Мы жили без господ

16 сентября 1948 г.

Скоро год, как мы с Мишкой здесь живем. 4 октября прошлого года сошли с парохода на пристань. Дождь, грязь… Начали работать, я помощником мастера, он помощником лаборанта. Фактически – рабочими.

1948 год. Рябово

Пили дрова, таскай воду, крути сепаратор и сбойку, мой фляги и все другое. Мастер, лаборантка, казеиновар – все бабы, помыкали нами, как хотели.

В ноябре я выпросился у Ширяева съездить домой и хотел удрать совсем. Взял в сельпо справку ф.№7 о снятии с карточного учета, вещи собрал в две посылки, чтобы Мишка выслал, если не вернусь. Отца боялся, что не разрешит удрать. Так и вышло. Он мне растолковал, чтобы я не думал о самовольном уходе с работы, пока положенные два года после ФЗУ не отработаю. Не дал мне сойти с рельсов. Он прав, спасибо ему. А вскоре карточки отменили. Хлеб и треску бери, сколько хочешь. Спать полуголодными уже не ложились.

Зиму прожили, стало лучше. Миша заменил лаборантку, а я с 1-го апреля стал мастером вместо Авдохиной, переведенной на другой завод. Стали мы хозяевами на заводе. Освоились, появились у нас дружки и подружки. Я взял к себе Игоря, который перешел в 5-й класс, а в Синеге семилетки нет.

3 октября 1948 г.

Всех полученных из Архангельска заданий по программе 9-го класса сам сделать не мог. Обратился за помощью к учительнице Игоря, Зое Михайловне. Она помогла. Стал заходить к ней на квартиру. Между нами образовались товарищеские, даже дружеские отношения.

26 октября 1948 г.

И вчера, и позавчера был у Зои. Давно ли, кажется, я был уверен, что у нас с Катей любовь… Нет, это, наверно, была не любовь. А с Зоей? Тоже наверно нет, хоть и целуемся.

Когда сидели обнявшись, сказал, что каждый вечер хочется идти к ней и что днем постоянно думаю о ней. И она сказала, что каждый вечер ждет, приду или не приду. Любовь ли у нас? Если скажу Зое, что люблю, как говорил Кате, то это будет обман. Посмотрим на нашу дружбу дальше. А пока не будем убегать от теплых встреч. Мне кажется, что и ей наши встречи и в самом деле тоже приятны.

Зоя рассказала, как за ней с прошлого года ударяет Павел Иванович, директор школы и секретарь парторганизации при сельсовете. Уговаривает выйти за него замуж, а она на все его уговоры отвечает отказами. Говорит, что пока не закончит пединститут, связывать себя замужеством не собирается. Ему 27 лет, служил на флоте, человек уважаемый, умный, но когда напивается, наедине пристает к Зое, лезет целоваться. Не раз пьяным ставал перед ней на колени и даже плакал, как баба. Бывший моряк, директор! Зоя говорит, что он ей противен, а сказать ему об этом неудобно. Просто избегает уединений, приходить к ней домой не разрешает и от приглашений зайти в гости к его родным отказывается.

3 ноября 1948 г.

Позавчера зашел разговор с Зоей о замужестве и женитьбе. Она рассказала, как настойчиво делал ей предложения один сольвычегодец и как она отказала ему, хоть ее родителям он нравится и они были не прочь иметь такого зятя. Сказала, что считает большой глупостью выходить замуж за человека, которого не любишь.

Мы ходили по берегу Вычегды. Земля покрылась снегом, подморозило. Обнял Зою, поцеловал, спросил: «Не сердись за глупый вопрос. Что бы ты ответила, если бы я предложил выйти за меня замуж?»

Она помолчала, потом улыбнулась и потрогала пальцем мой нос:

– Я бы посоветовала тебе подождать двадцатилетнего возраста да еще в армии отслужить, а потом задумываться об этом.

И верно, какой я ей жених?

Вчера к нам нежданно явился ревизор треста «Архмаслопром». Я струхнул. В последние дни не вел учета. В балансе по жиру могла из-за анализов оказаться недостача, не лучше, если бы получились и излишки. Но и в кассе у Васи, и в заводе по снятию остатков, и документам все сошлось почти что из тютельки в тютельку… Молодец Миша, анализы делал точно. Ревизор был доволен и даже удивлен: «Мне в акт писать нечего. Халаты грязноваты, запах от сбойки кисловат, но это не по моей части… Можно у вас и отдохнуть с легкой душой».

Сидели у Ширяевых. К водке хлеб, капуста квашеная, суп, горячий самовар. Ревизор, Иван Германович, оказался весьма общительным мужиком. Весело провели вечер. Он уехал, а мы и сегодня еще не совсем в ажуре, хоть вроде и проспались хорошо.

9 ноября 1948 г.

Праздник прошел. Учитывая прошлые случаи, я сильно не напивался и все время чувствовал себя прекрасно. 6-го водки с Мишей не нюхнули. Пошли на вечер в школу, где учителя показали две сценки по Чехову, хор учеников спел песни, гимнасты сделали пирамиды. Концерт вела Зоя, «конферансье» хоть куда! После концерта сдвинули скамейки, устроили «колхозное». Тут Зоя, очень взволнованная, велела мне идти к баням и убежала одеваться. Я к баням не пошел, ждал возле школы. Она выбежала, схватила меня за руку: «Пойдем скорее!.. Нализался, опять привяжется». Я спросил: «И при мне?» – «И при тебе. Ты его пьяного не видал…».

Рассказала, что Павел Иванович днем, еще трезвый, просился проводить ее после концерта, а она сказала, что провожатый и без него есть. Сейчас опять при всех пристал и Альки не стесняется. Зоя попросила Анну Павловну отвлечь, задержать его.

Мы ушли и продолжили праздничный вечер у Зои в комнате.

7-го днем посидели часа два у нас с Иваном Никитичем, Ширяевым и Васей. Выпили, побалякали. Часа в 4 Вася и Миша пошли на «складчину» к Васиной подруге, а я к Зое. Пришли хозяева из гостей, они были навеселе и скоро улеглись спать. А мы еще долго сидели, я помог Зое доделать стенгазету для колхоза. Обещала вывесить к празднику, не успела, хочет вывесить с утра после праздника.

8-го собрались у Нади Моисеевой на Нижнем Устье. Было нас 5 пар. Выпивали, но не чересчур. Пели, шутили, плясали. Я пиликал на гармошке. Зоя пела частушки, довольно забавные. Миша с Надей здорово чудили, смешили всех. Мы с Зоей удалялись на кухню вроде бы за добавкой капусты и там целовались. В общем, вечер прошел лучше не надо. Потом проводил Зою домой.

За эти праздники я почувствовал… Не знаю, что я почувствовал, но меня тянет к ней сильнее, чем тянуло к Клаве и Кате. Она такая простая, с открытой душой, нисколько не гордая. С ней можно прямо говорить обо всем, но только правду. Что-то хочешь утаить, замнешься, смотрит в глаза, сразу подловит. И сама она не любит врать и что-то скрывать. Другая бы ни за что не рассказывала всего, что она мне рассказывает. По-моему, Зоя меня любит. Да и я… Ладно, не будем рассуждать! Пойду к ней, уже половина восьмого.

10 ноября 1948 г.

Сегодня не пошел к Зое. Надо дать ей отдых, а то не спим каждую ночь до часу-двух. Я-то могу выспаться днем, работы сейчас мало, а у нее каждый день 5—6 уроков и вечером тетради проверять.

Вчера зашли к Альке. Пришли, а у нее Павел Иванович. Сошлись две пары. Бывших и новых. Сидели, дурачились, пока не вернулись из гостей родители Альки. Ушли вместе с П. И. У своего дома он пожал нам руки, а мы еще бродили над Вычегдой, говорили про него. Человек любит Зою, подчас унижался пьяный. Летом переустроил мезонин в доме, чтобы после женитьбы жить там…

Домой пришел в первом часу. Открыл двери Иван Никитич и вроде бы в шутку пробурчал: «Я на тебя хворостину припасу. Повадился каждый вечер до полуночи». Шутка шуткой, но вставать ему из-за меня удовольствия мало. Завтра сделаю устройство с веревочкой к задвижке в сенях, буду потихоньку отпирать сам.

14 ноября 1948 г.

Пришел сейчас от Зои.

Вчера прислала с Игорем записку, что ждет меня в 7 часов. Была на сессии в сельсовете, навязывался провожать П.И., чтобы отвязаться, сказала, что ей надо зайти к Юле. Поэтому ждала меня не дома, а на улице. Ходили по берегу.

Зоя увидела, что я хватаюсь за уши, сказала, что можно посидеть в школе. Только засомневалась, понравится ли это Анне Павловне, к которой приходит иногда Федя Кот из к-за Калинина. Решили все-таки идти. Техничка пустила нас без упреков, сказала, как закрыть двери, когда будем уходить. Сидели в 5-м классе, где учится мой братец. Договорились больше не ссориться, но я подзабылся, не сдержался, она рассердилась: «Опять за свое!.. Паша при встречах вел себя лучше, чем ты. Даже и пьяный рукам воли не давал».

– Что, скажешь, и не целовалась с ним? – спросил я.

– В губы – нет. Не давалась, отворачивалась. Целовал в щеку, шею, руки целовал, волосы. А от пьяного я сразу убегала.

Поговорили о нем, опять помирились. Проводил Зою домой.

Пишу в конторе. Старик с Горки нарезал сейчас стекло для рамы и учил меня политике: «Трумэн – волк! Он еще покажет себя со своей атомной бомбой!» Вместо стекла на раме с лета была фанера.

16 ноября 1948 г.

Вчера спросил Зою: «Ничего, что я пришел прямо с завода в фуфайке?» /до этого ходил в своем коротковатом пальто/. Она поцеловала меня: «Для меня хоть в чем приди, все равно рада».

1948 год. Рябово

Еще не писал подробно о Зое. Попытаюсь это сделать.

Она родилась в 1928 году. Ее отец, офицер царской еще армии, директор детдома в Сольвычегодске. Брат Петр холостой, живет с родителями, работает шофером. Брат Михаил с семьей живет в Устюге, а семья сестры Галины в Архангельске. Два брата Зои погибли на фронте.

Зоя рослая, стройная, быстрая в движениях. У нее чистое и милое лицо с большими серыми глазами, румяными щечками и мягкими алыми губами. Мне особенно нравятся ее глаза. Они бывают и серьезными, внимательными, бывают и веселыми, задорными. У нее крепкие /и ласковые/ руки, упругое тело, гибкая талия. Волосы русые, с кудряшками.

Зоя умна, развита во всех отношениях. Знания ее намного шире моих /учительский институт – не наше ФЗУ/. Говорит она быстро и выразительно. Общительна и с молодыми, и старыми. Одевается просто, но хорошо, все на ней сидит ладно, красиво. У нее добродушный, хоть немного и вспыльчивый характер. Поссорившись с ней, можно легко подружиться снова. Она не обидчивая, с Катей не сравнишь.

19 ноября 1948 г.

Сегодня в 5 часов пришли с Мишей в читалку, где, как вчера уговорились, нас ждала Зоя. Нади не было, она кончала молотьбу, пришла позже. Клава завела патефон. Зоя учила Мишу танцевать, под музыку таскала парня с его большими валенками. Пришла Надя, стали играть в карты, в дурачка и в откровенность. Дурачились до 8, потом пошли к Наде. Попили чаю, мы с Зоей ушли, Миша остался.

Пришел домой пораньше, займусь учебниками. У Зои много тетрадей на проверку, не стал ей мешать. Мне с Игорем надо бы позаниматься, но он уже на полатях. То ли уснул, то ли притворяется.

21 ноября 1948 г.