Схрон

– Встречались. Воевали наравне с мужиками. Помню одну. Кажется, из Ставрополья родом. Имя редкое Римма, а фамилия частая Иванова. Говорили, что она окончила гимназию, стала учительницей. Но с началом войны прошла курсы медсестёр и отправилась на фронт. В госпитале остаться не захотела, ушла на передовую. Говорили, что родители тревожились, уговаривали вернуться.

– А она?

– Отвечала родителям в письмах, что перевязочный пункт не подвергается обстрелу. Она выносила раненых под огнём. Однажды при отходе даже приняла командование группой солдат. Была награждена солдатским Георгием IV степени и двумя Георгиевскими медалями. Солдаты в ней души не чаяли, считали своим главным талисманом и называли «святой Риммой».

– Что же с ней дальше было?

– Этого я не знаю.

– Интересно как, дядя Матвей. – Ещё что-нибудь расскажи.

– Всего рассказать – не пересказать. Да и хватит, поди, о той войне. Теперь вот другая заполыхала…

…Что мог ещё рассказать своей племяннице старый вояка Первой мировой Матвей Глушак? О том, что нужно провести один день и одну ночь на фронте в морозную погоду, чтобы оценить, что переносят люди в окопах? А если прибавить к резкому холоду и сырому ветру усталость от постоянной бдительности, не говоря уже об истощении в бою.

Кто не был здесь, тот не может представить себе все те ужасы, которые несёт с собою настоящая война. От грохота орудий и ружейной пальбы нельзя слышать друг друга. Снаряды летят непрерывно днём и ночью с визгом и воем, торжествуя свою победу над цивилизацией ХХ-го века. Жизнь солдата на войне – это жизнь крота или ежа. Только ночью он может сравнительно безопасно вылезать из своей норы, сходить за водой, получить порцию. Спать приходится мало: за выстрелами и грохотом сон превращается в какую-то полудремоту, когда и спишь, и слышишь всё. Нервы напрягаются до последней возможности, как от положения, так и от лишений всякого рода. Раздеваться и разуваться не приходится по месяцу и более. Вши вырастают поразительной величины, и одни они приносят человеку массу постоянных мучений. Про то, что приходиться не есть, не пить, не спать и т. д., и говорить нечего – это обычное явление. Кто был на войне, участвовал в ней, тот мог понять, какое это великое зло. Люди должны стремиться к тому, чтобы уничтожить её.

В течение трёх недель были непрерывные морозы. У солдат кроме их обычных шинелей ничего тёплого не было. Масса выбывали из строя совершенно здоровые, но с отмороженными руками и ногами. Конечно, предвидеть, что зимой бывают холода, было всегда можно; поэтому нельзя найти никакого оправдания интендантству, что оно своевременно не снабдило частей тёплыми вещами. Сон, несмотря на самую большую усталость, при таких условиях на холоде почти невозможен, поэтому нельзя смотреть на нашу пехоту иначе, как на мучеников первых времён христианства. Хуже всего то, что в окопах нельзя совсем двигаться, так как всякому высунувшемуся хоть на мгновенье грозит неприятельская пуля, а окопы у нас не глубокие, так как они рылись в мёрзлой земле под неприятельским огнём.

7

Приморской операцией, последней крупной операцией Гражданской войны, руководил главнокомандующий Народно-революционной армии и военный министр Дальневосточной Республики Иероним Петрович Уборевич. В Читу Уборевич приехал в августе 1922 года. Ему было двадцать шесть лет. После окончания артиллерийского училища в 1916 году в звании подпоручика участвовал в войне с германцами. В годы Гражданской войны вырос с должности командира отряда до командующего армией, имел три ордена Красного Знамени. Перед приездом в ДРА командовал 5-й армией и войсками Восточно-Сибирского военного округа в Иркутске. 19 октября 1922 года 1-я Забайкальская дивизия вышла на ближайшие подступы к Владивостоку. Рабочие и служащие города начали всеобщую забастовку, требуя от японских интервентов пропустить НРА. Японское командование было вынуждено подписать соглашение о выводе своей армии с Дальнего Востока. 25 октября в 16 часов 25 минут войска Народно-революционной армии и отряды красных партизан вступили во Владивосток. Главком И. П. Уборевич получил письмо: «Его Превосходительству Главнокомандующему Читинской армией Уборевичу. К несчастью, мне пришлось с Вами свидеться друг против друга с оружием в руках, о чём я очень жалел, но, к счастью, по Вашему высоко справедливому и своевременному распоряжению этого удалось избежать и мирно расстаться, что я считаю большим счастьем для обоих государств и армий, и будет залогом будущего дружественного отношения, открываемого в скором будущем, и с тем вместе желаю Вам всего наилучшего. Владивосток. Главнокомандующий японскими войсками генерал Тачибана».

Японские генералы не сдержали своего слова. Вместо «дружественных отношений» они через десять лет вывели свою Квантунскую армию на границы Дальнего Востока и Забайкалья, мечтая скрестить мечи с Россией для достижения мирового господства.

* * *

В начале 1941 года органы НКВД подверглись реорганизации. Указом Президиума Верхового Совета СССР от 3 февраля 1941 года НКВД был разделён на Народный Комиссариат внутренних дел под руководство Берия и Народный Комиссариат государственной безопасности СССР под руководство Меркулова. Нет сомнения в том, что это было совершенно правильное решение. Жаль, что его выполнение нанесло серьёзный ущерб подготовке органов государственной безопасности к грядущей войне. Хотя сроки реорганизации и были установлены жёсткие, они на практике несколько затянулись. Вместо быстрейшего проведения необходимых мобилизационных мероприятий, ориентированных на военное время, активную подготовку органов госбезопасности, внутренних дел и военной контрразведки к работе в условиях войны, много времени ушло на разного рода мероприятия, связанные с передачей зданий, помещений, дел, архивов. Руководящие и оперативные работники органов госбезопасности отвлекались от выполнения основных функций по организации эффективной агентурно-оперативной деятельности, исправления в ней существенных недостатков и упущений, особенно в области укрепления социалистической законности». Люди есть люди, и, не зная, в какой системе они будут находиться, переставали работать в полную силу.

В связи с переходом от мирного времени на военные условия работы Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 июля 1941 года НКВД и НКГБ были объединены в единый Народный Комиссариат внутренних дел. Наркомом был назначен Лаврентий Павлович Берия, его заместителем Всеволод Николаевич Меркулов.

* * *

21 июня 1941 года, когда в городе подходил к концу тёплый летний вечер, Кондратюку по телефону правительственной связи позвонили из 2-го – контрразведывательного – Управления наркомата государственной безопасности и поинтересовались обстановкой на границе и за кордоном. Получив информацию о том, что никаких тревожных изменений пока не зафиксировано, москвичи предупредили майора госбезопасности о необходимости быть этой ночью и завтра, в воскресенье, дома или в Управлении. Доверительно сообщили, что из-за осложнений на западной границе руководящий состав наркомата перешёл на казарменное положение, и самую короткую ночь будет находиться на рабочих местах. Ни в Центре, ни на местах ещё не знали о поступлении 21 июня в 13 часов по берлинскому времени (в Москве было 14 часов) сигнала «Дортмунд» в германские войска, сосредоточенные у границ с СССР. Сигнал означал, что наступление на Россию начнётся 22 июня в 3 часа 30 минут, и германским войскам можно приступать к открытому выполнению секретных приказов о боевых действиях. До начала операции «Барбаросса» оставались считаные часы. В строжайшей секретности шла подготовка к этой операции, начавшаяся после подписания Гитлером 18 декабря 1940 года директивы №21 (план «Барбаросса»).

Кондратюк помнил и приказ НКВД от 18 декабря 1940 года, доводивший решение Совета Народных Комиссаров СССР о задержке увольнения в пограничных войсках НКВД сроком на один год семи тысяч человек рядового и младшего начальствующего состава, заканчивающего к 1 января 1941 года трёхлетнюю службу. Они направлялись для усиления охраны западной границы.

Исай Исаевич понимал, что на западе страны увеличивается угроза войны и, несмотря на усиление японской Квантунской армии в Маньчжурии и постоянные провокации японских спецслужб на забайкальских и дальневосточных границах, по распоряжению наркомата обороны в мае 1941 года началась передислокация в Белоруссию 16-й армии, сформированной год назад в Сибири. Чекисты обеспечивали секретность и безопасность перевозок подразделений армии по железной дороге. Воскресный день 22 июня в городе был солнечным и жарким. Многие горожане купались и загорали на речке.

Во втором часу дня по местному времени из наркомата по телефону проинформировали Кондратюка о встрече наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова с германским послом в Москве Шуленбургом, которая произошла в 5 часов 30 минут московского времени. Посол сделал заявление о том, что германское правительство решило выступить войной против СССР в связи с сосредоточением частей Красной Армии у восточной германской границы. Исай Исаевич позвонил в обком ВКП (б). Илья Николаевич Лихонос ответил, что получена аналогичная информация из ЦК. Обкому предложили начать осуществление мероприятий, намеченных на военное время, но запретили делать публичные заявления о начале войны до выступления по радио В. М. Молотова, которое ожидается в 12 часов московского утра. В 9 часов 10 минут московского времени из НКГБ последовала подписанная наркомом В. Н. Меркуловым шифротелеграмма с директивой №127 «О мероприятиях органов госбезопасности в связи с начавшимися военными действиями с Германией». Она состояли из пяти пунктов, кратко излагавших перечень первоочередных мероприятий. Ко времени расшифровки телеграммы в Управление собрались большинство работников, поднятых по тревоге, многие из них были на стадионе «Динамо». В глубокой тишине они прослушали по радио выступление заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров СССР и одновременно народного комиссара иностранных дел В. М. Молотова.

Кондратюк зачитал свой первый в военное время приказ: «Сегодня, 22 июня 1941 года, германские войска напали на мирное население городов Советского Союза. В связи с возникновением войны Германии с СССР приказываю: 1. Весь личный состав Управления НКГБ и его периферийных органов, находящийся в отпусках, из отпусков отозвать и обратить к исполнению своих обязанностей. 2. Всему личному составу Управления НКГБ и его периферийных органов запретить отлучку вне служебного времени за пределы черты города и места дислокаций окружного отдела, межрайотдела, межрайотделений, райотделений, оперативных отделений НКГБ без ведома начальников отделов и указанных органов. 3. Запретить отделу кадров предоставление отпусков всему личному составу УНКГБ без моего на то разрешения».

Сотрудников ознакомили с директивой №127 и приказали немедленно приступить к её выполнению. В это время на городском стадионе шла футбольная двух команд. Стадион был полон. После первого тайма по радио было объявлено о начале войны, но зрители и футболисты решили довести игру до конца. Вечером 23 июня Кондратюк отправил в НКГБ шифротелеграмму: «На Ваш приказ №127 докладываю: аппарат органов НКГБ области приведён в мобилизационную готовность. Обращено внимание на своевременное вскрытие, предупреждение и пресечение деятельности вражеских элементов. Организована охрана по усиленному варианту важнейших объектов. Особое внимание было уделено охране предприятий, ж. д. мостов и туннелей. Усилия милиции направлены на борьбу с хулиганами, спекулянтами, приведены в готовность пожарные команды. Усилена охрана и наблюдение за консульствами Маньчжоу-Го и Китая. Организовано взаимодействие по выполнению Ваших указаний с 3-м отделом военного и пограничного округов».

…В эти невероятно тяжёлые дни Верховному Главнокомандованию очень важно было знать планы союзника германского фашизма Японии. 26 июня советские разведчики получили информацию – Япония хочет молча смотреть на развитие войны Германии и Советской России и не спешит воевать с СССР. Однако в начале июля на совещании высших государственных деятелей Японии решили: «Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для империи, она, прибегнув к вооружённой силе, разрешит северную проблему».

25 августа 1941 года в прифронтовых областях и областях, объявленных на военном положении, создали 4-е отделы. В приказе НКВД СССР говорилось: «Существующие… оперативные группы НКВД – УНКВД республик, краёв и областей по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе реорганизовать в 4-е отделы… Возложить на 4-е отделы организацию и руководство боевой деятельностью истребительных батальонов, партизанских отрядов и диверсионных групп». В связи с угрожающим положением на Дальнем Востоке и Забайкалье, в октябре действие приказа распространили на УНКВД по Приморскому и Хабаровскому краям, Амурской и Читинской областям. Вскоре в чекистском обиходе 4-е отделы стали называть зафронтовыми.

На планёрном совещании Исай Исаевич пояснил цели и задачи вновь созданной структуры: – В 4-м отделе нашего управления имеется четыре отделения, более двадцати оперативных работников и специалистов по подрывному делу и радио. Как говорится, негусто. На них ложится основная задача по созданию партизанских отрядов, закладке для них базы с оружием и продовольствием, формированию разведывательной сети для работы в условиях японской оккупации, оказании помощи обкому партии в подборе людей для создания партийного подполья. Работа проходит в условиях строжайшей конспирации. Они же заняты формированием диверсионно-разведывательных групп для заброски в тыл предполагаемого противника. Группа состоит из руководителя, радиста, нескольких разведчиков и диверсантов. Их обучали на особых спецкурсах, легендируя подготовку военным всеобучем. По условиям конспирации члены группы незнакомы между собой, они знают лишь своего руководителя и нашего сотрудника. На каждого чекиста приходилось несколько диверсионно-разведывательных групп.