Город, которого нет

Никитка кивнул, он согласился на Гулливера. Прежде чем начать читать, я вынес потрепанную книгу с ужастиками в коридор, положил её на лестничные перила, решив позже выбросить в мусорку.

Никитка заснул на удивление быстро, мне даже не пришлось дочитывать до конца главы. Вот и хорошо, подумал я, самому спать охота. Сейчас выброшу книгу и… Я остановился у лестницы, растерянно замотав головой.

Книга исчезла. Её нигде не было. Решив, что она могла упасть, я спустился по лестнице, затем снова поднялся на второй этаж, даже становился на корточки и заглядывал под тумбу. Найти книгу не удалось.

В комнате, прежде чем раздеться и лечь в кровать, я некоторое время в задумчивости простоял у стола. А когда лег и повернулся лицом к окну, увидел ветви старого дуба. Сегодня они не скрипели, было безветренно, и ветви застыли в таинственной неподвижности. На улице не стрекотали сверчки, вдалеке не куковала кукушка, ночь была тихой – безмолвной.

И витала в этом безмолвии необъяснимая тревога. И вроде бы я даже увидел её в окне, но испугаться не успел. Меня сморило; ровно в полночь я провалился в глубокий, бездонный сон…

Глава третья

Кто такой Борька?

Утром тревога рассеялась, сомнения улетучились – их вытеснило хорошее настроение.

На кухне мы с Никиткой уплетали блины со сгущенным молоком, когда в дверь позвонили.

– Стой, мам. Сам открою,– крикнул я. А у самой двери добавил: – Звонок здесь противный, может, можно другой поставить?

– Папа приедет, посмотрим, – ответила мама, выйдя в маленький коридорчик.

На крыльце стояла улыбчивая женщина неопределенного возраста. Она не была полной, но её щеки напоминали щеки упитанного хомяка, я сразу разглядел в этом какое-то несоответствие. Не дожидаясь приглашения, женщина прошла в прихожую, положила ладонь мне на плечо, звонко заявив:

– День добрый! Я ваша соседка из девятнадцатого дома.

– Здравствуйте.

– Пришла познакомиться, – женщина пожирала глазами Никитку, и от неловкости он был вынужден спрятаться за мою спину.

Разумеется, мама пригласила соседку к столу, поставила перед ней тарелку, положила блинов, налила чай, в общем, проявила гостеприимство. Мне наша соседка не понравилась. Достаточно одного беглого взгляда, чтобы определить из какой стаи эта птица. Сплетница! И этим все сказано.

Свои блины я доедал уже без энтузиазма и аппетита, а Элеонора Игоревна – представилась она только после того, как узнала наши имена – стала забрасывать маму вопросами. Её интересовало буквально все: купили мы дом или арендуем, сколько платим за аренду в месяц, где наш отец, кем и где он работает, сколько лет матери, не планируют ли они с мужем заводить ещё детей? Бестактные вопросы лились бурным потоком, Элеонора Игоревна, похоже, даже не догадывалась, что своей назойливостью вторгается в частную жизнь.

Узнав, что Никитка от рождения немой, Элеонора наигранно удивилась, зацокала языком и… последовал новый шквал неуместных вопросов.

В итоге, устав сидеть за столом с визгливой теткой – голос у неё был такой же противный, как трель нашего звонка – я сказал, что иду на улицу.

– Подожди, Славик, – остановила меня Элеонора Игоревна. – Чем собираешься сейчас заниматься?

– Не знаю, – ответил я, не глядя в её сторону. – В бассейне поплаваю.

– А не хочешь к Павлику сходить?

– Кто это?

– Племянник мой, на все лето из города приехал. Вы с ним ровесники. Иди, погуляете хоть, а то целыми днями Пашка перед компьютером сидит. На улице погода – прелесть, а он за клавиатурой с утра до вечера. Как бледный приехал, так, наверное, и уедет в августе, не загоревши. Запретила ему сегодня к компьютеру подходить, Интернет отключила, – Элеонора Игоревна сделала большой глоток чая, вытерла рот носовым платком и опять уставилась на Никитку. – Иди, Славик, Паша дома, вытащи его на улицу.

Колебался я недолго, в бассейне можно в любое время поплавать, а тут подвернулся шанс познакомиться с ровесником.

Надев бейсболку, я отправился в девятнадцатый дом. По дороге меня осенило. Стоп! А не из девятнадцатого ли дома вчера за мной наблюдали? Точно, из девятнадцатого! Со второго этажа. Наверняка за мной следил Пашка. Хм, многое становится на свои места. Сам зайти, познакомиться не решился, поэтому утром отправил на разведку тетку. А она в два счета все устроила – иди, говорит, к нам, Паша дома. Ловко придумали – дружба с доставкой на дом. Незнакомый мне Павел начал казаться парнем хитрым, себе на уме.

Двух пенсионеров, мужчину и женщину, я увидел сидящими на диване-качалке под высоким тентом. Оба пристально смотрели на меня, я бы даже сказал, смотрели насторожено, опасливо.

– Здравствуйте.

Никакого ответа.

– Здрасти.

Молчат.

Решив, что старики могут плохо слышать, я замедлил шаг и крикнул чуть громче:

– Добрый день!

Дед едва заметно кивнул головой, бабка ни проронила ни звука, продолжая пожирать меня глазами.

Женщину с прогулочной коляской я встретил на подходе к дому Элеоноры Игоревны. Она первая со мной поздоровалась, улыбнулась и выглядела более чем дружелюбно. В коляске сидел карапуз, который с не меньшим любопытством, чем его мама, смотрел в мою сторону.

– Ты кого-то ищешь, тебе помочь?

– Нет, мне сюда, – я кивнул на дом Элеоноры.

– В гости приехал? – допытывалась женщина.

– Мы на все лето, в тринадцатом доме поселились.

Малыш закряхтел и громко разревелся, женщина развернула коляску, быстро покатив её по тротуару.

Я свернул на плиточную дорожку, пытаясь представить реакцию Павла на мое появление. Элеонора сказала, у племянника есть компьютер, это круто, значит можно будет во что-нибудь поиграть вдвоем. Блин! Она же запретила Павлу подходить к компу. Невезуха! Но, может, для его нового друга она сделает исключение, размышлял я, остановившись у двери. Или к нам пойдем, будем терзать мою клавиатуру.

Постучал я скорее ради приличия – дверь была открыта. Никаких позывных не услышал, поэтому быстро прошел в прихожую.

– Привет! Есть кто дома?

Ни ответа, ни привета.

Я заглянул в большую комнату – Павла там не было; прошел в спальню, на кухню – никого. Поднялся на второй этаж и уже через минуту был вынужден признать поражение. На улицу он, что ли, смотался? Теперь не хватало бегать за Павлом и навязывать свою дружбу. А может, ну его, этого Пашу, в конце концов, ему тоже скучно, поэтому он не меньше моего заинтересован в общении. Вот пусть и приходит к нам. Решено, ухожу.

Не знаю, что заставило меня обернуться у самого входа и посмотреть в сторону кладовой. Наверное, ощутил внутренний порыв и на уровне интуиции понял, что необходимо туда заглянуть. Зачем? Сам гадаю. Ноги повели меня к узкой двери, с каждым шагом учащалось сердцебиение, я снова почувствовал тревогу.

Тонкая медная ручка на двери кладовки была перепачкана засохшей белой массой, мне показалось, это зубная паста. Перед глазами появилась картинка: Элеонора Игоревна спускается по лестнице и на ходу чистит зубы, её руки перепачканы зубной пастой, она подходит к кладовке, опускает ручку, толкает дверь и…

Я опустил ручку, толкнул дверь и не увидел в кладовке ничего необычного. В кладовке горел свет. Справа и слева виднелись заставленные всяким барахлом полки, к задней стене приставлены лыжи, несколько спиннингов, половые плинтуса и два веника.

В углу валялась черно-белая фотография. Я сделал шаг вперед, спотыкнулся о высокий порог, упал, ударившись лбом об угол примостившейся сбоку тумбочки на резных ножках.

– Черт! Не хватало только голову разбить.