Конкуренция и конкурентоспособность

Любая инновация – это не более чем одна из альтернатив, противостоящая другим альтернативам, включая и прежние (старые) варианты решений. Судить априори о превосходстве какой-либо из них невозможно. Разрешение этого вопроса возможно только в процессе конкурентной борьбы, которая выявит преимущества и слабости каждой альтернативы. Выполнение этой функции и составляет содержание конкуренции. Суть конкуренции, по мнению Шумпетера, может быть выражена в формуле «борьба между новым и старым». Интрига заключается в том, что конкуренция не осуществляет нормативного отбора. Побеждают в конкурентной борьбе не наилучшие из имеющихся альтернатив, как это утверждает структурная трактовка. В шумпетерианской конкуренции победа лишь свидетельствует, что в конкретных условиях победившая альтернатива обладает преимуществами над другими. В других условиях она может оказаться в числе проигравших. В процессе борьбы не исключается возможность реванша «старого над новым».

В конечном счете, шумпетерианское видение природы конкуренции может быть выражено двумя принципиальными положениями: 1) генератором конкурентной борьбы выступает предпринимательство; 2) конкурентная борьба – это соперничество предпринимательских идей. Следовательно конкурентное поведение вызывается не внешним воздействием, а является следствием внутренней мотивации участников конкуренции и потому представляет собой саморазвивающийся процесс. В этом состоит объективная природа конкуренции. Но база, на которой вырастает конкуренция, имеет субъективную природу, так как определяется личностными качествами соперников, стремящихся к лидерству.

Монополия и конкуренция

Совершенно иначе решается Шумпетером проблема монополии. Монополия, возникающая благодаря внедрению нововведений, не имеет ничего общего с монополией, вырастающей из особых прав и привилегий или благодаря собственности на ограниченные ресурсы. Монополия новатора всегда является временной, исчезая вследствие новых нововведений. Она несовместима с застоем и эксплуатацией посредством механизма цен. Монополия, которая опирается на преимущества, завоеванные в борьбе предпринимательских альтернатив, – «эффективная монополия». Ее эффективность достигается, во-первых, за счет больших инновационных результатов благодаря концентрации ресурсов и, во-вторых, за счет создания более сильных стимулов для инноваций благодаря вознаграждению новатора монопольной прибылью. Такая монополия является элементом процесса экономического развития. Монопольная власть обеспечивает предпринимателю страховку капиталовложений в новаторство, его защиту и внедрение на рынок [12, с. 131]. Вознаграждая предпринимателя за нововведения, монопольная прибыль выступает не только стимулом для активизации новаторской функции, но и источником для осуществления нового поиска.

Это не означает, что предпринимательская монополия лишена недостатков. Но если она и приводит к некоторым потерям статического благосостояния, то они с лихвой компенсируются выгодами в усовершенствовании производства. Потери благосостояния – это плата общества за научно-технический прогресс. Монополия, которая формируется на основе предпринимательских достижений, не снижает, а возбуждает накал конкурентного соперничества. Такая монополия не подрывает конкуренцию, а является фактором, усиливающим предпринимательскую мотивацию и позволяющим добиться более значимых инновационных результатов. «Гипотеза Шумпетера» гласит: крупная фирма является наиболее предпочтительной формой организации производства, а наличие у фирмы рыночной власти – залог высокой инновационной активности. В этом смысле монопольная сверхприбыль, подобно кредиту, играет роль механизма перераспределения ресурсов в пользу новаторов.

Эффективность конкуренции Шумпетер трактует с позиций влияния конкуренции на экономическое развитие. В его модели стержнем конкуренции выступает не цена, а нововведение, а результатом – не достижение рыночного равновесия, а порождение прогрессивных изменений (снижение издержек производства, расширение ассортимента и повышение качества продуктов). Соответственно меняется и критерий оценки эффективности конкуренции. Для Шумпетера не существует совершенной и несовершенной конкуренции. Конкуренция может быть эффективной, если она стимулирует внедрение новшеств, либо неэффективной, если она препятствует этому. Учитывая, что элементы монополии выступают фактором указанных изменений, то для Шумпетера «эффективная конкуренция» – это механизм плодотворного взаимодействия сил монополии и конкуренции, действие которого обеспечивает интенсивное внедрение нововведений и придает динамизм экономическому развитию. Такая конкуренция обладает большим эффектом воздействия по сравнению с ценовой конкуренцией. Вознаграждая предпринимателей-новаторов, «эффективная конкуренция» не только инициирует у рыночных агентов инновационное поведение. Она создает стимулы для имитации успешных нововведений, вовлекая в инновационный процесс новых предпринимателей и распространяя нововведения на другие отрасли. Способствуя массовому внедрению новшеств, она вызывает структурные изменения и экономический рост, обеспечивая прогрессивные сдвиги во всей экономике в виде изменений в технологии, структуре спроса и условиях формирования цен. Поэтому подлинный показатель эффективности конкуренции – динамика прогрессивных изменений, в частности, темпы научно-технического прогресса.

Прогрессивные изменения являются плодом реализованных конкурентных преимуществ. Поэтому сверхприбыль – показатель не неэффективности, а адекватности вознаграждения предпринимателя за его новаторские достижения. Более того, она становится фактором активизации конкуренции. Конкуренция, не обеспечивающая справедливого вознаграждения за предпринимательские усилия, оказывает негативное влияние на инновационную активность (шумпетерианский эффект). Поэтому не всякая конкуренция – благо. Конкуренция может быть избыточной. Лишая предпринимателей прибыли, избыточная конкуренция подрывает стимулы к инновационной активности и создает препятствия для внедрения нововведений (из-за отсутствия финансовых средств), а потому является неэффективной. Шумпетер называет рынок совершенной конкуренции примером несовершенного устройства рынка, так как при задаваемых им параметрах инновационная деятельность становится нежизнеспособным типом поведения [12, с. 151].

Своеобразие шумпетерианской трактовки заключается еще и в том, что в ней предсказана историческая судьба конкуренции. Как полагает Шумпетер, развитие крупного производства превращает инновационную деятельность в рутинно-упорядоченный процесс. Новаторство становится функцией исследовательских отделов корпораций, где предприниматель-новатор заменяется множеством наемных сотрудников, выполняющих рутинные операции за заработную плату. Предпринимательство автоматизирует прогресс и в силу собственных достижений делает себя излишним [12, с. 187]. А так как в концепции Шумпетера существование конкуренции напрямую увязано с предпринимательством, то отмирание последнего означает отмирание и конкуренции.

На первый взгляд в подходах К. Маркса и Й. Шумпетера много общего. Но это только видимость, даже несмотря на то, что концептуально подход Шумпетера сродни тому, на который опирался и Маркс: развитие экономических явлений – результат их собственных внутренних процессов и процесс активного взаимодействия явлений и внешней среды, реализующий себя посредством обратной связи. Однако природа источника и механизм развития понимается ими совершенно по-разному. Маркс видел источники в объективных факторах – развитии производительных сил, а механизм – в борьбе экономических интересов. Для Шумпетера источником выступал субъективный фактор – жажда творчества и склонность к комбинированию, а механизмом – борьба предпринимательских идей. Относительно судьбы конкуренции их мнения совпадают, но относительно причины нет. Шумпетер видит причину отмирания конкуренции в постепенной замене элементов предпринимательства управленческой рутиной и бюрократизацией процесса нововведений. У Маркса капитализм и конкуренция отмирают не вследствие рутинизации предпринимательской функции, а в результате качественных изменений в материальной базе производства и вызванных этим перемен в социальном устройстве общества, прежде всего, в устранении частной собственности.

б) Неоавстрийская концепция конкуренции

Информация и конкуренция

Важное место отводится конкуренции в изысканиях представителей, так называемой, новой австрийской школы – Людвига фон Мизеса, Фридриха фон Хайека и Израэля Кирцнера, считавших конкуренцию краеугольным камнем хозяйственной системы и экономического либерализма.

В период господства «мейнстрима» именно они выступали наиболее жесткими и последовательными критиками структурной концепции конкуренции. Длительное время идеи неоавстрийцев оставались в тени и стали популярными только в последней трети ХХ столетия. Формально причиной этому послужили неудовлетворенность результатами экономического дирижизма и переход к политике экономического либерализма, воплощением которой были рейганомика и тетчеризм. Подлинная причина обращения к идеям австрийской школы – обострение кризиса между выраженными в приоритете частного интереса буржуазными ценностями и набиравшией силу социализацией общества. Но интерес к идеям неоавстрийцев быстро угас по мере пагубного влияния экономического либерализма на экономику.

Теоретическая база неоавстрийского подхода – праксиология, созданная Л. фон Мизесом теория о человеческой деятельности, которая провозглашает рациональными любые действия, направленные на достижение более удовлетворительного состояния человека. Праксиология – это наука о действии, а не о принятии решений. Поэтому неоавстрийский рационализм заключается не в оптимизации распределения имеющихся средств, а в поиске новых целей и новых средств их достижения. «Австрийцы изучают динамический процесс общественной координации, в ходе которого индивиды постоянно и предприимчиво порождают новую информацию (в силу чего она никогда не является «данной») [6, с. 13]. Задача экономической теории состоит в том, чтобы понять, как в условиях стихийного порядка и рассеянной информации действует механизм передачи информации [3, с. 41].

Основным методологическим инструментарием неоавстрийского подхода выступает априоризм и методологический субъективизм, а «жесткое ядро» концепции конкуренции составляют: 1) учение о предпринимательстве как творческой деятельности, производящей новое знание; 2) учение о рассеянности информации и ключевом значении субъективного, практического знания; 3) экономический либерализм, провозглашающий частный интерес и индивидуальные свободы человека правовым базисом общества и экономического порядка.

Центральное место в неоавстрийском подходе занимает учение о предпринимательстве. С точки зрения праксиологии предпринимательство – творческая деятельность, нацеленная на достижение личных выгод. При таком подходе фигура предпринимателя представлялась размытой и неопределенной. В числе предпринимателей оказываются все: капиталист и наемный рабочий, продавец и покупатель, менеджер и изобретатель. Позднее Кирцнер выделил более четкий идентификационный признак предпринимательства – бдительность [7, с. 73–75]. Бдительность – это не знание и не видение. Это чувствительность к изменениям рыночной информации, это догадливость и воображение, находящие выражение в способности лучше других выявлять скрытые возможности и лучше других оценить возникновение новых возможностей для извлечения выгоды. Это означает, что, принимая идею шумпетерианского предпринимательства по форме, неоавстрийцы полностью подменили его содержание. Предпринимателю не нужно создавать что-то новое. Ему достаточно быть бдительным и воспользоваться тем, что имеется. Поэтому вычленить предпринимателя из совокупности рыночных агентов можно только аналитически, но не эмпирически.

Другой опорной конструкцией неоавстрийского подхода является учение об информации, созданное Ф. фон Хайеком. Его основу составляет положение о рассеянности информации (знания) в обществе. Знание, выражающееся в навыках, умениях и в видении альтернативных возможностей, утверждает он, всегда является неполным [7, с. 66–68]. Причем неполным не в том смысле, что существует нечто неизведанное, а в том, что знание рассеяно среди множества лиц. И то, что знают одни, могут не знать другие. Второе принципиальное положение его учения – существование двух видов знания: явного и неявного. Явное знание существует в форме кодифицированного, зафиксированного разными способами знания. Это книжное знание. Оно доступно всем. Неявное знание – это существующее, но незаметное для всех знание. Это предпринимательское знание. Оно не научное, книжное, а исключительно субъективное и практическое. Оно может быть определено как знание времени и места, т. е. знание, возникшее благодаря предпринимательской бдительности. Такое знание не отделимо от носителя и не может передаваться. Поэтому предпринимательство всегда ведется в условиях неосведомленности. Неосведомленность – это не порождающая коммерческий риск рыночная неопределенности, а неспособность принимающего решения субъекта распознать все имеющиеся варианты и предвидеть все возможные исходы. Восполнить неосведомленность за счет страхования нельзя, так как неизвестно от чего следует страховаться. Новое знание (информация) обнаруживается посредством восприятия новых целей и средств их достижения. Его ценность состоит в содействии экономической координации через согласование интересов рыночных агентов благодаря облегчению их адаптации к изменяющимся условиям. А так как новое знание обнаруживается посредством предпринимательской деятельность, то какими бы ни были действия предпринимателей, они будут приносить только благо.

Критика структурной трактовки конкуренции

Анализ конкуренции неоавстрийцами базируется на двух методологических принципах. Первый – принцип «спонтанного порядка», согласно которому рынок и конкуренция являются результатом непреднамеренного, стихийного развития. Второй принцип – наличие неполноты и несовершенства человеческого знания, которое требует анализа явлений в ракурсе выработки и распространения информации. Первый принцип свидетельствует о методологической общности неоавстрийцев с неоклассической теорией. Однако второй принцип, напротив, стал той базой, с которой неоавстрийцы развернули ее критику.

Наиболее страстным критиком структурной трактовки конкуренции выступил Фридрих фон Хайек, считающийся корифеем неоавстрийской школы. Он вел ее в двух аспектах. С одной стороны, он указывал на неправомерность анализа конкуренции как состояния рынка, подчеркивая, что она по природе – динамический процесс. Рынок – это не состояние, определяемое набором параметров, а постоянно изменяющийся процесс. Причина этих изменений – действия предпринимателей, стремящихся улучшить свое положение. В этой связи совершенную конкуренцию он характеризует как состояние рынка, которое противоречит самой природе конкуренции [7, с. 105–106]. Идентичность условий и возможностей лишает участников рынка необходимости и возможности соперничать, что означает отсутствие конкуренции.

С другой стороны, опираясь на свою концепцию рассеянной информации и знания, Ф. Хайек обосновывает невозможность достижения рыночного равновесия. Причину неравновесия Ф. фон Хайек видит в несовершенстве рыночной информации, а И. Кирцнер – в предпринимательском духе – в стремлении «обнаружения нового – новых возможностей и способов их удовлетворения», что близко шумпетерианской идеи новаторства. Но если для Шумпетера предприниматель уводит рынок от равновесия, то для Хайека и Кирцнера предприниматель выступает уравновешивающей силой, подталкивающей рынок к равновесному состоянию, которое не достигается из-за неосведомленности предпринимателей[2 - Объяснение этого парадокса – движение к равновесию и его недостижимость – часто объявляется важным достижением неоавстрийской школы. На самом деле объяснение этому феномену, причем именно с позиций конкуренции, было дано Ф. Энгельсом. Причем формально у него недостижимость равновесия также имеет информационную природу. Но в действительности она заключается не в недостатке информации, а в эгоизме поведения предпринимателей, который препятствует согласованному принятию решений и вместо равновесия приводит к диспропорциям на рынке. «Закон конкуренции, – говорит Ф. Энгельс, – состоит в том, что спрос и предложение постоянно стремятся совпасть друг с другом и именно потому никогда не совпадают». (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.1. – С. 560–561).]. Поэтому для неоавстрийцев неравновесие является естественным состоянием рынка, а достижение статического равновесия – всего лишь одной из возможных точек конкурентного процесса. Поэтому совершенная конкуренция, и любое другое конкурентное равновесие не могут быть признаны ни в качестве идеала, ни в качестве состояния, к которому следует стремиться, так как и в том, и в другом случае рынок лишается стимулов к изменению и развитию.

Двойственная природа конкуренции

Неоавстрийцы трактуют рынок как «телекоммуникационную систему», координирующую знания миллионов не знакомых друг другу людей [7, с. 97]. Причем, в отличие от неоклассиков, они видят роль рынка не в сигнализировании об альтернативах, а, напротив, в генерации неопределенности, создающей условия для проявления бдительности. Под равновесием рынка подразумевается наиболее полное использование индивидами рассеянного знания, позволяющее им добиваться своих ожиданий. Совершенство рынка связано не с оптимизацией распределения ресурсов, а с непредсказуемостью результатов его действия, порождающей предпринимательское творчество и новое знание. Именно поэтому рынок и конкуренцию необходимо защищать. Но защищать как самоорганизующийся институт. Усовершенствовать рынок нельзя, так как любое вмешательство в его работу нанесет рынку урон.

Как и неоклассики неоавстрийцы связывают существование конкуренции с конфликтом интересов, который возникает из-за редкости благ. Для них конкуренция – естественный порядок вещей, обусловленный заложенным в человеческой природе стремлением к превосходству над другими. Но конкурентное соперничество обладает той особенностью, что не выходит за рамки мирного соревнования. «Каталлактическая конкуренция», как называет ее Л. фон Мизес, – это не борьба за выживание, а спортивное соревнование, в котором отличие от биологической конкуренции, «… проигравшие не уничтожаются; они вытесняется на другие позиции в обществе, более скромные, зато более соответствующие их достижениям, чем те, которые они планировали занять» [3, с. 259]. Мизес, в отличие от Шумпетера, видит функциональное предназначение конкуренции не в выявлении и вознаграждении лучших среди соперников, а в предоставлении всем им шанса найти лучший способ удовлетворения нужд потребителей при данном состоянии информации. Как деятельность, направленная на поиск частной выгоды, может принять форму сотрудничества, и как каталлактическая конкуренция сочетается со смертностью конкурентов, присущей реальному конкурентному процессу, остается загадкой.

В теоретических построениях неоавстрийцев конкуренция рассматривается как динамический процесс, увязывающий субъектов рынка в единую экономическую систему. Поэтому центральной идеей в их трактовке было обоснование тезиса о том, что конкуренция – это хозяйственный порядок, который обеспечивает наилучший способ координации деятельности, а значит, внутренняя структура и опора экономики. Причем предпринимательство, знание и свобода действий – это те элементы, без которых невозможно понять смысл конкуренции. Но действие этих элементов обеспечивается благодаря присутствию конкуренции, отчего ей неоавстрийцы отводят приоритетное место.

Воззрения неоавстрийцев на природу конкуренции созвучны взглядам Шумпетера: конкуренция – эволюционный процесс, обусловленный осуществлением предпринимательской функции. Но, признавая значение новаторства, они видят непосредственную причину конкуренции в несовершенстве информации и знания. Предпринимательские инициативы, по мнению Ф. Хайека, возникают в силу различий в понимании предпринимателями рыночной информации, а «конкуренция представляет ценность только потому и в той мере, в какой ее результаты непредсказуемы и в целом отличны от тех, на которые кто-либо рассчитывал или мог рассчитывать… Эффект конкуренции состоит в том, что некоторые ожидания не оправдываются, а намерения не реализуются» [13, р. 180]. Действуя через инновации, конкуренция представляет собой механизм координации, распространения и освоения знания, так как в процессе конкуренции агенты рынка узнают что-то новое о себе и о других: о новых товарах и новых технологиях, о конкурентах и своих конкурентных возможностях. В этом смысле «конкуренция – это процедура «открытия». Содержательная компонента этой процедуры может пониматься по-разному. Сам Ф. Хайек подразумевал под процедурой открытия процесс консолидации рассеянного, неявного знания и трансформации его в явное и бесспорное, т. е. проверенное на практике, знание. При прагматическом подходе содержание процедуры открытия может быть определено как обнаружение возможности извлечения прибыли или как открытие посредством преимуществ в бдительности новых возможностей использования известных или новых ресурсов. Нюанс состоит в том, что конкуренция, определяемая как процесс, а содержательно трактуется как критерий.

Выступая механизмом распространения информации и обучения новому знанию, конкуренция выполняет двойственную задачу. Обеспечивая согласование действий агентов рынка, «конкуренция означает децентрализованное планирование множеством отдельных лиц» [7, с. 91]. Действуя наряду с рыночными ценами, она выступает элементом установления порядка, который обеспечивает целостность рыночной системы. В этом смысле конкуренция – принцип организации «спонтанного порядка», благодаря которому обеспечивается эффективность рыночной экономики. Ценность конкурентного порядка Хайек связывал с тем, что конкурентные рынки обеспечивают более полное использование существующей информации, что обеспечивает лучший результат координации хозяйственной деятельности. В этой связи главной проблемой становится обеспечение условий, которые заставили бы конкуренцию работать эффективно. Обеспечить необходимые условия, по мнению Хайека, может только «конкурентный порядок». Однако в чем состоит этот порядок неясно. «Свободное» предпринимательство, по мнению Ф. Хайека, не отвечает принципу «спонтанного порядка», а «упорядочение конкуренции», связанное с вмешательством государства в рыночный механизм недопустимо, так как приведет к ограничению действенности конкуренции [7, с. 118–119]. Единственное, что можно утверждать с высокой долей уверенности, так это то, что конкурентный порядок ограничивает «свободу» предпринимательства.

В рамках неоавстрийского «конкурентного порядка» монополии просто нет места. Дело в том, что в силу редкости благ не может существовать условий равного и свободного доступа к ресурсам. Это означает, что, с одной стороны, понятие «свободная конкуренция» является ложным, а с другой – монополия в той или в иной степени присутствует всегда. Но такая монополия, даже выраженная в способности влиять на рыночную цену, всегда имеет временный характер и вполне совместима с условиями конкурентной экономики. Монополия, возникающая вследствие завоевания преимуществ, – это мнимая монополия. Такая монополия, – говорит И. Кирцнер, – это «положение производителя, который защищен от угрозы, что другие предприниматели будут делать то, что делает он» [2, с. 110]. Она является закономерным следствием конкуренции и не должна рассматриваться в качестве явления, противостоящего ей. Наличие такой монополии является стратегическим оружием в конкурентном арсенале соперников, которое показывает другим пути развития своего потенциала и выступает стимулом для предпринимательского поиска. С этой точки зрения конкуренция распространяет не просто знания, а знания высшего порядка – обучает тому, где искать знание [2, с. 75]. Вследствие этого конкурентный процесс не может быть неэффективным (расточительным), так как даже дублирование и копирование способствуют обучению предпринимателей. Поэтому традиционным для неоавстрийцев является неприятие антимонопольной политики, равно как и политики защиты конкуренции, что согласуется с их позицией неприятия любых форм вмешательства государства в рыночный процесс.

Неоавстрийцы не отрицают монополию как таковую. Но для них подлинная монополия – это наличие условий, при которых предприниматели лишены возможности предлагать альтернативные решения. Причина этого может быть только одна – предоставление государством исключительных прав отдельным агентам рынка. Государство является виновником существования монополий даже в том случае, когда, казалось бы, существуют экономические условия для их возникновения. Таким образом, методологически проблема монополии решается неоавстрийцами в том же ключе, в каком она виделась еще А. Смиту: монополия – привилегия, предоставленная властью.

Вклад неоавстрийской школы

Сторонники неоавстрийской школы выделяют у нее три достижения: 1) обоснование динамической природы конкуренции; 2) раскрытие конкуренции как предпринимательского процесса. 3) обоснование роли конкуренции в распространении нового знания.

Что касается вопроса о природе конкуренции, то подход неоавстрийцев назвать новым нельзя. Процессный характер конкуренции присутствует еще в учении А. Смита. К. Маркс создает динамическую теорию развития рынка и конкуренции задолго до неоавстрийцев. Динамической является и концепция конкуренции Й. Шумпетера. К тому же, в отличие от предшественников, неоавстрийцы не раскрывают содержания динамики конкуренции. Маркс видит содержание конкурентной динамики в повышении концентрации производства и капитала, а Шумпетер – в замещении старого новым. Если в качестве динамики принять прирост знаний, то тогда становится непонятной причина сохранения неосведомленности и смысл конкурентного отбора.

Развитие конкуренции связывается с идеей предпринимательской бдительности. Но если понимать под бдительностью способность заметить то, что не заметили другие, возникает занятная коллизия. Бдительный предприниматель – это осведомленный предприниматель, принимающий решения на тех же принципах, которые применяются в неоклассическом подходе. Возникает проблема и с идентификацией бдительности. Бдительный предприниматель – это тот, действия которого оказались успешными. Критерий бдительности – конкурентная практика. Значит, в условиях всеобщей неосведомленности бдительность проявить никто не сможет. Как показал Маркс, настоятельная потребность в поиске конкурентных преимуществ обусловлена конкурентным давлением со стороны соперников. Предприниматели принимают решения наугад, в том смысле, что никто из них заведомо не знает возможного исхода инициативы. Конкуренция – это как раз тот процесс, где возможности каждого участника зависят не столько от его бдительности, сколько от действий соперников.

Претензии неоавстрийцев на создание новой теории информации также весьма сомнительны. Неполнота знания, его рассеянность, относительность и необходимость его проверки посредством практики – ключевые элементы марксистской теории познания. Но главное в другом. Утверждение о том, что конкуренция – это процесс движения от неосведомленности к знаниям и обогащения новыми знаниями, выглядит сомнительным. Во-первых, большая часть знаний является результатом деятельности, далекой от рыночных отношений, а производятся они посредством сотрудничества и кооперации, т. е. форм взаимодействия, отрицающих конкуренцию. Во-вторых, конкуренция не производит знаний. В лучшем случае она проверяет варианты предпринимательских идей на их соответствие требованиям «времени и места». Даже обогащая предпринимателей новым знанием, она не снижает степени их неосведомленности, являющейся производной от динамики перемен в конкурентной среде. В-третьих, сомнительной выглядит провозглашаемая роль конкуренции в открытии и распространении новой информации. В конкурентной среде любое недоступное соперникам знание – преимущество. С этих позиций конкуренция выступает стимулом продуцирования новых знаний. Однако она же – фактор, мотивирующий предпринимателя к сокрытию новой информации. Таким образом, фиксируя коммерческую результативность применения нового знания, конкуренция тормозит его распространение.

Насколько достоверным является выявленное знание? Это знание, жестко привязанное не только к месту, но и ко времени. Другими словами – это всегда прошлое знание. На новом этапе конкуренции оно может оказаться ложным вследствие изменения конкурентных условий. Кроме того, конкуренция является источником дезинформации участников рынка. Как показал К. Маркс, конкуренция информирует о результатах борьбы и ничего не говорит о намерениях соперников. Указывая направленность выгодных в прошлом действий, но, вынуждая конкурентов действовать в полном неведении относительно действий соперников, конкуренция препятствует координации их поведения. В результате вместо ожидаемых выгод, соперников может ждать убыток. Искажающее воздействие конкуренции как информатора.

Мировоззренческое значение неоавстрийского подхода также сомнительно. Во-первых, он дает предельно искаженное представление о содержании и предпринимательства, и конкуренции, выдавая распространение информации за их целевую функцию. На самом деле, эта функция – побочный результат предпринимательства и конкуренции, подлинная цель которых – поиск и обретение частной выгоды. Воспользовавшись терминологией Ф. Хайека, можно сказать: их цель – открытие новых источников выгоды. Во-вторых, представляя свою теорию как инструмент борьбы с тоталитаризмом, неоавстрийцы прилагают усилия для закрепления господства того же тоталитаризма, только обличенного в форму индивидуального эгоизма. воспевая индивидуализм и жадность в качестве факторов развития экономики, неоавстрийцы фактически возводили порок в ранг добродетели. В условиях высоко социализированного общества эти идеи явно вредоносны.

В неоавстрийской трактовке конкуренция – это полная неопределенность и сила, неподвластная участникам рынка. Конкуренция – это эксперимент, результаты которого нельзя предсказать. Ее невозможно ни понять, ни измерить. В конкуренцию можно только верить. Неоавстрийская теория конкуренции сродни теологическому учению, провозглашающему и пропагандирующему веру в конкуренцию как в наилучший способ взаимодействия рыночных агентов. Основанием для такой веры является убежденность Хайека в том, что зависть – наилучший стимул для обнаружения человеческих способностей. Хотя он же признает, что конкуренция – это не универсальная форма отношений. «В экономике, как и всюду, конкуренция – деликатная форма отношений, и к ней следует прибегать лишь в тех случаях, когда мы не знаем заранее, кто сделает работу лучше других» [8, с. 389]. А если мы это знаем, то должны предоставить монополию такому умельцу?

в) Эволюционная концепция конкуренции

Эволюционная составляющая конкуренции

Элементы эволюционных воззрений присутствуют у многих экономистов ХХ века. Но эволюционный подход как особый метод экономического анализа связан с выходом в свет работы американских экономистов Ричарда Нельсона и Сидни Уинтера «Эволюционная теория экономических изменений» [4]. Оно знаменовало возрождение методологии, на которую опирались классическая и марксистская теории. В эволюционном подходе любое экономическое явление рассматривается, во-первых, в динамике, во-вторых, как эволюционирующее, а в-третьих, как эволюционирующее эндогенно, т. е. за счет работы внутренних факторов. Побудительным мотивом разработки новой теории и главной ее задачей стал поиск ответа на вопрос о том, как распространяются и закрепляются в экономике новые знания.

Специфика подхода, как указывают его основатели, заключается в использовании в экономическом анализе идей из биологии. Одна из идей связана с наследственной мутацией видов. Согласно ей, любой популяции присуща как изменчивость свойств, вызываемая необходимостью приспособления к меняющейся среде, так и сохранение ряда отличительных для данной популяции свойств. В экономике данный принцип проявляется в том, что фирмы, изменяясь под влиянием перемен в конкурентных условиях, сохраняют некоторые свои признаки неизменными. Мутации фирм движутся в направлении развития у них способности осуществлять производство и извлекать прибыль.

Другая идея касается конкурентного отбора. Она гласит, что всякий процесс мутации организмов сопровождается стихийной (происходящей неустановленным образом) их селекцией, которая проявляется в форме трансформации, новообразования и вымирания видов. Среди фирм отбор осуществляется на основе достигнутого ими коммерческого успеха. «Определение того, что является успехом для коммерческих фирм, дается рыночной средой, и это определение тесно связано со способностью фирм к выживанию и росту» [4, с. 29]. Взятые во взаимосвязи, эти формы создают эволюционный процесс, суть которого состоит в поступательных, постепенных и непрерывных изменениях явления. Сам процесс обладает двумя особенностями: 1) его результаты прослеживаются не на отдельных особях, а на их популяциях; 2) наличие обратной связи, означающее, что изменчивость среды, порождая мутации у своих обитателей, впоследствии сама изменяется под воздействием происходящих изменений.

Эволюционный подход возник как протест против догматов неоклассической теории. Поэтому критика ее положений стала его отправной точкой. Критика велась в двух ракурсах. Во-первых, неприятия маршаллианского постулата о репрезентативной фирме, согласно которому на отраслевом рынке действуют однотипные фирмы. Эволюционный подход исходит из допущения о присутствии на рынке разнородных фирм, различающихся по размеру, типу организации, форме управления, целям и т. п. Во-вторых, неприятия тезиса о полноте рыночной информации. Опорный тезис эволюционистов – фирмы действуют в обстановке рыночной неопределенности и постоянной изменчивости среды. Поэтому они принуждены принимать решения в условиях, изменения которых им трудно предугадать, а вероятность наступления изменений нельзя оценить. Такое понимание условий деятельности фирм в корне изменяет понимание природы конкурентного процесса и поведения его участников.

В неоклассическом подходе варианты выбора фирмам известны и задача фирм сводится к выбору наилучшего (максимизирующего целевую функцию) варианта. Эволюционная теория исходит из того, что варианты выбора фирмам не заданы, а последствия выбора любого из них им неизвестны. Поэтому на одни и те же рыночные сигналы разные фирмы будут реагировать по-разному. Для подобных условий установление на рынке равновесного состояния представляется немыслимым. Напротив, закономерным является существование долгосрочного рыночного неравновесия, которое, с одной стороны, выступает причиной конкуренции, а с другой – закономерным ее итогом. Невозможно также является существование оптимальных фирм. Не может быть речи и о рациональном выборе. В условиях непрерывных изменений единственно оправданной формой рационального поведения становится адаптация субъектов рынка к окружающей среде.

Разнообразие фирм, действующих в условиях неопределенности и изменчивости окружающей среды – это один теоретический постулат эволюционного подхода. Второй его постулат состоит в шумпетерианском понимании рынка как динамической системы, которая обладает внутренними факторами, генерирующими инновационную деятельность фирм. Осуществляемые фирмами нововведения – это и есть экономические мутации, наполняющие содержанием эволюционный процесс. В этом процессе конкуренция выполняет ряд важных функций. Функция конкуренции состоит не в том, чтобы помочь понять рыночные сигналы, как провозглашает структурный подход, а в том, чтобы генерировать поиск новых решений, приводя к разнообразию в поведении фирм. Но любое нововведение – это всего лишь «экономическая мутация», судьбу которой заранее предсказать невозможно. Поэтому любая поведенческая стратегия неизбежно становится объектом рыночной селекции (отбора), результатом которой может быть как успех, так и провал. В этой части функция конкуренции заключается в том, чтобы «вознаграждать правильное поведение и подавлять плохое». Так как участники конкурентного процесса будут копировать образцы правильного поведения, то важной функцией конкуренции становится функция распространения знаний.

Рутины и конкурентный отбор

Выполняемые конкуренцией функции указывают, что в долгосрочной перспективе будут развиваться те фирмы, которые чаще делают правильный выбор, а гибнуть те, которые часто ошибаются. В содержательном плане это означает, что конкурентная система – полигон для экспериментов по поведению и его оцениванию. Вывод напрашивается сам собой: конкуренция – это процесс поиска и отбора. Суть этого процесса сводится к обеспечению выживания и развития наиболее приспособленных соперников. Соответственно оценка эффективности конкуренции должна определяется ее способностью обеспечивать воспроизводство фирм, наиболее приспособленных к эволюционирующей рыночной среде.

Когда новаторский поиск ведется в условиях неопределенности, где не существует четкого видения альтернатив поведения и его результатов, фирмы придерживаются поведенческих правил, выработанных в процессе предшествующего опыта. Этот вывод превратился в главный постулат анализа конкуренции в эволюционной теории. Его суть состоит в том, что фирме задаются не действия, а только правила, генерирующие действия в конкретной обстановке. Эти правила Нельсон и Уинтер назвали «рутинами». «Рутины» – это воплощенный в правилах поведения результат накопленных фирмой знаний, навыков и приемов. Рутины – центральная категория эволюционной экономики, где им отводится та же роль, что генам – в биологии [4, с. 31]. Поведение фирм подчиняется не принципам оптимизации, а рутинам. Фирмы предпочитают не менять их даже при изменениях среды, прибегая к замене старых рутин новыми только в чрезвычайных обстоятельствах. При этом быстрее всего заменяются поверхностные руины, а сущностные демонстрируют наибольшую живучесть и устойчивость.

Хотя рутины – предсказуемые образцы поведения фирм, это не стереотипы поведения и не шаблонные действия. Они создают возможности для будущих действий и формируют эти действия [10, с. 202]. Рутины – это отличительный признак каждой фирмы и характеристика предсказуемого образа ее поведения. Именно по этой причине фирмы по-разному реагируют на одни и те же рыночные изменения. Конкуренция оценивает разнообразные решения фирм, присуждая победу тем из них, чьи «рутины» обеспечили принятие решений, наиболее подходящих для сложившихся конкурентных условий. Таким образом, содержательная сторона конкурентного отбора заключается в проверке «рутин» на соответствие требованиям, задаваемых рынком. Стремление к выживанию подталкивает соперников к заимствованию успешных рутин, а значит, будет способствовать их распространению среди фирм. Если эволюция – это процесс избирательного сохранения знаний, то в этом процессе фирма выступает не только генератором и накопителем знаний, но и звеном, обеспечивающим закрепление знаний, т. е. их воспроизводство. При этом конкуренция – механизм распространения и укоренения положительного знания.

Эволюционная трактовка конкурентного отбора обладает рядом важных отличий. Во-первых, в ней отбор осуществляется не на основе соответствия параметрам рыночного равновесия. Во-вторых, выживание фирм базируется не на следовании принципам максимизации и оптимизации, а на способности приспосабливаться к изменениям. В-третьих, это отбор, который опирается не на пассивное приспособление к задаваемым рынком условиям, а на преобразовательную (инновационную) деятельность фирм. Такое понимание природы конкурентного отбора существенно расширяет понимание содержания конкуренции. В частности, конкурентная борьба выводится за рамки ценовых и количественных параметров, дополняясь соперничеством в области «рутин». Так как способы соперничества в области «рутин» не заданы (одни могут пойти по пути инноваций, а другие – копирования или имитации), то появляются «дополнительные измерения конкурентного процесса», расширяющие возможности для адаптивного поведения соперников.