Схрон

Схрон
Юрий Мартыненко

Суровая осень 1941 года. Чем ближе фашисты подходят к Москве, тем реальнее становится угроза японской оккупации Забайкалья. Поэтому в тайге органами НКВД совместно с хозяйственным и партийным активом закладываются базы с оружием, боеприпасами и продовольствием для партизанских отрядов, подбираются кадры для будущей диверсионной работы в тылу врага. В центре повествования – молодой чекист Николай Мальков, который сумел выстоять и выжить, несмотря на сложные, порой трагические обстоятельства.

Схрон

Юрий Мартыненко

© Юрий Мартыненко, 2024

ISBN 978-5-0064-7044-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Роман

1

Жаркое, жадное на небесную влагу, лето почти закончилось. Сухие грозы отгремели, отсверкали пустыми молниями. Но природа решила своё добрать. Третьи сутки над потемневшей от дождей сибирской тайгой беспросветно висят свинцовые тучи. Близится осень. Первая военная осень на закате 1941 года. Желательно, чтобы дожди прекратились. Начальству, тем более военному, не докажешь, что человек не в силах влиять на погодные условия. Но с 22 июня шла Великая Отечественная война, и многое теперь, похоже, зависело именно от человека.

«Что же, если потребуется, придётся повлиять и на природу, и на погоду», – иронично подумал начальник областного Управления НКВД Исай Исаевич Кондратюк и усмехнулся над собственной мыслью. Он задумчиво стоял у тёмного окна своего кабинета. За стёклами над широкой городской улицей порывами ветра гудела непогода, усиливая тревогу в душе майора государственной безопасности. Форточка открыта. Дробно стучали по жестяному подоконнику капли дождя. Свежо тянуло августовской ночной прохладой. Кондратюк зябко повёл плечами, протянул руку и со стуком захлопнул форточку. Повернул задвижку, чтобы не открыло ветром. Майор госбезопасности не курил и форточку распахивал, чтобы проветрить кабинет свежим уличным воздухом.

…Исай Исаевич занял свою должность в первую перестройку деятельности органов НКВД. Она произошла после короткой растерянности в 1939 году, за два года до начала Великой Отечественной войны, когда чекисты занимались пересмотром ряда наиболее явно фальсифицированных следственных дел, избавляясь от одиозных деятелей «Большого террора». В этот период новых дел заводилось сравнительно мало. Вторая перестройка относится к первым месяцам после начала войны, когда репрессии, вновь достигшие в 1940 году высокого уровня, ещё более усилились и обрушились на те же категории лиц, которые атаковались в 1937-38-х годах. Следствием первой перестройки стала общая тенденция арестов по всей стране бывших начальников управлений и их заместителей. Только в 1939 году из НКВД СССР по компрометирующим материалам была уволена четверть оперативных работников. Однако наказание виновных в необоснованных репрессиях не способствовала «облагораживанию» методов работы советской политической комиссии, поскольку сама политика этого террора не ставилась под сомнение…

Захлопнув форточку и задёрнув окно тяжёлой отсыревшей шторой, Исай Исаевич заказал по телефону чаю. Минут через пять дверь в кабинет открылась, дежурный принёс чай в подстаканнике.

– Благодарю, – кивнул Исай Исаевич.

Чай горячий, свежезаваренный, от стакана подымался парок.

Кондратюк выдвинул нижний правый ящик 2-тумбового рабочего стола, вынул блюдце с кусочками сахара-рафинада. Дотронулся до нагревшегося подстаканника, подул на чай, отхлебнул пару маленьких глотков. Резко зазвонил телефон. Отставив подстаканник, чекист поднял трубку.

– Здравия желаю, товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга! – прогоняя усталость, ответил приветствием звонившему.

На стене кабинета, напротив стола, часы начали отбивать свои методичные удары. Ровно двенадцать. Их удары наверняка слышали на другом конце провода. Там тоже отбивали часы, только ударов было шесть. И это слышал Кондратюк, потому что звонивший из наркомата комиссар третьего ранга, куратор управлений НКВД Сибири и Дальнего Востока, в этот момент молчал. С последним ударом часов по эту сторону провода комиссар третьего ранга заговорил по делу. Майор внимательно слушал, приподнявшись всем корпусом тела над столом и отодвигая подстаканник левой ладонью от себя подальше.

– Да, товарищ комиссар третьего ранга. Есть исполнять! Совещание назначено на завтра, на десять утра. Точнее, уже на сегодня, – не отрывая взгляда от циферблата настенных часов, коротко и сухо отвечал Кондратюк. – Есть доложить. Так точно! Сразу после совещания!

Чай остывал. С хрустом раскусив квадратик рафинада, майор, словно передумав, положил кусочки сахара обратно на блюдце. Снова протянул руку к телефону.

– Дайте военный отдел обкома партии. Товарищ Лихонос? Это Кондратюк. Что у вас по совещанию? Изменений нет по плану вопросов? Нет? Хорошо. Что? Думаю, что такой необходимости нет. Сейчас по телефону, повторяю, нет такой необходимости. Что? Авиаторам? Какой смысл? Сами видите, какая непогода. На совещании и будем решать. Может быть, до десяти утра и прояснится, хотя метеосводки говорят обратное. Хорошо, будем надеяться! Отбой!

Начальник управления положил трубку на телефон и кинул взгляд на часы. Потрогал стакан. Чай совсем остыл, и пить его расхотелось.

* * *

До начала совещания, участниками которого должны были стать около десятка представителей различных областных партийных и хозяйственных ведомств, Исай Исаевич зашёл к заведующему военным отделом обкома ВКП (б).

– Товарищ майор государственной безопасности, – встав со стула, поспешил навстречу, чуть не взяв под козырёк, тучный фигурой Лихонос.

– Присядем, Илья Николаевич, – Кондратюк указал рукой на служебный стол хозяина кабинета. – Я к вам, собственно, на пару минут. Должно быть, детально ознакомились? – кивнул Кондратюк, на принесённую с собой папку в серой клеенчатой обложке. – Я так понял из сегодняшнего телефонного разговора, что детально.

– Абсолютно точно, – быстро отреагировал Лихонос и вынул из ящика стола точно такую же папку в серой клеенчатой обложке.

– Два главных условия, которые мы должны сейчас рассмотреть на совещании. Прежде всего, акцентировать внимание ответственных лиц на двух главных моментах. Понимаете, Илья Николаевич?

Лихонос, не сводя глаз с Кондратюка, напряжённо ожидал продолжения начатого разговора.

– Да-да, понимаю, – запоздало ответил, потерев широкой ладонью тяжёлый подбородок.

– Первое – это место выбора для размещения закладок. Второе – это отдалённость от населённых пунктов и одновременно доступность, – чекист сделал паузу, как бы ожидая реакции Лихоноса.

– Что понимается под отдалённостью?

– Сформулирую мысль несколько иначе. Недоступность для противника и доступность, назовём их пока условно, для подпольщиков. То есть, возможность быстро добраться до точки, взять необходимое, совершить акт возмездия и скрыться в тайге.

– По чисто партизанскому принципу?

– Можно и так считать, – согласился Кондратюк.

Лихонос толстыми пальцами выковыривал папиросу из надорванной пачки. Чиркнул спичкой о потёртый коробок. Сломал. Чиркнул второй и прикурил. Глубоко затянулся, выпустил густую струйку дыма прямо перед собой, видимо, пытаясь снять нервное напряжение. Кондратюк инстинктивно чуть отодвинулся со стулом подальше от стола.

– Извините, товарищ майор, – оправдываясь, махнул перед своим лицом мясистой ладонью, разгоняя облачко едкого папиросного дыма, Лихонос, подумав о том, что Кондратюк некурящий.

– Да, ничего-ничего, – успокоил его собеседник и продолжил разговор: – Что касается отдалённости, то это понятие относительное. Под ним следует понимать не километры, а безлюдье. Охотничьи тропы опустели, поскольку ружья и боеприпасы у населения изъяты, поэтому всяческое пересечение с промысловиками в тайге исключено.

– Желателен бы опыт бывших красных партизан? – предложил Лихонос, выпуская струйки дыма в сторону.

– Желателен, да где ж их взять? – слегка нахмурился Кондратюк.

– Кого? – с удивлением спросил Лихонос.

– Красных партизан…

– Партизан? – с ещё большим удивлением переспросил Лихонос, поглядев на почти истлевшую папиросу.

– Да! – ответил Кондратюк и тоже посмотрел на искуренную до мундштука папиросу собеседника. Тот, перехватив взгляд, вдавил окурок в стеклянную пепельницу, отодвигая её в сторону.

– А куда же они подевались? – машинально спросил Лихонос.

Кондратюк промолчал. Вопрос прозвучал чересчур прямолинейно, слишком в лоб. В своей должности майору непросто было ответить так же прямолинейно, то есть, как куда? Да, пересажено их полным-полно, по лагерям Гулага они теперь. Но такой ответ Исай Исаевич мог держать в самом дальнем уголке своих мыслей. Поэтому он просто промолчал, а до Лихоноса только дошло, что ляпнул не то, и он прикусил язык, резко сменив тему.

– Операция проводится в режиме полной секретности, поэтому лишние люди должны быть строго исключены, – сказал Исай Исаевич. Подумав, добавил: – Можно доверить только самым проверенным товарищам.

В разговоре повисла пауза.

– Хорошо бы посмотреть по карте ещё более крупного масштаба, чем та, которую имеем, – кивнул Лихонос на клеенчатую папочку.

– Что имеем, то имеем. Другой нет.