Жизнь в сибирском городе

Как-то раз шофёр отлучился, а машину нужно было для удобства работы переставить. Мы подождали некоторое время, а затем решили справиться без него. Я залез в кабину, снял машину с ручного тормоза, отъехал немного и, как положено, опять зафиксировал рычаг ручного тормоза. После этого мы без проблем закончили разгрузку. Когда пришёл водитель, мы сидели и отдыхали. Он не мог не заметить передвижку автомобиля и спросил, почему и кто это сделал. Я сразу сказал, что я, и объяснил для чего. Он посоветовал впредь не делать ничего подобного. Ведь может всякое случиться. Я же успокоил его, сообщив, что умею неплохо водить как раз такие автомобили, потому что прошёл полное профессиональное обучение в школе и у меня есть удостоверение шофёра-профессионала.

После этого случая в кабине рядом с водителем стал ездить только я, а ребята вынуждены были всегда находиться в кузове. Он рассказывал мне об особенностях вождения в сельской местности, о том, что есть существенная разница между вождением ночью и днём. Дело в том, что при свете фар дорога видится во многом иначе, чем при дневном освещении. Советовал следить за его вождением с пользой для себя. Со временем он всё больше и больше стал доверять мне. Я сидел за рулём всё чаще и чаще. Один раз водил автомобиль всю ночь, так как мой наставник испытывал нелёгкие последствия посещения деревенского свадебного мероприятия.

Начальство было нами довольно. Когда была снята напряжённая ситуация с доставкой зерна с поля, нас перевели на работу в складское помещение. Там нужно было доводить зерно, предназначенное на семена, до кондиции и складировать его на зимнее хранение.

Мы быстро освоили технологию новой работы. Она заключалась в следующем. Нужно было обеспечивать регулярное поступление зерна к транспортёру. По нему оно поступало наверх к большой по размерам установке, где проходило циклы сушки, очистки, калибровки. Обработанное зерно ссыпалось постепенно в мешки, и мы его должны были носить в отведённые места для хранения.

У агрегата, с которым мы работали, были предусмотрены как замедленный режим работы, так и более скоростной. Пользоваться замедленным режимом нам казалось неприемлемым. Мы предпочитали включать скоростной режим, который позволял доказывать и самим себе, и окружающим, что мы способны не просто работать, а работать достойно. Однако при этом приходилось быть более внимательными, расторопными, часто даже передвигаться бегом. Это требовало, конечно, немалых усилий и сноровки. Чтобы ускорить переноску зерна, не вязнуть в нём и не повреждать его, мы укладывали на уже насыпанное зерно широкую длинную доску и уже по ней продвигались по мере роста формируемой кучи. Потом доску укладывали на новом месте и опять носили зерно.

Таким способом мы работали больше недели. Условия труда были не очень благоприятными. Ощущался запах ядохимикатов, так как помещение склада перед закладкой зерна на хранение должны были обязательно, руководствуясь принятой технологией, дезинфицировать. Было также немало разной пыли в процессе работы. Нам, конечно, выдали, согласно правилам техники безопасности, тканевые респираторы на нижнюю часть лица для предохранения органов дыхания. Но разве можно было с ними интенсивно работать? Скоро они нам надоели, поэтому находились обычно не на лице, а в карманах брюк. Однако, несмотря ни на что, настроение у нас было достаточно жизнерадостное, боевое. Чтобы его поддерживать, мы даже довольно часто затягивали какие-нибудь песни. Большими любителями этого занятия были и Коля Козлов, и Лёша Карпов. Я тоже подключался. Это была важная особенность нашей бригады. Мы пели и тогда, когда возили зерно, и тогда, когда работали на складе. Это воодушевляло нас, снимало усталость. Преобладали песни задорные, вдохновляющего содержания.

Подходило к концу наше пребывание в колхозе. Мы успешно справились с тем объёмом работ, который нам поручали проделать. Нашу бригаду из трёх человек хвалили. Шофёр, отвозивший нас в Ново-Кусково, сообщил, что в конторе слышал о наших успехах. Там говорили, что наша выработка, по сравнению с нормативными ста процентами, доходила часто до трёхсот процентов. Это здорово.

В вагоне поезда, который вёз нас от станции Асино в Томск, меня нашёл наш куратор от факультета. В руках у него было несколько экземпляров местной районной газеты «Причулымская правда». Один экземпляр этой газеты он передал мне. Там, на первой странице, в правом верхнем углу, было написано, что по итогам уборочной кампании за высокие показатели в труде на Доску почёта Асиновского района заносятся три студента. Ниже были напечатаны крупным жирным шрифтом фамилии. Одна из них – Мазай. Я перевёл глаза на куратора и спросил, почему газета передаётся мне, ведь здесь отсутствует моя фамилия. Он же стал настаивать на том, что это всё-таки моя фамилия, только в ней по недоразумению неправильно напечатана всего одна буква. И добавил, что проверял по своим документам списки студентов. Студента Мазая в них вовсе нет. Есть только студент Магай. А что касается имени и отчества, то они указаны в газете правильно. Я с доводами куратора в конце концов согласился и приложил к своим вещам переданную мне газету. Кроме того, он достал из своего портфеля сложенный вдвое лист плотной бумаги и тоже вручил мне. Я развернул его. Это оказалась почётная грамота. Она хранится, кстати говоря, до сих пор в моём личном архиве. В ней содержится в печатном виде следующий текст: «Асиновский сельский партком и Асиновское колхозное производственное управление награждают почётной грамотой Магая Юрия Васильевича, студента первого курса историко-филологического факультета Томского государственного университета, выполнявшего дневные нормы на погрузке и разгрузке зерна в колхозе «Комсомолец» на 150–200 %. 29 сентября 1964 года».

Я смущённо выслушал поздравления как куратора, так и моих товарищей. При этом мне было очень неудобно оттого, что из нашей дружной бригады выделили меня одного, хотя работали мы всё-таки одинаково продуктивно. Я высказал это. Но ребята, с которыми я вместе работал, меня успокоили, сказав, что всё получилось по справедливости, потому что я не только работал со всеми наравне, но ещё и водил автомашину. Это тоже нельзя не учитывать.

8

Начало студенческой жизни

По приезде в Томск меня и других студентов нашего факультета, нуждавшихся в жилье, поселили в общежитии по адресу: проспект Ленина, 49. Я получил место в комнате на четвёртом этаже. Кроме меня в этой комнате разместились ещё семь человек. В том числе и мои товарищи по работе в колхозе. Кровати у нас были металлические, в два яруса. При них тумбочки. На всех обитателей комнаты полагался один общий стол. А возле него – несколько табуреток. Для одежды, обуви и прочего имущества были предусмотрены встроенные, высотой до потолка шкафы, размещавшиеся возле входа в комнату. Окно в комнате было довольно большим и находилось напротив входной двери. Оно позволяло наблюдать то, что могло происходить не на проспекте, а во внутреннем дворе.

В отличие от других общежитий университета наше располагалось совсем близко к основным университетским зданиям. Чтобы в них попасть, нужно было всего лишь преодолеть переход через дорожное полотно проспекта Ленина и потом ещё немного пройти. Прямо напротив общежития находилась Научная библиотека ТГУ. Рядом с ней, если идти налево, – третий учебный корпус университета, в котором размещались деканат, кафедры и аудитории историко-филологического факультета. А если идти направо, то не очень далеко и до главного корпуса, в котором у нас проводились многие лекционные занятия.

Вскоре у первокурсников прошли организационные мероприятия. В нашей группе был представлен куратор от кафедры, назначен староста. В торжественной обстановке прошла выдача студенческих билетов. Было объявлено о назначении стипендий. Стипендия у студентов университета составляла тогда тридцать пять рублей. У студентов педагогического института, следует заметить, она была меньше: двадцать восемь рублей.

После выдачи студенческих билетов мы получили доступ к фондам главной университетской библиотеки. Она размещалась тогда в одном здании. На первом этаже библиотеки находились, в частности, книгохранилища, основные каталоги, абонемент, а на втором этаже – два больших читальных зала для посетителей. Самый большой зал из них предназначался для студентов. Зал поменьше – для аспирантов, докторантов, а также профессорско-преподавательского состава. Появилась возможность обращаться за литературой и в кафедральные кабинеты. Там размещалась, прежде всего, самая ходовая учебная литература по предметам, которые были закреплены за той или иной кафедрой.

Студенческую группу, в составе которой я приступил к учёбе, курировала кафедра истории древнего мира и средних веков. Её заведующим был тогда доктор исторических наук, профессор Данилов Александр Иванович. Он одновременно являлся также ректором университета.

Учиться в этой группе было престижно, но нелегко, так как приходилось много времени уделять немецкому языку. Десять часов только аудиторных занятий в неделю, а ещё много часов на подготовку к ним. Занимались лексикой, грамматикой, переводом текстов. Это были тексты не только из учебников, но и из газет, издаваемых в нашей стране на немецком языке, а также книг по истории.

На первом курсе кроме нашей группы была ещё одна языковая группа. Она занималась углублённым изучением другого иностранного языка – английского – и специализировалась по кафедре новой и новейшей истории, которой заведовал С. С. Григорцевич.

Другие группы исторического профиля историко-филологического факультета были обычными, то есть без углублённого изучения какого-либо иностранного языка. Срок обучения в них – четыре года. Они были закреплены за кафедрой истории СССР, которая в 1966 году разделилась на две самостоятельные кафедры: кафедру истории СССР дооктябрьского периода и кафедру истории СССР советского периода. Ими руководили соответственно З. Я. Бояршинова, защитившая в 1967 году докторскую диссертацию, и профессор И. М. Разгон.

Изучение истории как всемирного явления началось с её истоков и древнего периода. У нас в расписании значились занятия по истории первобытного общества, истории Древнего Востока, истории Древней Греции и Рима. Историю первобытного общества преподавал В. И. Матющенко, а древнюю историю во всех её подразделениях – Г. И. Пелих. Они же вели ещё два важных предмета: В. И. Матющенко – археологию, а Г. И. Пелих – этнографию. Мне нравилось посещать занятия по всем названным предметам не только потому, что они имели для меня большое познавательное значение, но и потому, что они велись опытными и умелыми преподавателями. Прочно запомнилась, например, эмоционально насыщенная манера изложения материала и ведения занятий Галиной Ивановной Пелих. Она ею умело и довольно эффективно пользовалась.

Языковая подготовка в нашей группе не ограничивалась изучением только немецкого языка. Большое значение придавалось руководством нашей кафедры также преподаванию латинского языка. На этом языке основывается огромный массив первоисточников по истории Рима и истории европейского Средневековья. Многие термины и тексты, касающиеся европейского исторического развития, особенно его ранних этапов, имеют, следует заметить, латинскую основу. Поэтому освоение латинского языка воспринималось как профессиональная необходимость.

Латинский язык у нас преподавал Пётр Михайлович Коптелов. Он был интересным человеком с большим жизненным опытом. В годы войны воевал на фронте. Имел большой педагогический стаж. Считался строгим преподавателем. Любил крылатые латинские выражения и требовал знания этих выражений от нас. Учил правильному произношению.

С интересом воспринималась и такая важная дисциплина гуманитарного профиля, как общая психология. Её полезность состояла в том, что она помогала нам глубже разобраться в себе. Читала лекции и проводила практические занятия по психологии Л. Г. Сагатовская. При этом к концу семестра она обязывала каждого из нас подготовить и защитить реферат.

Однажды в конце октября ко мне в читальном зале библиотеки подошла девушка. Представилась корреспондентом университетской многотиражки «За советскую науку». Сказала, что в очередной номер газеты срочно нужна статья о впечатлениях первокурсника по поводу начала студенческой жизни. Я удивился и спросил, почему просьба адресована мне. Она ответила, что обращалась к моему товарищу. Это был Лёша Карпов. Однако у него со статьёй что-то не получилось. И вот теперь обратилась ко мне по его совету. Я помялся, попытался отказаться, однако она настояла.

На следующий день статья была готова, и я её передал корреспонденту. Вскоре эта статья с незначительной правкой появилась в газете на первой полосе под названием «Слово первокурснику». Некоторые преподаватели потом при встрече мне говорили, что статья им понравилась. В частности потому, что я довольно неплохо отзывался о значимости тех предметов, которые они вели.

Были у нас и занятия по общефизической подготовке, то есть физкультуре. Время от времени наш преподаватель по поручению руководства своей кафедры агитировал желающих записываться в специализированные спортивные секции. При этом говорил, что у студентов, которые регулярно будут заниматься в таких секциях, появится возможность автоматически получить зачёт по физкультуре без посещения обычных занятий.

Я решил заняться борьбой самбо (её название означает самооборону без оружия). Это было не случайно, так как ещё в школьные годы стал увлекаться ею на любительском уровне. Отрабатывал и один, и с друзьями некоторые приёмы. Приобрёл в книжном магазине, по этому случаю, несколько книг по этой тематике. Кроме того, одна книга старого издания мне досталась от одного из родственников. Он подарил мне её как-то на день рождения. При этом поделился некоторым опытом, так как в прежние годы тоже проявлял к этому виду борьбы устойчивый интерес.

К сожалению, секция по борьбе самбо в университете отсутствовала. А другие секции меня по разным причинам не очень-то привлекали. Задумался, как же мне следует поступить. Выход из затруднительной ситуации предложил товарищ по университету. У него нашёлся хороший знакомый среди работников спортивного комплекса «Динамо». Там действовала нужная мне секция. Они отвели меня к тренеру и попросили взять к себе. Тот осмотрел меня; проверил физическое состояние, предложив сделать несколько упражнений; спросил о состоянии здоровья. Затем похлопал по плечу и сказал, что можно приступать к тренировкам со следующего занятия. Нужны только спортивный костюм и мягкие тренировочные кожаные тапочки. Борцовские куртки в секции есть, однако в будущем желательно приобрести себе куртку либо в специализированном магазине, что маловероятно осуществить, так как они очень редко поступают в продажу, либо в ателье, заказав её индивидуальный пошив у мастера-швейника.

Началась, если можно так сказать, моя спортивная жизнь. Я регулярно, два раза в неделю, ходил на занятия. Постепенно втянулся в тренировочный процесс. Мне всё нравилось: напряжённая разминка, отработка приёмов на ковре, как индивидуально, так и в паре, тренировочные схватки и прочее.

В составе нашей секции тренировались ребята разных возрастов. Многие из них уже прошли службу в армии. Все были распределены по весовым категориям. От самой лёгкой до самой тяжёлой. У меня вес тогда лишь немного превышал шестьдесят килограммов. Однако среди нас были и борцы весом более ста килограммов. Разумеется, что все члены секции имели разный борцовский опыт и достижения. Кроме начинающих были и разрядники, и даже кандидаты в мастера спорта. Время от времени состав секции менялся, так как кто-то уезжал по какой-либо причине из города, а кто-то приезжал в него и стремился заняться спортивной борьбой.

Важным фактором мобильности молодых людей была тогда их военная обязанность. Наступало время, когда они должны были прерывать, как тогда говорили, свои гражданские дела и проходить службу в армии. Это касалось и меня. Я достиг в 1964 году призывного возраста и был в ожидании вызова в военкомат в течение осени. Негативных эмоций у меня по этому поводу не было. Воспринималась служба в армии как то, что необходимо. По-другому, как казалось, нельзя.

И вот настал день, когда у меня в руках оказалась повестка из военкомата. Началась процедура призыва в армию. Строгая медицинская комиссия. Собеседования. Оформление документов. Я оказался здоровым без замечаний и уже примерно знал (мне намекнули при собеседовании) свою будущую военно-учётную специальность. Ребята в общежитии, которые уже отслужили, рассказали мне в общих чертах, чем я буду в войсках заниматься. Это обеспечение связи, шифровка, дешифровка и т. д. После всего этого я написал письма родителям и своей девушке о том, что ухожу служить в армию. На три года.

Вскоре, однако, произошло неожиданное для меня событие. Вышло правительственное постановление об открытии в вузах страны кафедр военной подготовки. Эти кафедры обязаны были готовить младший офицерский состав. В Томском государственном университете также создавалась военная кафедра. В связи с этим был отменён призыв студентов по достижении ими соответствующего возраста в войска. Военнообязанные студенты, ещё не прошедшие действительную военную службу ранее, то есть до поступления на учёбу, должны были включиться в процесс военной подготовки в рамках своего высшего учебного заведения. Следует заметить, что в средних специальных учебных заведениях военные кафедры не создавались.

9

Маленький подвиг в большом деле

На лекционных занятиях по историческим дисциплинам своего профиля я старался не только слушать очередного лектора, но и записывать за ним основные положения в свою специально выделенную для этого большую общую тетрадь. Однако, чтобы чувствовать себя затем достаточно уверенно и на последующих практических занятиях, и на зачётах, и на экзаменах, одного только лекционного материала оказывалось явно недостаточно. Поэтому я, как и все добросовестно изучавшие эти дисциплины студенты, вынужден был часто обращаться за помощью в кабинеты соответствующих кафедр, в том числе кабинет нашей кафедры. Там имелись в наличии сборники исторических документов и учебники по её направлению деятельности. Можно было что-то на время взять, оставив взамен свой студенческий билет, и там же позаниматься, сидя за одним из столов. На дом выдавать литературу обычно отказывались, даже на ночь, так как стремились предотвратить её потерю по тем или иным причинам. Дело в том, что эта литература была в весьма ограниченном количестве. И ею дорожили. В связи с этим на кафедре нередко создавалась очередь. Многие студенты при этом не успевали подготовиться и жаловались на недостаток учебной литературы. А высокопроизводительная массовая копировальная техника, нужно заметить, тогда ещё в университете отсутствовала.

Проблема устранения недостатка учебной литературы казалась неразрешимой. Это касалось, прежде всего, учебников по истории Древнего мира. Они издавались редко, а в планах издательств на очередной год их не значилось. Поэтому приходилось мириться с существующим положением.

И вот однажды один из наших преподавателей где-то узнал, что в некоторых провинциальных педагогических институтах после проведённых проверок закрыли историческую специальность. В правительстве решили с целью повышения качества обучения сосредоточить историческое образование в классических университетах и базовых педагогических институтах. Однако о том, какие именно институты лишились исторической специальности, никто точно не знал. Были только предположения.

Я написал письмо маме, в котором попросил узнать о положении дел в Енисейском педагогическом институте. Меня интересовал конкретный вопрос: на самом ли деле закрывают в нём историческую специальность? Маме нетрудно было прояснить ситуацию. Она опросила учителей своей школы, а также знакомых, у которых дети учились в этом институте. Вскоре я получил от неё ответ, в котором сообщалось, что Енисейский педагогический институт действительно впредь не будет готовить студентов по этой специальности. Этим будет заниматься Красноярский педагогический институт.

На кафедре я на другой день объявил, что есть возможность приобрести учебники в городе Енисейске. Это недалеко от моих родных мест. Там точно закрывают историческую специальность.

Накануне праздника 7 Ноября меня вызвал к себе в кабинет ректор университета (он же, напомню, заведовал нашей кафедрой) А. И. Данилов. Он сказал, что нужно сделать для университета доброе дело. Передал мне сопроводительное письмо с гербовой печатью на имя ректора Енисейского педагогического института и пожелал успеха.

В Красноярск я добирался железнодорожным транспортом с пересадкой на станции Тайга. Из Красноярска же ехал до посёлка Маклаково на рейсовом автобусе. Проведя праздничные дни у родителей, направился дальше автобусом в город Енисейск, который был главной целью моей поездки.

На автостанции Енисейска я ознакомился с расписанием движения автобусов в обратном направлении и пошёл в педагогический институт. Там показал документы и без проблем попал на приём к ректору института. Он расспросил меня о цели визита, прочитал моё сопроводительное письмо и задал несколько уточняющих вопросов. Потом позвонил заведующей библиотекой, написал резолюцию на тексте сопроводительного письма и сказал, что мне дальше нужно делать. Я, обрадованный положительным решением вопроса, поблагодарил ректора и пошёл в библиотеку. Там меня уже ждали. Были выставлены нужные мне книги. Их было довольно много. В библиотеке оставили себе только справочные, как выразился ректор института, экземпляры. Меня сразу же спросили, готов ли я забрать всё, что выставлено. У меня от такого оборота дела загорелись глаза. Я ответил без промедления, что готов. Мне тут же подготовили счёт на оплату книг и направили в кассу института. Деньги у меня были в достаточном количестве. Я их взял у своей мамы под будущие переводы на моё содержание.

Пока я ходил в кассу, работники библиотеки упаковали и связали мне книги в две большие пачки. Задались вопросом, как это всё можно доставить по назначению. Нести ведь очень тяжело. Я сказал, что с ещё более тяжёлыми грузами приходилось справляться, что всё будет нормально.

С большим напряжением я доставил пачки с книгами в родительский дом и задумался, как действовать дальше. До Томска всё-таки путь неблизкий, да ещё с пересадками. Мама предложила отправить книги почтой. Я сначала был против такого варианта. Хотелось книги привезти как можно быстрее и всех удивить. Но потом мне пришлось согласиться. Часть книг я решил всё-таки везти сам, а остальные мы упаковали в две посылки.

Поездка в Енисейский район получилась удачной. Я повидал родителей, встретился с родственниками, пообщался со своей девушкой. Она, кстати говоря, после смерти своей мамы решила отказаться от продолжения учёбы в дневной средней общеобразовательной школе и устроилась на работу в один из цехов лесозавода. А с 1 сентября стала посещать занятия вместе со своими подругами в вечерней школе. Однако главный результат поездки состоял в том, что я успешно выполнил поручение от университета. Позднее я узнал, что подобные поручения получали ещё два или три студента, которые ездили по поручению своих кафедр в другие города, но у них ничего не получилось. Они вернулись ни с чем.

Приехав в Томск, я отнёс на кафедру два учебника по истории Древнего Востока, два учебника по истории Древней Греции и ещё два учебника по истории Древнего Рима. Кроме того, сообщил, что другие экземпляры этих книг, приобретённые в Енисейске, идут в посылках по почте. Когда же посылки пришли, я сразу отнёс их содержимое на кафедру. Там все были очень удивлены. Не было почти ничего – и вдруг такое богатство. Проблема устранения недостатка учебников по трём учебным дисциплинам разрешилась. Особенно рада была Г. И. Пелих, которая вела эти дисциплины. Она назвала мою поездку, мой поступок своеобразным подвигом и потом часто вспоминала об этом.

К моему удивлению книги на кафедру взяли не все. Оказалось, что я приобрёл их слишком много. Часть книг мне вернули, объяснив это тем, что место в кафедральных шкафах ограничено. Я эти книги, конечно, забрал и отнёс в общежитие. Три разных учебника оставил себе, а другие учебники постепенно реализовал однокурсникам. Все были довольны.

Через некоторое время я получил в университетской кассе деньги, возмещавшие мне затраты на приобретение учебников. Кроме того, ректорат оформил на моё имя задним числом командировку. Я получил значительную сумму за проезд туда и обратно и так называемые командировочные.

10