ночью уже зарезали, – сообщает Пилат Левию Матвею. – Этого, конечно, маловато, сделанного, но все-таки это сделал я.

Из трусости прокуратор утвердил «пророку» смертный приговор, вынесенный Малым Синедрионом, за что и мучился раскаянием «двенадцать тысяч лун». Тем не менее Понтий Пилат, один из самых главных предателей, населяющих книгу Булгакова, оказался именно тем, кого оправдывает безымянный мастер в своем романе, фигурирующем на страницах разбираемой мною фантасмагорической эпопеи.

Итак, три человека говорили с Иешуа Га-Ноцри и каждый отозвался на его речи по-разному, в соответствии со своими убеждениями, воспитанием, образованием, образом мысли и пр. Значит, Пилат все-таки был не слишком прав, приписав речам «юного бродячего юродивого» магическое действие на людей «Команде тайной службы было под страхом тяжкой кары запрещено о чем бы то ни было разговаривать с Иешуа или отвечать на какие-либо его вопросы»).

По-видимому, ошибался на сей счет и сам Га-Ноцри.

По поводу начальника римской службы безопасности Афрания можно оказаться в затруднении. Он выписан с такими любопытными подробностями, так естественно и ярко, что его нетрудно принять за одного из главных героев романа в романе, едва ли не сопоставимого с Пилатом. Афраний появляется еще в главе 2-й, где «прокуратор в затененной от солнца темными шторами комнате имел свидание с каким-то человеком, лицо которого было наполовину прикрыто капюшоном, хотя в комнате лучи солнца и не могли его беспокоить». Начальник ершалаимского ОГПУ «был средних лет, с очень приятным округлым и опрятным лицом. … Основное, что определяло его лицо, это было, пожалуй, выражение добродушия. … в щелочках… глаз светилось незлобное лукавство. Надо полагать, что гость прокуратора был склонен к юмору», кроме того, в глазах тамошнего особиста порой «светились добродушие и лукавый ум». Словом, приятный во всех отношениях человек даже по внешним данным, почти как в максиме главы ВЧК Ф.Э.Дзержинского: «Чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками». Афраний все обо всем и обо всех знает, подхватывает каждое слово хозяина, ловко и быстро исполняет его волю, читает мысли Пилата:

– А скажите… напиток им давали перед повешением на столбы?

– Да. Но он, – тут гость закрыл глаза, – отказался его выпить.

– Кто именно? – спросил Пилат.

– Простите, игемон! – воскликнул гость, – я не назвал? Га-Ноцри.

Афраний предугадывает желания прокуратора (в частности, насчет приглашения во дворец Левия Матвея), понимает даже его неявно выраженные намеки, например, о том, чтобы защитить Иуду из Кириафа, и блестяще защищает, с помощью своих агентов выманив предателя на природу и там зарезав его («чистые руки»! ).

Булгаков даже соотносит Афрания с самим Архимедом. По преданию, гениальный греческий ученый и изобретатель, чье имя стало нарицательным, был убит во время штурма Сиракуз, когда он, не обращая внимания на битву, сидел на пороге своего домика и размышлял над чертежом, нарисованным им прутиком прямо на песке. Вот и Афраний или, по тексту «тот человек в капюшоне поместился недалеко от столбов на трехногом табурете и сидел в благодушной неподвижности, изредка, впрочем, от скуки прутиком расковыривая песок».

С другой стороны, Архимед накануне смерти углубился в поиски какой-то механической истины, а булгаковский герой скучал, наблюдая за казнью Иешуа Га-Ноцри, – действительно малоинтересное занятие для человека, благополучно пережившего и, вероятно, запротоколировавшего не одно распятие в ненавистном, по мнению прокуратора, городе Ершалаиме.

Афраний идеален, насколько может быть таковым рыцарь плаща и кинжала (в данном случае это выражение подходит буквально), держащий на жалованье ершалаимских дам нетяжелого поведения вроде Низы и профессиональных соглядатаев и убийц. Автор не жалеет светлых красок, живописуя начальника тайной полиции, тот представлен в книге с большим уважением (к его нелегкому труду?), почти с любовью. Зачем такой персонаж понадобился автору, чем любопытен Афраний, помимо той роли, какую он исполняет в романе по воле автора, об этом разговор впереди. А пока всего лишь пара замечаний.

Подручный Понтия Пилата являет собой качественно иной тип героя, отличный от того, к какому принадлежат почти все значимые действующие лица «Мастера и Маргариты». И вот в каком аспекте. Он не говорит ничего лишнего, не болтает без повода, как это позволяют себе абсолютно все персонажи романа, а будучи о чем-либо спрошен, отвечает быстро, точно, по существу и только на поставленные вопросы. Поистине он – человек слова и дела, как бы ни двусмысленно это звучало с исторической точки зрения. Он профессионален и, похоже, некорыстолюбив – в отличие от прочих, но и, конечно, не бессребреник: если и берет деньги от Пилата, то исключительно как плату за свою работу. Да, он служит двуличному и лицемерному повелителю; да, он ради низких целей не гнушается низменных средств; но он тут вроде бы и ни при чем – работа такая. Сам по себе Афраний очень хорош, нехорошо его ремесло – само по себе.

Если говорить об эволюциях персонажей, воплотившегося из ершалаимских времен в некоторое свое подобие в московских эпизодах романа, соблазнительно было бы представить Афрания – идеального особиста – растворившимся в органах советской госбезопасности, и, мне думается, эта версия не так уж далека от истины. А «наушник и шпион» барон Майгель (советский Иуда) слишком ничтожен, чтобы считать его преемником «всевидящего ока» при Понтии Пилате.

Своеобразным действующим лицом романа является толпа, переходящая из одного пространственно-временного континуума и онтологически-мистического конгломерата в другой и третий. В ершалаимской массе, смущенной Иешуа, отличить его сторонников от противников невозможно («И прокуратор услыхал опять как бы шум моря, подкатывающего к самым стенам сада Ирода великого». )

Но, по-видимому, там имелись и те, и другие, и даже третьи. Я полагаю, новозаветный люд качественно разделился на: сочувствующих Га-Ноцри, но трусливых (группа Пилата); ненавистников Иешуа (группа Иуды); и беззаветно принявших его учение (группа Левия). Безусловно, вторых должно быть гораздо больше, однако падкий на кровавые зрелища народ почему-то расходится, когда Пилат объявляет о казни Иешуа Га-Ноцри. Можно подумать, наблюдать за мучительной смертью Вар-раввана добрым ершалаимцам было бы куда приятнее: «И толпа вернулась в город, ибо, действительно, ровно ничего интересного не было в этой казни, а там в городе уже шли приготовления к наступающему вечером великому празднику пасхи». Или охлосу хотелось поглазеть на унижение и, возможно, падение Синедриона, возглавляемого Каифой, если бы Пилат не струсил и послал на крест мятежника и убийцу вместо полубезумного проповедника?

Впрочем, если связать воедино начала и концы романа, в этой толпе можно вычленить кое-кого еще. Когда Понтий Пилат объявляет имя осужденного, ему кажется, «что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему огнем уши. В этом огне бушевали рев, визги, стоны, хохот и свист». А в самом конце книги, «над горами прокатился, как трубный голос, страшный голос Воланда:

– Пора!! – раздался «резкий свист и хохот Бегемота» (в обоих случаях полужирный шрифт мой – Ю.Л.).

А перед этим тот же Бегемот и Коровьев-Фагот поочередно свистят, чтобы «пошутить, исключительно пошутить». Можно предположить, что новозаветные события, воспроизведенные в романе, происходили под неусыпным контролем нечистой силы, и это не так уж далеко от истины.

Остается сказать, что ершалаимская толпа переживает в романе своеобразную народную эволюцию, в сущности перерождаясь в советскую, которая приходит на другое, тоже, впрочем, отчасти кровавое зрелище – сеанс черной магии в Варьете, – хотя туда, возможно, явилась не трудящаяся зрительская масса, а представители элитарных слоев московского общества. Причем древняя толпа становится советской за вычетом потусторонней, состоящей из мертвого человеческого отребья, «тысяч висельников и убийц», собравшихся на самое чудовищное из возможных представлений – бал «при свечах» у сатаны.

4. Маргарита и ее роль

Из всех главных героев романа наиболее интересна (после Воланда) именно Маргарита, поэтому, естественно, начнем с дамы. Рассказывает о ней мастер Ивану Бездомному, своему будущему ученику, предварительно. Они встречаются в психиатрической клинике и вместе с тем в главе с красноречивым номером 13. Чуть раньше, в главе 11, описывающей «раздвоение Ивана», между ними происходит нечто вроде предварительного «диалога», когда «подремав немного, Иван новый ехидно спросил у старого Ивана:

– Так кто же я такой выхожу в этом случае?

– Дурак! – отчетливо сказал где-то бас, не принадлежащий ни одному из Иванов и чрезвычайно похожий на бас консультанта.

Но именно под сенью этого несчастливого числа 13, имеющего отношения к нечистой силе, Булгаков вводит в повествование мастера и Маргариту, накрепко связанных, как впоследствии узнаёт читатель, с дьяволом. Глава называется «Явление героя», герой, представая в ней самолично, представляет и героиню. «Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы», – в первой фразе мастера возникает сама Маргарита, во второй упоминается нечистая сила:

– Черт их знает, как их зовут, но они первые почему-то появляются в Москве.

Вообще в романе чрезвычайно много чертыхаются, причем не только люди, но и черти, в чьих устах «черт возьми» или «черт его знает» звучит довольно пикантно и двусмысленно. Но именно этого эффекта, похоже, добивался автор.

– Меня поразила не столько ее красота… – продолжает мастер, – сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах! … Она поглядела на меня удивленно, а я вдруг… понял, что я всю жизнь любил именно эту женщину!

История любви, рассказанная Булгаковым, на самом деле не так уж удивительна: мало ли мужчин и женщин влюбляются друг в друга с первого взгляда. Странна до необычайности фраза, завершающая сей любовный пассаж: «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает финский нож!».

Сравнивая любовь с убийством, автор тем самым намекает на инфернальность чувства, овладевшего любовниками, и на их грядущую смерть от него, ведь мастера и Маргариту в финале действительно убивают. Кроме того, весьма претенциозная пара фраз об убийце и финском ноже заставляет задуматься о том, есть ли вообще в романе место для истинной любви, любят ли герои друг друга (любят – как убийца свою жертву?!) и чем завершается история их любви, если таковая имела место быть? Оставим разрешение этих вопросов на потом, а пока займемся самой Маргаритой.

О ней и ее образе жизни в тексте сказано весьма выразительно: «Бездетная тридцатилетняя Маргарита была женою очень крупного специалиста, к тому же сделавшего важнейшее открытие государственного значения. Муж ее был молод, красив, добр, честен и обожал свою жену. Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата».

Супруга своего Маргарита не любит, но его заработки позволяют ей, красивой и умной, предаваться обеспеченному и даже роскошному ничегонеделанию в пятикомнатной квартире, обслуживаемой домработницей Наташей. В начале 19-й главы, повествующей о Маргарите, впервые говорится о ней как о ведьме, и это неслучайная оговорка автора: «Что нужно было этой женщине, в глазах которой всегда горел какой-то непонятный огонечек, что нужно было этой чуть косящей на один глаз ведьме, украсившей себя тогда весною мимозами?». Была ли она ведьмой до встречи с мастером или не была, неважно, главное – Маргарита была предрасположена к этому, и ее предрасположенность в конце концов благополучно осуществилась.

«Она была счастлива? Ни одной минуты! – утверждает далее автор. – С тех пор, как девятнадцатилетней она вышла замуж и попала в особняк, она не знала счастья». Если действие в романе действительно происходит в 1929 году или несколько позже, то замуж Маргарита вышла в самый разгар гражданской войны. Возможно, на этот шаг нашу 19-летнюю героиню подвигло желание выжить в тяжелейших условиях голода и разрухи, и по-человечески это понятно. Но что происходит дальше? А вот что. Маргарита Николаевна 11 лет (!) живет с нелюбимым мужем, ничего не делает, не имеет ни работы, ни занятий, ни увлечений, ни друзей, ни подруг, ни детей – тут не только ведьмой станешь, немудрено и свихнуться, а уж сделаться стервой – вообще пара пустяков. Вот как сама Маргарита говорит о себе, рассказывая «сказку» случайному мальчику из дома Драмлита:

– Была на свете одна тетя. И у нее не было детей, и счастья вообще тоже не было. И вот она сперва много плакала, а потом стала злая…

Спрашивается, кто ж виноват этой тете, если она по собственной воле обрекла самое себя на нелюбовь, безделье и бездетное супружество? Еще до встречи с чертом Маргарита продала ему душу, и тот умело воспользовался своей не слишком примечательной покупкой.

От сытой и никчемной жизни, от праздности и скуки Маргариту Николаевну потянуло на приключение. И хотя «среди знакомых ее мужа попадались интересные люди», более всего заинтересовал ее мастер со своей подвальной каморкой и Понтием Пилатом. Не влюбиться в писателя после многих лет несчастливого брака было невозможно: «Она говорила, что с желтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы» мастер «наконец ее нашел, и что если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь ее пуста». А вот в этом можно усомниться. Если выдержала 11 лет, можно терпеть и дальше. Жизнь пуста – зато: «Маргарита Николаевна не нуждалась в деньгах… могла купить все, что ей понравится… никогда не прикасалась к примусу… не знала ужасов житья в совместной квартире». Продав свои молодость и красоту, она получила то, что хотела, и, добавлю, то, что заслужила.