День доспехов и т. д.

День доспехов и т. д.
Юрий Мудренко

Герои данной книги служили в Вооружённых Силах огромной страны, и всем им есть, что вспомнить о том времени, когда они носили офицерскую форму, имели в распоряжении личное боевое оружие и руководили маленькими и большими воинскими коллективами. И всё же, не взирая на колоссальную ответственность, строгий воинский распорядок, бесконечную череду армейских будней, все они оставались людьми, которым ничто человеческое не чуждо.

День доспехов и т. д.

Юрий Мудренко

© Юрий Мудренко, 2020

ISBN 978-5-4498-4779-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Несмотря на максимальную реалистичность описываемых событий, на исключительную правдоподобность жизненных ситуаций, а также на щекочущий нервы читателей лихой сюжет, ПРОШУ УЧЕСТЬ, что все действующие лица и события вымышлены. Любое сходство с реальными людьми и событиями является случайным.

1. Дежурство

Парадную форму одежды, начищенную, надраенную и образцово-показательно отглаженную утюгом, обычно надевают по случаю торжественных мероприятий, например, парада или общеполковой вечерней поверки. Цвет морской волны парадного кителя и брюк прекрасно сочетается с белоснежной рубашкой, у которой накрахмален воротник, чёрными хромовыми сапогами с блестящими отлакированными голенищами, чёрным галстуком с позолоченной заколкой, позолоченными аксельбантами, медалями и орденами во всей красе, и главное – с золотыми офицерскими погонами, на которых весьма комфортно размещаются золотые звёзды. Парадный ремень с позолоченной пряжкой и парадная офицерская фуражка дополняют сей мужественный образ, а белые перчатки, положенные по этикету в столь торжественный момент, его завершают. Всё это обмундирование готовится накануне праздника, ведь ничто не может омрачить общего приподнятого настроения, а строй части в одинаковой униформе должен поднимать боевой дух и будить в душах только положительные эмоции. И дурным мыслям здесь не место.

Другое дело – повседневная форма одежды, которая более привычна взору. Она хоть и вызывает уважение у граждан и трепет в женских сердцах, однако более уместна в обычной жизни, тем более что над ней не трясёшься так, как над парадной, не сдуваешь пылинки, да и не хранишь в шкафу под замком, как драгоценность. Потом она более практична уже в силу своего монотонного зелёного цвета, где только красный кант на брюках, да всё те же золотые звёзды выдают твою принадлежность к определённой касте людей, чей ритм жизни, её ритуал и особенности коренным образом отличаются от ритма жизни тех, кто может позволить себе недопустимые для закрытого общества вольности. Иными словами, эти другие тебя не понимают, да и не смогут понять никогда, ведь чтобы это всё осознать, нужно ни много, ни мало, как самому побывать в этой шкуре. Напялив же на себя чужую одежду и покрасовавшись в ней перед зеркалом, даже обладая богатым воображением, военным, а тем более офицером не станешь никогда. Для такого превращения одного банального переодевания в обмундирование, пусть даже идеально подходящего по размеру и фигуре, недостаточно. Этой жизнью надо жить долгие годы и сначала учиться военному делу настоящим образом, постигая азы науки побеждать и вырабатывая необходимые навыки и умения. Надо не только упаковать себя в новую униформу, но и окунуться с головой в повседневный быт курсантской жизни. Надо не только овладеть теорией, но и с практикой сначала курсантской, а затем и офицерской жизни, где с каждой успешно пройденной ступенью неминуемо следует вознаграждение в виде нового воинского звания, либо новой, более высокой должности, либо того и другого одновременно. Таковой была закономерность, таковой она оставалась и в последующие годы. Такая система ковала кадры, которые не без самоотречения несли службу на всей территории необъятной Отчизны, далеко простирающей свои рубежи с юга на север и с запада на восток. А потому в каждом населённом пункте всегда можно встретить подтянутых мужчин спортивного телосложения в униформе одинакового зелёного цвета, а в праздничные дни – в одинаковой парадной форме одежды цвета морской волны.

К такой касте голубой крови и белой кости принадлежал старший лейтенант Воронов, заступивший в наряд по установленному в штабе графику дежурств. Сегодня в его распоряжение было вверено командование воинской частью, а потому молодой офицер ответственно приступил к исполнению возложенных на него служебных обязанностей. Перво-наперво строго по внутреннему распорядку в восемнадцать часов на сером плацу был проведён развод суточного наряда.

Старший лейтенант заступал дежурным по части второй раз, так как до этого ему приходилось довольствоваться только должностью помощника дежурного, а потому с особой тщательностью проверил и внешний вид военнослужащих, и знание ими статей устава внутренней службы, которые сам давно уже выучил наизусть.

– Дневальный по роте назначается из числа солдат. Очередной дневальный по роте выставляется внутри казарменного помещения у входной двери вблизи комнаты для хранения оружия. Он отвечает… – и тут экзаменуемый доказывал свою состоятельность и готовность к несению дежурства.

За ним неизменно следовал другой испытуемый, затем держал ответ третий. Когда с вопросами, предназначенными для рядовых, было покончено, новый дежурный по части перешёл к проверке знаний устава внутренней службы сержантским составом, который во всеоружии своей теоретической и практической подготовки, а также полученного опыта готовился к заступлению дежурными по ротам.

«Этих надо проверить с особой тщательностью», – подумал старший лейтенант и перешёл к скрупулёзной проверке знаний сержантами буквы закона, понимая, что в руки этих мальчишек на целые сутки переходят бразды правления всем воинским коллективом, а заодно и ответственность за оружие личного состава, находящегося в оружейных комнатах вместе с боеприпасами.

Когда с проверкой было покончено, старший лейтенант отдал приказ подчинённому личному составу следовать в свои подразделения, а сам направился в комнату дежурного по части, чтобы сменить с дежурства того, кто уже заждался сменщика и жаждал поскорее передать вместе с сейфом с пистолетами и патронами красную повязку с надписью «Дежурный по части».

– А я уж думал, что заступлю на вторые сутки, – попытался пошутить, дождавшийся смены, майор Филиппов, большой шутник и балагур, относившийся к категории людей, без которых этот мир был бы намного скучнее и неинтереснее. В мире вокруг было бы слишком много серой краски, и даже нацепленные на нос розовые очки не смогли бы раскрасить его в яркие радужные цвета.

А ещё майор Филиппов являлся начальником физподготовки и спорта и, несмотря на почтенный по меркам военнослужащих возраст, был бодр и подтянут и мог запросто выполнить нормы ВСК по всем дисциплинам, посрамив молодых и никчёмных лоботрясов, которые даже подтянуться не могли ни разу на перекладине.

– Ты вот что, Сергей, считай пистолеты, проверяй всё, делай запись в журнале и давай сменяться, – предложил майор, затем налил себе из графина полстакана воды и залпом всю её проглотил.

– Хорошо, постараюсь побыстрее, – пообещал старший лейтенант и распахнул массивные двери железного сейфа с пистолетами, в котором каждая боевая единица находилась в собственной индивидуальной ячейке, была придирчиво вычищена от гари и грязи и тщательно смазана, дабы не подвергаться ржавчине и коррозии.

Тем временем майор Филиппов, чтобы не мешать, вышел на ступени крыльца, где к нему присоединились несколько офицеров, как раз собиравшихся по домам, и стал эмоционально рассказывать историю о том, как прошло сегодняшнее дежурство, в красках описывая самые щекотливые моменты, и уже через минуту раздался дружный смех.

«Ещё раз так заржёте, и я собьюсь со счёта, – подумал Воронов, – и придётся пистолеты пересчитывать снова», – и старший лейтенант постарался сосредоточиться и больше не отвлекаться.

К чести сказать, со счёта он не сбился, а потому, закончив проверку содержимого железного сейфа, захлопнул дверцу, закрыл на ключ и опечатал. Теперь осталось дождаться докладов из подразделений, после чего смело можно будет докладывать командиру о приёме дежурства.

Филиппов же тем временем вместе со всем балаганом ротозеев и любителей повеселиться, который успел собрать вокруг себя, переместился вовнутрь, где было тепло, и здесь продолжил излагать свой опус о сегодняшнем дежурстве.

«И что здесь смешного?» – чуть не высказался вслух старший лейтенант, которому стала надоедать вся эта гогочущая публика.

Майор это заметил и тут же спросил:

– Чего грустишь? На дежурство настраиваешься? Всё будет нормально.

И действительно, как по заказу, начались доклады из подразделений.

– Кажется, все, – резюмировал Воронов. – Можем сменяться.

– Ну, вот и всё, а ты боялся, – произнёс майор, снял красную повязку со своего рукава и тут же предложил свою помощь старлею. – Давай, помогу нацепить.

– Давай, – согласился тот, подставляя руку.

– Дежурный, – вдруг раздалось в динамиках громкоговорящей связи, – командир у вас?

– А ну, тихо! – майор пригрозил всем, находившимся в помещении, и те превратились в слух.

Убедившись, что шалить ему никто не мешает, майор Филиппов нажал на клавишу пульта и, в точности копируя голос командира части, произнёс:

– Слушаю!

– Товарищ полковник, это подполковник Пичагин, – представился офицер. – Разрешите коротко доложить об итогах проверки командного пункта?

– Почему же коротко? – уточнил голосом командира вошедший в образ майор. – Давай уж со всеми подробностями. И не спеши: я записывать буду.

На том конце провода возражать не стали, хотя интонация докладчика, особенно в начале бесславной речи, говорила об искреннем удивлении. Пичагин-то явно хотел отчитаться поскорее и убыть домой, где его дожидалась в холодильнике припасённая бутылка свежего пива. Обычно доклады по громкой связи занимали не более пяти минут, да и то только в том случае, если у командира возникали вопросы. Полный же доклад, которого потребовало высокое начальство, мог занять минут двадцать, причём при условии, что дополнительных вопросов не найдётся. Подполковнику стало грустно, но делать, как видно, было нечего, и он приступил к докладу со всеми подробностями. В рапорте были перечислены все пункты проверки и отмечены обнаруженные недостатки, которые следовало устранить в ближайшее время. В ходе своего монолога подполковник начисто забыл про негативные эмоции, посетившие его в начале повествования и по-деловому сосредоточился на содержании, чтобы у командира вопросов не появилось и вовсе. Жаль только, что не видел Пичагин, как в комнате дежурного валялись от смеха те, кто оказался свидетелем жестокого розыгрыша.

А Филиппов забавлялся дальше, усевшись на стул напротив селектора, и полностью, даже в малейших жестах и мимике, пародировал командира части.

– Филиппыч, – кто-то из офицеров с трудом произнёс сквозь смех, – тебе в цирке выступать надо. Там после тебя клоунам делать нечего.

– Цыц! – пригрозил майор публике, и все разом затихли в ожидании развязки, которая наступила ещё минут через пять, когда уставший от доклада подполковник наконец завершил свою речь.

– Какие будут указания, товарищ полковник? – спросил селектор голосом Пичагина, и в комнате дежурного все набрали воздуха в лёгкие.

– Ну, какие тут могут быть указания? – всё тем же голосом главного лица боевой воинской части переспросил майор и, выдержав законную паузу, весело добавил. – Дежурь дальше, бестолковка.

Комната дежурного мгновенно взорвалась от дружного смеха несчастных свидетелей невинной забавы доброго комика в майорских погонах. От смеха в тесном помещении дрожало всё: и мебель, и часы с кукушкой, и окна, и стены, и пол, и даже сейф с пистолетами. Этот смех мгновенно пролетел по проводам, по влажному лесному воздуху и по земле и постучался в голову недавнего докладчика, который сначала покраснел от ярости, потом позеленел от злости и почерневшими губами выдавил в громкоговоритель:

– Филиппыч, урод, я тебя поймаю сегодня же и убью!

– Если дотянешься, – парировал майор. – Женя, два-ноль, – тем самым напоминая общий счёт их дуэли, ведь все вокруг помнили, что ровно неделю назад тот же Филиппов точно так же разыграл того же Пичагина, который радостно докладывал о смене с дежурства на командном пункте.

– Ну вот, теперь можно с чистой совестью и чувством выполненного долга идти домой спать, – констатировал майор. – День прожит не зря, ведь мы позабавились на славу.

Филиппыч на прощание пожал руку старшему лейтенанту и, пожелав ему спокойного дежурства, увёл за собой в сторону жилых домов косяк ротозеев и преданных почитателей своего таланта. А ещё минут через десять в дежурку зашёл командир части, который и принял доклад у расстроенного и рассерженного подполковника Пичагина. После этого доклада командир части не стал долго засиживаться в комнате дежурного, тем более что, как показывала практика взаимоотношений, полковник Томчак не очень-то любил вести задушевные беседы с младшим офицерским составом. Вот и этот конкретный случай не был исключением из правил, тем более что старший лейтенант служил в этой части, что говорится, без году неделя, а потому не мог рассчитывать даже на толику простых человеческих отношений со стороны сурового командира. Томчак ещё немного молча посидел перед громкоговорителем, очевидно размышляя о чём-то своём, а потом поднялся и так же молча вышел из комнаты дежурного и проследовал в сторону жилого городка, миновав КПП и выскочивший ему навстречу для приветствия наряд.