Компас чёрного капитана

– Мальчишку туда не пускайте.

Но я уже и не собирался туда идти. Потому что ощутил страх циркового охранника. Мы многого боимся, мы простые люди и привыкли то здесь, то там страшиться неведомого, смерти, одиночества, разгулявшейся снежной бури или грохота льдов вдали. Но наёмники видели много больше нашего, и эмоции их должны были притупиться. Однако в тот момент в душе Лавра всё замирало от ужаса. Не смогла бы так повлиять на матёрого воина простая кровь.

То, что он увидел в доме Одноглазого, сильно его напугало, и теперь он изо всех сил старался не показать своего страха.

– Что это, Лавр?! – прерывающимся голосом спросил у него Пузо. Толстяк прислонился к стене, скинул капюшон и жадно глотал ртом воздух. Я не видел его лица, только чёрное пятно бороды, но было ясно, что смотрит он на командира. – Ты это видел, да?

Эльнар подхватил фонарь Лэнни и ловко, легко, несмотря на свою внушительную комплекцию, поднялся на крыльцо, а затем исчез в доме.

Спустя несколько мгновений он вернулся и, спрыгнув на снег, упал на колени и с шумом прочистил желудок. Наёмники переглянулись.

Эльнара тут же окружили деревенские, испуганно поглядывая на зловещий провал, словно оттуда уже надвигалось жуткое нечто, готовое сожрать всех, кто собрался на узком настиле перед старым домом.

– Бауди, беги к шаману… – приказал мне Эльнар, как только отдышался. – Пусть сюда идёт. – Он повернулся к своим: – Там всё разрушено, всё перевернуто кверху дном. Проклятье, Одноглазого как размазало по всему дому… Везде кровь. На столе, на полу, на стенах. А голова… Она над порогом… Висит… А глаза как живые! Он смотрел на меня, ребята! Как живой, понимаете?! А из шеи…

Его опять вырвало. Вытирая грязный рот рукавом, чтобы на морозе не треснули губы, охотник оглядывался на чёрный дом.

Мне хотелось отказаться. Пожаловаться на боль в ноге, которая так и не унялась. Сказать, что я устал, что мне страшно, что я страшно замёрз, что я так и не увидел представления циркачей, будь они прокляты. Что я не хочу идти к шаману один. Но близость к дому, который осквернила тёмная магия (теперь в этом не было сомнений), пугала ещё больше дороги к Сканди. Там, за крепкими, забрызганными замёрзшей кровью стенами, где хранились разворошенные чужаками вещи из жизни моего отца, далёкого и почти незнакомого, теперь разлилось зло. И оно уже зацепило двух наёмников и Эльнара.

Оно могло коснуться и меня.

– Быстрее, Бауди! – прикрикнул Лэнни. Он растерянно топтался у коленопреклонённого товарища.

– Ледовые гончие, – прохрипел вдруг Лавр. – Это сделали Ледовые гончие, клянусь вам.

Наёмники переглянулись, пряча от товарища слабые недоуменные улыбки.

– Парень не врал! – продолжал тот. – Это были ледовые гончие!

– Бауди! – возмутился Лэнни, видя, что я все ещё стою на месте и смотрю на Лавра.

– Зови вашего шамана, парень, – заметил моё внимание наёмник. – Тут без него не обойтись… Беги шустрее. Лети быстрее голубой акулы! – Он повернулся к толстяку: – Пузо, пошли кого-нибудь из ребят на корабль, пусть Кривозуба сюда тащит, даже если он пьян в стельку. Один колдун хорошо, а два лучше. Если увидит шамана мистера Аниджи, то пусть тоже позовёт. И предупреди всех, кто на представлении торчит, пусть будут начеку. – Лавр опять посмотрел на меня: – Да беги уже!

И я побежал. Вернее, похромал, стараясь скрыть боль в колене от тех, кто остался у дома Одноглазого. Опираясь на обледеневшие поручни мостиков, скользя на тех платформах, которые плохо убирали хозяева. Под тёмным, затянутым тучами ночным небом. Не переставая думать о том, что ледовые гончие и их хозяин так и не ушли из деревни. Что они скрываются в каком-нибудь из домов, наблюдая за мной. Или идут по моему следу, плотоядно облизываясь и не боясь колючего мороза.

Но я не остановился.

Как вы уже знаете, шаман Сканди жил отдельно от деревни, в храмовом ледоходе ярко красного цвета. Сейчас, ночью, святилище казалось совершенно чёрным, и даже огни фонарей, освещающих обитель стихийного волшебника, не выдавали истинного её обличия.

Через неровный лёд и маленькие гребни заструг шла протоптанная тропка, которую пожилой шаман ежедневно расчищал до старых торосов и продолбленных в них проходов. Чтобы не потеряться, здесь тоже были сделаны перила, и даже в сильную пургу, когда ветер сбивал с ног, человек мог дойти до ледохода Сканди без риска неудачно свернуть с пути, заплутать из-за этого в ревущем буране и околеть совсем рядом с деревней.

До тропы я добрался, как мне кажется, меньше, чем за час. По разгорячённой спине то и дело скатывались капли пота, которые быстро остывали, и от этого становилось всё холоднее. Я шёл, быстро-быстро переставляя ноги и проклиная холод. Лёгкие болели от усталости, голова кружилась от мороза, но я ни разу не остановился.

За моей спиной сверкал огнями цирковой ледоход, возвышаясь над снежными куполами деревни. Там до сих пор царило веселье и праздник.

А в доме моего отца…

Я не хотел представлять себе то, что увидели там наёмники и Эльнар…

Как же холодно! Почему я не надел тёплую парку, в которой уютно даже в такие морозы? На кого я хотел произвести впечатление, натянув этот дурацкий тулуп?!

Слева и справа надо мной высились стенки древних торосов – я добрался до узкого перехода между землями деревни и владениями шамана. В этом месте всецело проявлялись мощь и незыблемость вечной мерзлоты. Четырёхъярдовые вздыбившиеся льдины безмолвно нависали над головой, и рядом с ними я сам себе казался ничего не значащей букашкой, которую можно растереть одним шлепком холодной, смертельно твёрдой ледяной лапы.

Я неосознанно увеличил шаг, забыв про боль в ноге и стараясь побыстрее миновать зловещий коридор. Именно в этот момент позади меня послышалось тихое звяканье.

Сердце подпрыгнуло в груди, попыталось пролезть в горло, царапая рёбра, во рту моментально пересохло. Стараясь не шуметь, я в несколько больших шагов оказался за пределами прохода и нырнул в сторону от тропы, прижавшись спиной к гряде. До ледохода Сканди оставалось ярдов двести-триста… А за спиной…

Мои чувства обострились. Не знаю, что было тому виной – столкновение с гончей, а может, душный страх охотников и наёмников у места убийства Одноглазого. Но сейчас я отчетливо слышал злость. Злость и обиду человека (а человека ли?), идущего по моим следам. Густое серое облако недобрых эмоций окутывало моего преследователя, и ничего хорошего случайному встречному (то есть мне) не сулило. Присев, я зашарил руками по льду, надеясь, что судьба подарит хоть что-нибудь, чем можно попытаться защитить себя.

Вскоре стали слышны торопливые, чуть резкие шаги; ритмично, почти зло хрустела снежная крупа. Я шмыгнул носом, чувствуя, как замёрзли в нём волоски.

Ледовая гончая? Быть того не может. Но все наши сейчас либо на цирковом представлении, либо у дома Одноглазого. Да и чувства не те, не те эмоции. Но кто? Человек серьёзно обижен, будто рухнула его мечта и он сейчас попросту ненавидел виновника этого краха.

Пальцы наткнулись на обломок льда, и, сжав его в перчатке, я выпрямился. Незнакомец вот-вот должен был выйти из «коридора» на открытое пространство, и тогда можно будет либо лезть в драку, либо прятаться, либо успокоиться.

Мороз ещё сильнее охватил меня ледяными объятиями, остужая горячий пот под тулупом.

Человек приближался. Я услышал, как он недовольно бормочет себе под нос. И я узнал голос! От сердца тут же отлегло, и на миг захотелось отомстить проклятому Эрни, – а это был именно он! – и напугать его, выскочив из укрытия с диким криком. Но потом я представил, что бы случилось, разыграй кто-то так меня, и потому просто окликнул приятеля:

– Эрни? Что ты тут делаешь?

Он, вздрогнув от неожиданности, обернулся. В ночной темноте едва виднелся его силуэт на фоне снежной равнины. И бидон в руках.

– Эд? – изумился он. – А вот что тут делаешь ты? Почему ты не на празднике? Тебя тоже Боб послал?

Я понял, на кого злился Эрни и совсем не хотел говорить, зачем иду к шаману.

– Там цирк. Там представление. А он послал меня к Сканди, представляешь? – пожаловался парень, не дожидаясь от меня ответа. – Покушать передать, представляешь?! Неужели нельзя было это сделать завтра, а?

Я замахал руками, согреваясь.

– Ненавижу его, – поделился Эрни.

Мы зашагали по тропе – я впереди, хромая, а он чуть позади.

– Вдруг они завтра уедут, Эд? – хныкал за моей спиной посыльный. – Вдруг уедут, и в то время как шло их единственное представление – я ходил к дурацкому шаману с дурацкой едой! Ненавижу Боба… Вот зачем я в таверну заглянул? Надо было сразу на ярмарку идти!

Слушая, как сокрушается мой товарищ, я хромал по ледяной дорожке. Храм-ледоход, с горящими вдоль палубы фонарями, был все ближе. Прерывисто втянув воздух, я поймал себя на том, что все мои мышцы напряжены от холода.

– Там настоящий волшебник приехал! – бубнил Эрни. – Самый настоящий, Эд! А пока я схожу, да пока вернусь, там все закончится!

– Так давай мне бидон – и беги в деревню, – предложил я, сетуя, что не догадался сделать это раньше. Всё лучше, чем слушать его нытьё.

– Ой, правда?! – обрадовался он. – Слушай, спасибо, Эд! Огромное тебе спасибо!

Обернувшись, я протянул свободную руку за бидоном. Посылку Пухлый Боб снарядил тяжёлую. Скорее всего, мяса покидал в честь праздника.

– Не забуду этого, Эд! Клянусь!