Рукописи горят, или Роман о предателях. «Мастер и Маргарита»: наблюдения и заметки

Мастер наполнил существование Маргариты смыслом, но встречи с ним не отменили ее беспечного и обеспеченного житья-бытья. Ее час в подвале мастера наступал, когда «стрелка показывала полдень», то есть когда законный супруг находился на работе. Придя, она «готовила завтрак», но что, кроме элементарных бутербродов, яичницы и жареной картошки, могла приготовить женщина, выскочившая замуж совсем юной и за годы супружества не ведавшая, где находится кухня? Кулинарные изыски Маргариты Николаевны чудесным образом проявляются во время майских гроз, когда «влюбленные растапливали печку и пекли в ней картофель». Обедать им приходилось, по всей видимости, в кафе или ресторанах (деньги, подброшенные автором романа, у мастера имелись), а ближе к вечеру Маргарита Николаевна отправлялась домой ужинать и заодно встречать своего благоверного. Более пустой и никчемной женщины мастер не мог бы найти, даже если бы специально искал. Но любовь зла, полюбить можно кого угодно, особенно если встречу с этим кем угодно тебе подстраивает, возможно, сам сатана.

Пока мастер сочинял роман, Маргарита не помышляла оставить постылого супруга и выйти замуж за любимого писателя. Деньги у ее возлюбленного рано или поздно кончились бы, и ей вовсе не улыбалось вести полунищий образ жизни, а то еще, чего доброго, самой устраиваться на работу. Кем она – тридцатилетняя дама – могла бы стать, не имея ни образования, ни профессии, ни стажа? Разве что домработницей. На это прозрачно намекает текст: «Иногда она сидела на корточках у нижних полок или стояла на стуле у верхних и тряпкой вытирала сотни пыльных корешков». Но роль технички, конечно, не могла ей понравиться, поэтому «она сулила славу, она подгоняла его и вот тут-то стала называть мастером». Маргарита надеялась не только на известность своего возлюбленного, но и на деньги, в которые конвертируется, как говорят нынче, подлинная слава. Но когда и на то, и на другое надежды рухнули, как повела себя подруга писателя? Никак.

«Настали совершенно безрадостные дни. Роман был написан, больше делать было нечего, и… оба жили тем, что сидели на коврике на полу у печки и смотрели на огонь. Впрочем, теперь» они «больше расставались, чем раньше. Она стала уходить гулять». И в этом нет ничего удивительного. Миссия Маргариты была выполнена, пребывать в жилище мастера («громадная комната, четырнадцать метров», «и еще передняя, и в ней раковина с водой») ей стало незачем, готовить ему, ухаживать за ним, морально поддерживать его, совершенно упавшего духом после множества мерзких критических статей, она не могла, не умела и, по-видимому, не особенно хотела. Конечно, она переживала, «очень изменилась… похудела и побледнела, перестала смеяться и все просила… простить ее за то, что она советовала» напечатать отрывок из романа.

Наконец, Маргарита находит выход из создавшегося положения. Она требует, чтобы мастер, «бросив все, уехал на юг к Черному морю, истратив на эту поездку все оставшиеся от ста тысяч деньги. Она была очень настойчива», а мастер, «чтобы не спорить… обещал ей это сделать на днях. Но она сказала, что она сама возьмет… билет». Это был на самом деле чудесный план: превратившийся в неврастеника мастер подлечился бы и отдохнул, а Маргарита во время разлуки как следует обдумала бы свое теперь уже совершенно невыносимое положение. Уходя от своего любовника в предпоследний раз, она говорит, «что ей легче было бы умереть, чем покидать» мастера «в таком состоянии одного, но что ее ждут, что она покоряется необходимости, что придет завтра. Она умоляла» его «не бояться ничего». Точно такой же совет – ничего не бояться – вскорости подаст самой Маргарите Коровьев-Фагот, и уж ей это пожелание придется впору.

В последний раз она появляется у писателя, когда тот бросил в печку свой роман после тщетной душераздирающей мольбы:

– Догадайся, что со мною случилась беда. Приди, приди, приди!

Маргарита, вроде бы обладающая даром предвидения, ничего не почувствовала, хотя до того, – перед встречей с мастером, когда она вышла на улицу с желтыми цветами, и после того, перед встречей с Азазелло, – все было иначе. Застав мастера сжигающим рукопись, Маргарита спасает ее несгоревшие останки и, хотя и слишком поздно, произносит вроде бы желанные и спасительные для возлюбленного слова:

– Больше я не хочу лгать. Я осталась бы у тебя и сейчас, но… не хочу, чтобы у него (супруга Маргариты – Ю.Л.) навсегда осталось в памяти, что я убежала от него ночью. … Его вызвали внезапно, у них на заводе пожар. … Я объяснюсь с ним завтра утром, скажу, что люблю другого, и навсегда вернусь к тебе.

Какое благородство, воскликнул бы тот, кто не знает, чем все кончилось. Влюбленные попрепирались немного, поиграли в великодушие: он отговаривал ее «погибать» вместе с ним, она все-таки решила «погибнуть». Потом сказала:

– Потерпи несколько часов. Завтра утром я буду у тебя.

И… не пришла.

«Даже у меня, правдивого повествователя, но постороннего человека, – не без иронии пишет Булгаков, – сжимается сердце при мысли о том, что испытала Маргарита, когда пришла на другой день в домик мастера, по счастью, не успев переговорить с мужем, который не вернулся в назначенный срок, и узнала, что мастера уже нет. … Тогда она вернулась в особняк и зажила на прежнем месте». По счастью! Открывшись супругу и не найдя своего любовника дома, Маргарита мигом бы оказалась у разбитого корыта. Но дьявол упас – по счастью. Ослепительный намек автора: действительно по счастью. Чуть выше автор пишет: «Очевидно, она говорила правду, ей нужен был он, мастер, а вовсе не готический особняк, и не отдельный сад, и не деньги». Здесь весьма многозначительно слово «очевидно». В данном контексте оно означает «вероятно», «по-видимому», «наверное», выражая неуверенность повествователя. И хотя дальше следует: «Она любила его, она говорила правду», – но, похоже, автор в этом нисколько не убежден, а только пытается уговорить как своих читателей, так и самого себя.

Возникают угрызения совести, самоедство, хотя Маргарита не смогла бы помочь своему возлюбленному, даже если бы пришла к нему в назначенное время: «В таких мучениях прожила Маргарита Николаевна всю зиму и дожила до весны». Наконец настал день, «когда… произошло… множество… глупейших и непонятных вещей», связанных с прибытием Воланда и его шантрапы в Москву. Маргарите снится вещий сон, она видит мастера и предчувствует скорый конец своим терзаниям. Накануне знакомства с нечистой силой она просыпается «с предчувствием, что сегодня наконец что-то произойдет»:

– Я верую! – шептала Маргарита торжественно, – я верую! … Что-то случится непременно, потому что не бывает так, чтобы что-нибудь тянулось вечно.

Возможно, это было не предвидение и не предчувствие, а знак из преисподней, потому что Маргарита призвана была находиться при мастере, пока тот сочинял книгу, затем вызволить его из психушки – и она исполнила и то, и другое. Верую, говорит Маргарита – впоследствии становится понятно, в кого готова она уверовать и от кого отречься.

С такими ощущениями и предчувствиями Маргарита выходит из дому, но – характерная деталь: мысленно ведя непрерывный диалог с мастером, умоляя его отпустить ее, она в сущности не против скоротать время с другим мужчиной, привлеченным «ее красотою и одиночеством» и пробовавшим заговорить с ней. Отшив его мрачным взглядом, она все же подумала: «Почему, собственно, я прогнала этого мужчину? Мне скучно, а в этом ловеласе нет ничего дурного… Почему я сижу, как сова, под стеной одна? Почему я выключена из жизни?». Ну да, ведь и до мастера, как я уже отмечал, «среди знакомых ее мужа попадались интересные люди». И мало какие могли быть у нее с ними отношения.

Затем следует чертовщина с Азазелло, и в процессе разговора с демоном читатель узнает о Маргарите немало любопытного. Еще не представляя, с кем общается, Маргарита не лезет за словом в карман, готовая с ходу вступить с незнакомцем в уличную склоку:

– Вот спасибо за такие поручения! – обидевшись, воскликнул рыжий и проворчал в спину уходящей Маргарите: – Дура!

– Мерзавец! – отозвалась та.

Спустя несколько абзацев, становится ясно: годы жизни с нелюбимым мужем не прошли даром для его жены, ибо у нее «нет предрассудков», ведь она, не зная сути дела, с которым к ней явился бес, сама предлагает себя «одному очень знатному иностранцу»:

– Понимаю… Я должна ему отдаться, – сказала Маргарита задумчиво.

На что Азазелло, знающий всю ее подноготную, отвечает откровенной издевкой:

– Любая женщина в мире, могу вас уверить, мечтала бы об этом… но я разочарую вас, этого не будет.

Уже в ведьминском состоянии, после разгрома квартиры Латунского и бешеного полета на метле, обнаженная Маргарита Николаевна, раскрепостившись и чувствуя полную вседозволенность, сбрасывает с себя остатки женской да и человеческой благопристойности. «Длинное непечатное ругательство», – в адрес толстяка, принявшего ее за «неунывающую вдову Клодину», – вырвалось из нее само, к этому ее никто не принуждал. На балу при свечах, изображая из себя королевское ню, брутальная женщина решительно и жестко осаживает кота Бегемота: «Маргарита… острые ногти левой… руки… запустила в Бегемотово ухо и зашептала ему:

– Если ты, сволочь, еще раз позволишь себе впутаться в разговор…».

Вообще Маргарита довольно быстро осваивается, попав к демонам и ведьмам, или, по характеристике Воланда, в «общество… небольшое, смешанное и бесхитростное». Уже по прибытии в «нехорошую квартирку» она вызывается сменить Геллу, пользующую сатану особой мазью: «Горячая, как лава, жижа обжигала руки, но Маргарита, не морщась, стараясь не причинять боли, втирала ее в колено». Никто нашу героиню об этом не просил, она сама, стремясь подольститься к нечистой силе и все больше входя в свою демоническую роль, проявляет инициативу. Согласно одному русскому классику «все бабы, которые сидят на базаре, – все ведьмы», но зачем же, перефразируя другого советского классика, становиться лучшей из них? Впрочем, наша героиня в жизни не торговала на рынке.

Под влиянием нечистой силы, склонной к празднословию и словоблудию (о чем я буду говорить ниже), принимается болтать и Маргарита:

– Моя драма в том, что я живу с тем, кого я не люблю, но портить ему жизнь считаю делом недостойным. Я от него ничего не видела, кроме добра…

Для чего это все она говорит явившемуся соблазнять ее черту, непонятно. Тот воспринимает сказанное как «бессвязную речь», но далее следует абсолютно комический эпизод, малоубедительная попытка усовестить соблазнителя:

– Если вы меня погубите, вам будет стыдно! Да, стыдно! Я погибаю из-за любви! – и, стукнув себя в грудь, Маргарита глянула на солнце.

Особенно нелепо в данной ситуации выглядит ничего никому не доказывающее биение в грудь. А в «нехорошей квартирке», после дурацкой истории Коровьева о проныре-москвиче, соорудившем себе путем сложных махинаций с жилплощадью 5-комнатную квартиру, Маргарита произносит ненужные слова о шахматной партии, понравившиеся Воланду своей королевской светскостью, хотя суесловие несовместимо ни со знатным происхождением, ни с благородным воспитанием:

– Я умоляю вас не прерывать партии. Я полагаю, что шахматные журналы заплатили бы недурные деньги, если б имели возможность ее напечатать.

И это кажется бесам образцом монаршей учтивости и непринужденности?! Впрочем, если мелким бесам, – то вполне возможно. Но об этом чуть погодя.

Пару раз Маргарита со своим пустословием попадает впросак. Когда Воланд демонстрирует ей безукоризненную работу Абадонны: «Маргарита разглядела маленькую женскую фигурку, лежащую на земле, а возле нее в луже крови разметавшего руки маленького ребенка, – и сказала:

– Я не хотела бы быть на той стороне, против которой этот Абадонна… на чьей он стороне?

На что Воланд отвечает глумливой репликой:

– Чем дальше я говорю с вами… тем больше убеждаюсь в том, что вы очень умны.

Чтобы сказать глупость, много ума не надо, а никчемное замечание Маргариты граничит именно с глупостью, это подчеркивается дальнейшими словами князя тьмы об Абадонне:

– Он на редкость беспристрастен и равно сочувствует обеим сражающимся сторонам. Вследствие этого и результаты для обеих сторон бывают всегда одинаковы.

Ладно, как говорится, один раз не считается, но Маргарита допускает аналогичную оплошность вторично, когда уже после бала восхищается меткой стрельбой Азазелло:

– Не желала бы я встретиться с вами, когда у вас в руках револьвер, – кокетливо поглядывая на Азазелло, сказала Маргарита.

Теперь ее мягко осаживает Коровьев:

– Драгоценная королева… я никому не рекомендую встретиться с ним, даже если у него и не будет никакого револьвера в руках!

Гораздо мудрее и достойнее во всех приведенных случаях было бы просто промолчать.

На балу ради спасения мастера Маргарита, надо отдать ей должное, держится стоически, ни словом, ни взглядом, ни жестом не показывая, насколько ее потрясает и ужасает все, происходящее с нею и вокруг нее. Отдавшись дьявольской стихии, она накануне воландова торжества принимает кровавую ванну, в разгар его – кровавый душ и в самом конце – отпивает глоток человеческой идоложертвенной крови, сцеженной бесами из свежего трупа барона Майгеля. Именно крови, потому что лживым басням Коровьева:

– Не бойтесь, королева, кровь давно ушла в землю. И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья, – веры нет.

Отныне путь к естественному человеческому существованию для Маргариты отрезан, она окончательно становится ведьмой, предается силам ада, отрекается от света.

В самом начале сатанинского бала его новоявленная королева по-человечески жалеет Фриду, а несколько часов спустя спасает ее от загробных мук, и многие исследователи недоумевают, почему именно ее. Все очень просто: Маргарита увидела во Фриде, задушившей младенца, самое себя, поскольку, возможно, сама является косвенным убийцей, быть может, не одного ребенка. Множество женщин делают аборты, и только М.И.Цветаева имела мужество в этом открыто признаться:

Детоубийцей на суду

Стою – немилая, несмелая,