Жизнь в сибирском городе

Чёрная полоса в жизни

Всё шло своим чередом. Я приспособился к напряжённой студенческой жизни. Ходил на занятия, выполнял различные задания. Приближающаяся сессия не пугала. Настрой был боевой. Однако, как известно, жизненный путь не всегда бывает гладким. Его время от времени осложняют привходящие обстоятельства. Многое при этом зависит от случайностей. Получается так, что не было длительное время каких-то серьёзных проблем, – и вот они неожиданно возникают. И ставят под вопрос дальнейшее успешное продвижение вперёд.

Однажды произошло следующее. Я, находясь на занятиях во втором учебном корпусе, решил на перемене подкрепиться в буфете. Было около одиннадцати часов. Ранним утром в общежитской столовой позавтракать не удалось. В буфете очередь была не очень большой. Однако к тем, кто стоял впереди меня, подходили и подходили знакомые, и очередь если и продвигалась, то медленно. А время поджимало. И вот уже прозвенел звонок на следующую пару. Я посматривал на часы, осознавая, что крепко опаздываю, но решил всё-таки стоять в очереди до победного конца. Потому что предстоял трудный день. Когда я уже собрался делать заказ, ко мне сзади неожиданно подошли два крепких парня и попросили их пропустить. Я не успел их даже разглядеть. Очередь зашикала. Я этим парням отказал, посоветовав встать в очередь. Они отошли от меня и вынужденно встали в очередь. Уходя из буфета, я мельком посмотрел на них, и мне показалось, что по крайней мере одного из них я где-то видел. Потом меня осенило. Так это же парень из нашей секции по борьбе самбо. Я его привык видеть на тренировках в борцовской куртке, в буфете же он был в пиджаке. Поэтому и не сразу узнал.

Вечером, в начале тренировки, он подошёл ко мне и спросил, знаю ли я его. Я ответил, что знаю. Он раздражённо продолжил: «А почему ты не пропустил меня в очередь в буфете?» Я сказал, что не ожидал его встретить в университете и что не узнал. Он, по-видимому, не поверил моим оправданиям, хотя я говорил правду, и выговорил с возмущением, что уже давно учится в университете, является студентом-старшекурсником и учится на физико-техническом факультете. После этого он предложил мне извиниться. Я в ответ заявил, что мне не за что извиняться. Он внимательно посмотрел на меня и буркнул: «Ну, ладно. Поглядим, какой ты храбрый». А у меня мелькнуло в голове: «Неужели он мне собирается мстить?»

После общей разминки, отработки отдельных приёмов на ковре начались тренировочные схватки. И вот ко мне подошёл тот парень и предложил побороться. Я не мог отказать, потому что в секции было установлено правило свободного выбора партнёра. Он выступал в нашей схватке первым номером, проводил приёмы с каким-то ожесточением. Мне пришлось очень трудно. Вес у него значительно больше моего. К тому же спортивный разряд у него был не меньше первого. А у меня пока никакого. Но я не испугался. Пощады не просил. Даже отчаянно сопротивлялся. А он мне: «Ух ты какой!» Со стороны это выглядело, наверное, вполне нормально. Никто не подозревал, что в данном случае происходит акция наказания.

После тренировки он меня ждал во дворе спорткомплекса. Когда я проходил мимо него, он нервно преградил путь и настойчиво спросил, буду ли я всё-таки извиняться. Я ответил, что не буду. Он схватил меня за одно плечо, а по другому плечу резко ударил кулаком. У меня с плеча даже сумка свалилась. После этого он немного отступил и стал ждать, когда я со страху начну каяться. Моя реакция его удивила. Я, выставив кулаки, пошёл в наступление. А он от неожиданности даже выкрикнул: «Вот только попробуй!» Мне стало смешно. Подняв со снега свою сумку, я пошёл прочь. Выйдя из двора спорткомплекса, перешёл проспект Ленина и направился вдоль него к общежитию. Сзади слышался скрип обуви. Я не оглядывался. Однако чувствовал, что он за мной идёт. Впереди, за площадью Революции, было темновато и никого не было. Вот где, подумалось, он может на меня напасть. Однако вдруг из-за сугробов со стороны Городского сада вышел молодой мужчина и пошёл почти параллельно со мной. Мы переглянулись. Я узнал в нём школьного товарища, моего друга по учёбе и общежитию. Он учился в военном училище и часто, находясь в увольнении, бывал у нас. Поздоровавшись, он спросил, дома ли Николай. Я сказал, что, скорее всего, дома, потому что никуда не собирался. При этом я едва заметно посмотрел назад. Невдалеке стоял чуть было не догнавший меня неугомонный противник. Увидев, что я не один, он развернулся и быстро удалился.

На следующей тренировке он сам ко мне уже не подходил. Однако натравил на меня, как я уже потом понял, двух дедов. Так мы, молодые борцы, называли тех, кто давно занимался в секции. Обычно они боролись друг с другом, а тут вдруг обратили внимание на меня. Странно! Один из дедов таскал меня по ковру, бросал, кидал, потом устал и отступился. Следом за ним за меня взялся другой дед. Он всячески старался показать, на что был способен. Однако перестарался. Бросив меня через голову, он сильно толкнул меня ногой в живот. Я же, будучи борцом малого веса, полетел дальше, чем он предполагал. Вылетев за пределы ковра, я ударился о деревянную гимнастическую скамейку. Дед, проводивший приём, напугался, усадил меня на скамейку и шепнул на ухо, чтобы я не вздумал никому сказать, что это сделано специально, а то хуже будет. Подошёл тренер, осмотрел место происшествия и пожурил ребят за то, что поставили скамейку так близко к ковру. Потом принёс аптечку, поднес несколько раз к носу ватку, смоченную нашатырным спиртом, обработал мне йодной настойкой ранку с выступившей кровью. После этого спросил, как я себя чувствую; пожелал мне быстрее восстановиться и порекомендовал идти домой.

В итоге всей этой истории я оказался физически побитым, но чувствовал себя отнюдь не побеждённым. Главным здесь являлось всё-таки то, что я не позволил себя унизить нравственно, держался с достоинством.

К несчастью, я получил нежелательное повреждение в теменной части головы. Ситуация усугублялась тем, что это повреждение возникло на месте прежней травмы, полученной ещё в мае того же года в посёлке Маклаково во время прыжка в воду с трамплина. В результате её заживления образовался шрам, а вокруг него плешка. И вот здесь опять случилась травма. Снова появилась округлая выпуклость, с которой были связаны беспокоящие болезненные ощущения.

Я старался в последующем уберечь себя от каких-либо травмирующих обстоятельств. Хотелось быстрее поправиться. Однако не тут-то было. Дело в том, что в общежитии у некоторых студентов младших курсов вдруг возникло пристрастие к стрижке, как тогда выражались, под ноль. На них повлиял шедший тогда в кинотеатрах фильм о приключениях неких бритоголовых. И вот несколько ребят, в том числе и некоторые из моих друзей, сходили в парикмахерскую и вернулись в преображённом виде. Стали призывать сделать то же самое других. Однако многие, если раньше и выражали на словах такое желание, засомневались в целесообразности такого поступка. Подстриженные же стали возмущаться. Дошло до того, что они кого-то ловили и насильно выстригали на голове, на самом видном месте, клок волос. После этого обезображенный человек вынужден был идти в парикмахерскую и стричься наголо. Что касается меня, то я с самого начала был против такого рода глупостей и никому ничего не обещал. Однако и меня стали подзуживать. Отрываешься, мол, от коллектива. Потом неожиданно навалились на меня. Я сидел в этот момент на первом ярусе кровати. Один из них уже достал ножницы, чтобы испортить мою пышную шевелюру. Я стал отчаянно сопротивляться. В конце концов мне удалось вырваться. У них не получилось. Был выстрижен только маленький клочок волос, который существенного урона причёске не нанес. Однако при этом случилось то, что было для меня крайне нежелательным. Вырываясь, я резко встал с кровати и крепко ударился головой о железный край второго яруса кровати. У меня даже в глазах потемнело. Ну, подумалось, конец мне пришёл. Все всполошились. Те, кто нападал, стали извиняться, говорили, что не предполагали ничего подобного. Я же, обхватив голову руками, в ответ тихим голосом сказал, что всё понимаю и ни на кого не обижаюсь. Меня сразу уложили в кровать, приложили к ранке полотенце, дали водички попить. Сознание я, к счастью, не потерял.

В медпункт я не обращался, чтобы не вызвать излишнего шума и никого не подставить. Йодная настойка для обработки раны нашлась в соседней комнате. Отлежался немного и продолжил ходить на занятия в университете. Испытывал слабость, лёгкое головокружение. Трагедии из того, что произошло, не делал: считал, что недомогание со временем пройдёт и всё будет нормально. Однако меня преследовал какой-то рок. Опять случилась неприятность. В перерыве между лекциями в большой аудитории я никуда не пошёл, а достал книгу и стал просматривать материал по теме предстоящего практического занятия. Мимо проходил знакомый студент из другой группы. Мы встречались с ним редко, только на некоторых лекциях. Он поинтересовался, что за книга лежит передо мной. Я сказал, что это история Древнего Востока. Он взял книгу в руки и полистал её. Потом достал из кармана деньги, протянул их мне и сказал, что книгу забирает. Я возмутился: «Как так? С чего бы это?» Он сослался на давний разговор, когда я якобы ему обещал принести книгу и передать за определённую плату. Я обратил его внимание на то, что после того разговора прошло много времени и все книги уже разошлись. Надо было раньше обращаться. И добавил, что эта книга, которая у него в руках, – мой личный экземпляр и его нужно мне вернуть. Он сказал: «Ну, конечно!», ударил меня – вроде бы незлобно, как бы по-дружески, но сильно – этой довольно массивной книгой по голове, потом положил её на парту и ушёл. Я был в шоке. Напрашивался вопрос: «Почему я в последнее время так часто получаю травмы и притом в одном и том же месте?»

На этом, однако, неприятности не закончились. Дело в том, что меня неожиданно вызвали повесткой в суд. Предстояло участвовать в судебном процессе в качестве свидетеля. Кроме меня вызвали ещё двух человек: моих друзей по учёбе и общежитию. Тоже в качестве свидетелей. Обвинялся же знакомый студент с нашего курса по заявлению женщины, проживающей с ним в одном доме. У них были отношения, можно сказать, далеко не добрососедские. Мы оказались в их доме случайно, не ожидая никакого подвоха, если он и действительно был, со стороны нашего однокурсника. Он нас пригласил, и мы не смогли отказаться. Немного посидели в доме и ушли. Однако заявительница представила это потом в ином свете.

Повод для визита был совершенно обыденным. Мы после лекции по археологии затеяли в коридоре дискуссию. К нам присоединился студент, с которым раньше мы не общались. Познакомились, побеседовали. Он показался нам знатоком в области археологии: говорил, что хочет стать в будущем настоящим археологом, что участвовал уже даже в раскопках. Выйдя из главного корпуса, мы спросили его, куда он сейчас направляется. Он сказал, что домой, что к дому нужно идти за главный корпус, а потом – по Московскому тракту. Мы заинтересовались, так как там ещё никогда не были. Он предложил прогуляться с ним. Это было ещё осенью. Погода выдалась вполне комфортная. Мы согласились. По дороге он нам рассказал, что отслужил в армии, живёт с семьёй. Коля Козлов, увидев магазин, отлучился на несколько минут и вернулся с большой бутылкой креплёного вина, которую тут же обернул бумагой. Сказал, что, когда придём в общежитие, немного освежимся. Мы к тому времени уже составили себе представление о Московском тракте и хотели уже попрощаться, но наш новый знакомый настоял на том, чтобы мы его проводили до самого дома и посмотрели, как он живёт.

Мы свернули с Московского тракта влево, пошли по узкой грунтовой дороге наискосок по склону горы вверх. По обеим сторонам дороги стояли в беспорядке небольшие дома незатейливой формы. Выглядели они в большинстве своём бедно. Основной строительный материал для стен – доски, не всегда высокого качества, сбитые в щиты. Между внешними и внутренними щитами – шлак или опилки. Ну и, конечно, однотипные двери, редкие окна, двухскатные крыши. В стороне строился ещё один дом. Наш новый товарищ пояснил, что это поселение часто называют Нахаловкой. Дома здесь построены, как правило, без разрешения властей.

Его дом был малоприметным, не сильно выделялся среди других. Всё выглядело серенько, простенько. Удобств почти никаких. Пригласив в дом, он усадил нас за стол. Поставил стаканы, скромную закуску. Мы выпили за знакомство, однако трапезничали недолго. Разговор не получался, так как часто выходила из боковой комнатушки какая-то женщина и с раздражением разглядывала нас. «Это твоя жена?» – спросили мы хозяина. Он ответил, что нет. И добавил: «Жена ещё на работе».

Мы засобирались домой. Хозяин пошёл нас провожать до Московского тракта. По пути кое-что пояснил. История получилась такая. Он вернулся из армии и решил жениться. Жить, однако, было негде. Его друг, живший здесь неподалёку, посоветовал ему занять пустующий дом. Двери и окна у этого дома были заколочены. И он решился рискнуть и поселиться в нём. Однако через какое-то время вдруг явилась женщина с уже большеньким ребёнком и заявила, что это её дом. Его, по её словам, построил муж, с которым потом что-то случилось. Она же сидела в тюрьме, оставив ребёнка у своей матери. И вот вернулась. И ей надо где-то жить. От неожиданности он растерялся, а она без промедления вошла в дом и размесилась с ребёнком и сумками в боковой комнате. Большего она от него добиться не смогла. Дом ведь вне закона. Прописки у неё и не было, и нет. Так они и вынуждены жить, время от времени конфликтуя.

Прошло время. Мы уже стали забывать про этот случай, про эту историю. Однако женщина, которую мы видели в доме, решила действовать и использовать наш визит в свою пользу. Она написала заявление, в котором обвиняла своего соседа в том, что он её всячески выживает из дома. Для этого он, в частности, однажды привёл в дом каких-то бандитов, которые якобы старались в пьяном виде её запугать.

И вот состоялся суд. Это было для меня тяжёлое испытание. Я почувствовал, что можно ни за что пострадать. Клевету ведь не всегда легко опровергнуть. Я волновался, но на вопросы участников судебного заседания я отвечал чётко и ясно. Говорил то, что действительно, то есть на самом деле, было. Попытки обвинений отрицал. Мои друзья сделали то же самое.

Подробностей заключения суда я не помню, но помню точно, что наш новоявленный товарищ избежал строгого наказания. Однако в университете он учился после этого недолго, так как был из него исключён. Что касается меня и моих друзей, то на нас в университет пришло из суда частное представление, в котором обращалось внимание на наше якобы недостойное студентов поведение. Были разборки на факультете. Комсомольская организация нас долго расспросами не мучила. В протоколе же было записано, что поведение комсомольцев обсудили и сделали им замечание. Партийная организация занялась нами более основательно. Наше дело рассматривал сам секретарь партбюро историко-филологического факультета. Им был тогда Черкасов Николай Сергеевич. Пришлось крепко поволноваться. Ведь мог возникнуть вопрос об исключении из университета. Однако нам удалось его всё-таки убедить в нашей невиновности, и жёстких выводов не последовало.

11

Решение возникших проблем

Из-за неприятностей, которые, можно сказать, навалились на меня одна за другой, я допустил многочисленные пропуски занятий, накопил задолженности по многим предметам. Староста и куратор группы, а потом и деканат стали обращать моё внимание на недопустимость такого положения дел. Я находил какие-то оправдания, обещал исправиться, однако всё больше осознавал, что ситуация, в которую попал, действительно тяжёлая. Думал, как из неё выбраться. В итоге сделал вывод, что у меня имеются в наличии четыре основных варианта дальнейших действий. Нужно из них выбрать самый подходящий. Вот эти варианты:

Я отчитываюсь перед преподавателями по поводу пропусков, быстро погашаю задолженности для получения зачётов, во всеоружии берусь за подготовку экзаменов и сдаю их с высокими оценками. Этот вариант, конечно, хороший. Но реализуем ли он в моём положении? Скорее всего, нет. Сил моих точно не хватит. Более того, я могу значительно подорвать своё здоровье от переутомления.

Я пускаю всё на самотёк. С горем пополам сдаю все зачёты и экзамены и зарабатываю при этом репутацию троечника. Этот вариант выполним, но мне не подходит, так как не соответствует моей самооценке.

Я начинаю сдавать зачёты и экзамены, но не укладываюсь в рамки сессии. Затем мне нужно будет что-то досдавать, пересдавать и опять накапливать долги. Такая перспектива сопряжена с риском неудач и последующего отчисления. Реализации этого варианта нельзя допустить ни в коем случае. Можно остаться ни с чем. Дело в том, что в то время требования к студентам были весьма высокие. С неудачниками по учёбе не сильно-то церемонились. Кстати говоря, тогда в университете на первый курс набирали не только студентов, но и так называемых кандидатов. Они во время поступления не проходили по конкурсу, но имели всё-таки неплохую сумму баллов. Их принимали условно. Если же они в первых сессиях показывали хорошие результаты, то их переводили в категорию студентов. Так что потеря студентов по причине отчисления восполнялась в какой-то мере зачислением на освободившиеся места этих кандидатов.

Я ухожу в академический отпуск. О возможности такого варианта мне сказали знающие студенты. Эту возможность, по их словам, использовали и используют многие.

После мучительных раздумий я в конце концов решил, что самым подходящим в моём сложившемся положении является четвёртый вариант. Мне необходимо временно отойти от повышенных нагрузок, отдохнуть и тем самым восстановиться, как физически, так и психологически. А потом я непременно смогу наверстать и в чём-то даже превзойти то, что может казаться в настоящее время упущенным.

Вскоре, находясь в деканате, я попросил предоставить мне академический отпуск. Сослался на телесные травмы, на повышенную утомляемость, усталость. Сказал, что готовиться к экзаменам нет никаких сил. Декан меня выслушал, но посоветовал не торопиться, чересчур не паниковать. Так у многих, если не у всех, бывает. Возможно, что всё наладится.

Через несколько дней я серьёзно занедужил. Появились признаки острого респираторного заболевания (ОРЗ) или даже гриппа. Я обратился в медпункт. Он находился на первом этаже общежития. Мне измерили температуру. Она оказалась очень высокой. Меня без лишних разговоров поместили в изолятор, который был развёрнут в соседних с медпунктом хозяйственных комнатах. Туда же попали и некоторые из моих товарищей. Находились мы там довольно долго. Врач опасалась таких опасных осложнений, как воспаление лёгких. Но примерно через семь или восемь дней нас выписали.

В деканате я объяснил своё отсутствие. Показал медицинскую справку. Декан мне посочувствовал и согласился наконец предоставить академический отпуск. Сказал, что осенью у меня есть возможность продолжить учёбу.

Начало академического отпуска я провёл в раздумьях о том, что же дальше делать. Когда окреп после болезни и более или менее собрался с мыслями, поехал в родной посёлок. Поездка почти совпала с началом вузовских зимних каникул. В посёлке отдохнул, пообщался с родными и близкими. Однако долго там находиться не входило в мои планы, чтобы не вызывать ненужных разговоров. К началу второго семестра вернулся в Томск.

Вскоре после приезда, когда направлялся в почтовое отделение, располагавшееся в главном корпусе, я встретил случайно Александра Ивановича Данилова. Мы поздоровались. Он куда-то спешил, но на ходу сказал, что после обеда будет ждать меня в своём ректорском кабинете.

Когда я зашёл в приёмную, секретарь сразу пригласила меня пройти. Александр Иванович предложил мне сесть и расспросил об обстоятельствах, приведших к решению об академическом отпуске, о самочувствии. Потом задал вопрос о планах на время отпуска. Я ответил, что пока не определился, но думаю найти какую-нибудь временную работу. Он поинтересовался, что я умею делать. Я сказал, что в процессе трудового обучения в средней школе получил удостоверение шофёра и проходил практику в ремонтных мастерских автотранспортного подразделения лесокомбината. Александр Иванович одобрительно кивнул головой и взял трубку телефона. С кем-то поговорил. Затем улыбнулся и сказал, что мне повезло. В университетском гараже есть вакансия автослесаря. Можно временно поработать там. В этом случае сохранится прежнее место в общежитии. И добавил, что если мне это подходит, если есть желание, то следует зайти в отдел кадров. Там оформят на работу.

В гараже я особых трудностей не испытывал, так как всё, что касалось работы, мне было более или менее знакомо. Ремонтом кроме меня занимались ещё двое. Это молодые ребята, уже прошедшие службу в армии. Можно было с ними в сложных ситуациях посоветоваться. Сначала мне, разумеется, доверяли только подсобные работы, строго контролировали при этом качество и скорость выполнения заданий. Как любого новичка, меня при этом проверяли на сообразительность и умение постоять за себя. Постепенно я адаптировался к порядкам в гараже, почувствовал себя достаточно уверенно и мог уже выполнять многие задания мастера самостоятельно.

Работа была разная. Приходилось, например, заниматься техобслуживанием, устранением неполадок в двигателе, ходовой части. Особенно мне нравилось заниматься ремонтом и отладкой электрооборудования. Самым неприятным видом работы для меня было устранение проколов в колёсах, смена шин. Тогда это было весьма трудоёмкое занятие.

Весной, когда уже сошёл снег, мастер показал мне стоящий в углу гаража неисправный мотороллер с кузовом и предложил попробовать его реанимировать. Он нужен университету для перевозки разных малогабаритных и не очень тяжёлых грузов. Его пробовали уже не один раз отремонтировать, но толком ничего не получилось. Может быть, на сей раз получится. Я сказал, что, в общем-то, знаком с подобной техникой, потому что у нас в семье были и мопед, и мотоцикл. Но тут тяжёлый случай. Торчат провода, не хватает некоторых деталей. Мастер в ответ на мои сомнения принёс коробку с разными мелкими запчастями, винтиками и сказал, что они, по-видимому, как раз от этого мотороллера. Остались после прошлого неудачного ремонта. Я осмотрел всё мельком и пообещал мастеру в ближайшее время разобраться с наличием и отсутствием того, что необходимо, и после этого попробовать что-то предпринять.

Возился я с мотороллером довольно долго. Некоторые детали пришлось искать и на рынке, и в специализированных магазинах, приспосабливать как-то нечто подобное от велосипедов и мотоциклов. Наконец наступило время испытаний. Я мотороллер, как положено, снабдил смазкой, бензином. Он легко заводился, передвигался на разных скоростях. Испытывал я его с чувством гордости за успех безнадёжного, как сначала многим казалось, дела. Выписывал круги по аллеям университетской рощи. Ребятам давал покататься. Отчитался перед мастером. Он меня похвалил.

Живя в общежитии, я оставался в гуще студенческой жизни. Только вместо посещения учебных занятий ходил на работу. Из увлечений в свободное время хотелось бы выделить два. Это, во-первых, настольные игры. Многие из нас, в том числе и я, например, неплохо играли в шахматы. Устраивали мы тогда даже своеобразные соревнования. В шахматных баталиях нередко участвовали и те ребята, которые не жили в общежитии, а приходили, можно сказать, в гости. Были среди нас и заядлые картёжники. Я тоже в этом иногда участвовал, получил некоторый опыт, но старался сильно не втягиваться в это занятие. Особенно избегал игры на деньги, так как убедился, что она часто до добра не доводит. Дело в том, что однажды я, не в меру увлёкшись, проиграл довольно приличную сумму денег. Недостающие деньги я, конечно, через некоторое время отдал из своей зарплаты, но после этого никогда больше в играх подобного рода не участвовал. Второе увлечение – это своеобразные физкультурные занятия. Оно началось с того, что несколько человек ранней весной решили заняться утренними пробежками. Вставали рано. Бегали трусцой до Лагерного сада и обратно. Потом, когда втянулись, пробежку дополнили гимнастическими упражнениями. А в мае, после ледохода, попробовали то, что называется моржеванием. Мы спускались к реке Томи и, разогретые накануне пробежкой и упражнениями, стремительно заходили или прыгали в холодную, ещё со льдом воду. Окунувшись с головой, быстро выбирались на берег. Вытирались взятыми с собой полотенцами и возвращались в общежитие.

Работал я в гараже, как и планировал, до конца июня, то есть до завершения университетского семестра. После увольнения с работы и получения зарплаты сразу поехал в родные места к родителям.

Постепенно втянулся в неторопливую поселковую жизнь. Помогал родителям по хозяйству. Часто ходил на берег Енисея, чтобы позагорать и поплавать. Вечера проводил со своей соседкой. Ходили, как обычно, в кино, по выходным дням посещали танцы, гуляли по улицам. Иногда просто беседовали, сидя на скамейке.

В конце июля, находясь по каким-то делам в центральной части посёлка, я случайно повстречал маму моего школьного друга Валеры Овсянникова. Она рассказала о своём сыне, я рассказал о себе. В конце разговора она спросила, не скучно ли мне в посёлке. Я ответил, что, конечно, немного присутствует такое ощущение. И тут вдруг неожиданно она высказала идею о том, чтобы мне временно поработать на лесокомбинате. Я задумался. А она сказала, что не торопит меня с решением, но если я надумаю, то можно завтра прийти в контору ЛДК-2. Там нетрудно найти отдел кадров, где она работает начальником.

В отделе кадров мне предложили работу в порту. Там велась отгрузка подготовленных за осенне-зимний и весенний периоды пиломатериалов. Они предназначались в основном на экспорт. Пиломатериалы поставлялись во многие страны Европы и даже Африки. Они доставлялись туда сначала водным транспортом по Енисею и Северному морскому пути, а потом – дальше по адресам заказчиков. Я согласился. Мне предстояло работать посменно стропальщиком.

В тот же день меня оформили на работу, объяснили мои права и обязанности. Мастер проводил меня на объект, дал возможность понаблюдать за рабочим процессом, показал, что и как я должен делать. Со мной провели инструктаж по технике безопасности. После этого отправили отдыхать, сказали, что на следующий день планируется мой выход на работу.

На работу я пришёл заранее. Осмотрелся. Принял рабочее место. На причале ждали погрузки пакеты пиломатериалов, обвязанные в двух местах металлической лентой. Под ними были видны по две специальные поперечные подставки, изготовленные из бруса. Эти пакеты подвозились со склада на причал так называемыми пакетовозами. У них кабина водителя и двигатель, закреплённые на автомобильной раме, находилась наверху, а пакет – под рамой, между четырьмя стойками и колёсами на их концах. Пакет удерживался на специальных металлических захватах. Когда пакет доставлялся на причал, водители захваты несколько опускали и разводили в стороны. После этого пакетовоз уезжал, а пакет оставался на причале. Я ждал, когда заработает подъёмный кран. Это был большой портальный кран немецкого производства. Ганс, как его называли в порту. И вот он заработал. Крановщик навёл на крайний пакет пиломатериалов металлическую раму, подвешенную цепями на большой крюк. С неё свешивались два довольно толстых стропа, представлявших собой сделанные из растительных волокон канаты. Их надо было завести с разных сторон пакета. Я ухватился за один строп и поправил положение рамы. Затем забросил конец этого стропа под пакетом и перешёл на другую сторону. Там вытянул строп и зацепил его конец за крюк рамы. С находящимся на этой же стороне вторым стропом проделал то же самое. Только зацепил его на противоположной стороне. Поправив стропы, я дал крановщику команду рукой «вира», что означает «поднимай» или «вверх». Проследил, чтобы груз пошёл нормально. Портальный кран быстро, но осторожно доставил пакет на судно, где его принял стивидор, занимавшийся укладкой пакетов. Так повторялось в течение смены множество раз. Моя задача состояла в том, чтобы быстро ориентироваться, умело стропить, как тогда говорили, и правильно подавать команды крановщику. Кроме команды «вира» применялись команды «майна», что значит «опускай» или «вниз», а также «стоп». Последняя из этих команд делалась мною так: я быстро скрещивал руки перед собой на некотором расстоянии от груди.

У причала под погрузкой обычно стояло не одно судно. Поэтому стропальщики из разных бригад негласно соревновались друг с другом. Что касается меня, то я быстро втянулся в работу, исполнял свои обязанности не хуже других. Мой крановщик замечаний в мой адрес не высказывал. Никаких ЧП за время моей работы не случилось.

Один час в середине рабочей смены выделялся на отдых. В это время мы спешили в столовую, которая обслуживала нас на территории рейда. Там кормили за умеренную плату довольно сытно и вкусно. Запомнились великолепная окрошка, густой борщ, котлеты, гуляш с гарниром, ягодный морс, пышные булочки. Комплексный обед в первую смену стоил пятьдесят копеек. То же самое было с ужином во вторую смену. Проблем с питанием не возникало и ночью.

В конце августа закончился срок моей временной работы в порту. Я уволился с работы и получил в кассе достаточно высокую заработную плату. Довольный собой, с хорошим настроением я вскоре в очередной раз простился с посёлком Маклаково и выехал в город Томск, чтобы продолжить учёбу в университете. По приезде меня в родном деканате без проблем восстановили в статусе студента первого курса как вернувшегося из академического отпуска и сразу включили в список тех, кто должен был выехать на сельскохозяйственные работы.

12

Ещё один сентябрь в колхозе

Как и в прошедшем году, студенты младших курсов нашего факультета выезжали на сельскохозяйственные работы в Асиновский район Томской области. Однако на этот раз я оказался в другом селе. Это село называется Казанка. Мне в нём сразу многое понравилось: привлекательная природа, много добротных по тем временам домов, довольно ухоженные улицы.