Потом пришли буржуины

– Ничего, лето ведь. А зимой теряет?

– Зимой колготы теряет….

– Ты береги ее, простудится.

– Не простудится. Она в проруби купается со спортсменами.

– Горячая у тебя жена.

Возвращались в ночном такси. Глубокая ночь медленно выпивала город, как кофе, дымя рассветом. Лейла не лестно характеризовала бриллиантовую вдовушку.

– Еврейская морда.

– Знаешь, в чем проблема человечества по отношению к еврейской нации?

– В чем?

– В собственном свинстве. Не раз вытаскивала она из грязи свинство человеческое. И ещё вытащит. В том, что морда – Эмма, возможно. Но, если паровоз задавил Анну Каренину, это не значит проклинать железную дорогу, и вместе с ней Черепановых, создателей паровоза.

Нацисты истребляли коммунистов, как красную чуму, цыган, как мусор, а евреев, как разумную и богатую элиту. Чтобы не быть вторым – надо убрать первого. Принцип мартышки – принцип домино.

Лейла махнула ладошкой.

– У них везде свои. Даже на небе.

Малиновое солнце готовило горизонт для торжественного выхода. Ветер преданно облизывал волосы. В воздухе неба зависла первая одинокая ласточка. Город еще спал…

Мысль – стремительная и разрущающая, как торнадо, и спокойно льющаяся, как музыка.

Мозг животного в стремительной гонке, сортируя, отбрасывая, накапливал миллионы сложнейших утонченных вариаций психического поведения, создавая невообразимо сложнейший организм. И вот он на блюдечке эволюционного стола – кушайте с хреном. У кого тарелка глубже, у кого корыто больше, а у кого и столовые приборы краше – тот и царь природы.

Через несколько дней Андрей улетел в Казань к Сулеймановым. Из шахтёрского городка они перекочевали туда.

Лейла перед этим наказала посетить её историческую родину Чувашию. И передать по указанному адресу ценный чемоданчик со шмотками. От Казани до Чебоксар – рукой подать.

Сулеймановы встретили его с царскими почестями. Две недели ещё он шабашил в Казанском университете зодчим. Вставляя в витражный каркас стёкла с орнаментальным решением новой геральдики. Орудуя стеклорезом. И утверждая автономию политическим витражом. Местных корифеев науки расписывал, что святых. Рихтовал металлические подрамники «свежей» наглядной агитации, в духе нового капиталистического реализма. Словом, реконструировал художественную часть, почти как храм Василия блаженного безымянные зодчие.

В Чувашской, республике райцентра Кугеси, в двух шагах от столицы, заполнял квадратные акры росписи тематическими сюжетами о здоровой жизни чувашского населения.

В этот раз грация Мельпомена явилась к нему в белом халате безалаберной патронажной сестры. С молодыми крепкими ляжками. Андрей предложил написать портрет её дедушки Айболита. Маслом в интерьере или на пленэре. Ограничились её эротическим набросками в кабинете медперсонала.

В Чебоксары он прибыл утренней электричкой около десяти часов местного времени. В лепных барельефах железнодорожного вокзала остывало монументальное прошлое уходящего социалистического реализма. Но об этом ещё только догадывались.

Над городом разливалось белое небо и полоскала в нём воздушные облака чувашская богиня дома и очага Турри. С Волги раскуривал бычок трубы маленький пароходик, блестя металлическим портсигаром боков. Гоняла каникулы на водных велосипедах молодёжь. Булькали пивом киоски. А пиво здесь не ячменного разлива, а что ни на есть – хмельного.

Вьется зелёным горошком в поднебесье хмель. Раскудрявый, гибкий, как из сказки про волшебный бобовый стебель, переливается изумрудными стручками, прямо к солнцу уходит, туда, где миндалеокая Турри. А она из солнечных лучей и хмеля душистого нектар варит – царь-пиво называется! Чешским разливом здесь полощут горло. Разве что с легендарным мёдом вересковым сравним благородный напиток.

Вытер Андрей пену с губ, поблагодарил щедро. И приступил к осмотру прочих достопримечательностей города. А их немало. Постамент Василию Ивановичу Чапаеву и его коню, например. Застыл легендарный комдив в бронзовом величии, подобно императору. Бархатная пыль лоснится на голенище.

Гарцует он по разухабистым анекдотам Петрушкой. Гоняет его устная народная глупость, как за водкой. И Петьке пятак тычет. А кинематограф советский ещё и пулемётчицу Анку, как домработницу определил к ним. Без бабы мужикам нельзя. Выставлены герои на потеху. Быстро бежит время.

Глянул как-то Василий Иванович с монументальной плиты. Снова Анка у разбитого корыта полощет портянку. А по Волге круги по воде расходятся. Уходит на дно изобилие пролетарское, за которое кровь проливали. И народа тьма-тьмущая. – Веди в бой, Иваныч, дохохотались…

Есть еще национальный герой в городе. Памятник космонавту Николаеву, как завершение легендарного сухопутного марша – полётом в космос. Насуплено бронзовое чело. В космос не приглашает. С горючим топливом проблемы.

Закончились достопримечательности. Пошагал Андрей поручение Лейлы выполнять. А по дороге чувашек расспрашивать, правильно ли путь держит. Потому, как чуваки его не интересовали.

В обществе владычицы океана

«Там чудеса, там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит…»
А. Пушкин

Андрей без труда отыскал родственников Лейлы и вручил ценный чемодончик.

Родичи уже и ждать перестали посылку. Очень обрадовались, что курьер не спёр её и доставил груз по назначению. Товар тут же распаковали. Чемоданчик был набит множеством разноцветных бюстгальтеров, деревянными ложками, пакетами с кошачьим кормом, детскими ботиночками, комбинезончиками и прочим дефицитным товаром, который с удовольствием тут же примеряли и пробовали. Хозяева пообещали созвониться с Лейлой и попросили заглянуть вечерком.

Вечерком Андрей и заглянул, с бутылочкой водочки, как полагается. Законы гостеприимства одинаковы везде. У гостеприимных хозяев тоже с собой было.

По телефону Лейла торжественно сообщила:

– У Эммы Рафаиловны есть заказ для тебя на море.

– Рисовать её в неглиже, на фоне Пантикапея?

– Не знаю. Жужа тебя очень хорошо отрекомендовала, как специалиста своего дела.

– А твоя магическая ересь там не потребна? Сорок семь пантаклей Соломона или талисман счастья?

– Тоже надо. Встречаемся через два дня в Адлере. Нас будут ждать.

Уполномоченный представитель от вдовы, Валера, прибыл вовремя вместе с Лейлой, подкатив на огромном джипе, похожем на буржуйский саквояж. С ненавязчивым сервисом галантности и светским ярлыком улыбки. Улыбка таких людей – визитная фотография. Отпечаток ладони, хлопающей по щеке.

Улыбается запанибрата Веселый Роджер пиратской улыбкой, говоря – Ничего нет страшнее смерти. На ядовитую улыбки Лукреции мон-синьоры слетались как мошки на огонь. Казанова подавал улыбку, как пирожные, дамочкам.

Хозяева жизни улыбаются деловой улыбкой Мефистофеля. Невозможно отказать.

Сели с Лейлой и двинули прямо от аэропорта в Сочи.

К загородному особняку вдовы подъехали быстро. Охрана с мраморными лицами запустила в аппартаменты особняка. С фонтанами, кипарисами, пальмами и богатой фантазией в стиле «вампир».

– Это окраина Курортного проспекта – шёпотом пояснила Лейла.

– Это, как московская Рублёвка.

– Мне «это» ни о чём не говорит.

Андрей вышел из машины.