Скрытая реальностЬ. Книга первая. Щелкунчик

4

Почти в то же самое время, когда снятого с самолета отпускника привезли к месту аварии, только чуть дальше по Ленинградскому шоссе в сторону центра, лысый толстячок, тот самый, который сам не так давно покинул знакомый нам уже кукурузник, чувствовал тоже себя не самым лучшим образом. Москва, северный округ, район метро «Водный стадион», двухуровневые апартаменты в клубном доме, в котором каждая деталь отвечала за поддержание стильного и комфортного пребывания своих упакованных обитателей. Солидная пятиэтажка гармонично сочетала в себе шикарный архитектурный облик под кирпичную старину с широким спектром всевозможных услуг для владельцев апартаментов: от продуктового магазина, салона красоты, фитнес-клуба, уютного ресторанчика, баньки и до самого настоящего кинотеатра на десять персон. Домик располагал много еще чем интересным и полезным, обеспечивая комфортное пребывания в этом мире еще при жизни, не было в нем только медпункта, хоть сдохни! Поэтому и пришлось одному крутому жильцу с последнего этажа, какой мог позволить себе только небожитель, вызывать скорую помощь со стороны, как простому смертному. Когда здоровье шалит, то никакой эргономики внутреннего и уж тем более придомового пространства не надо и в помине, вообще ничего не надо уже. И даже если верхний этаж с куском крыши в твоем полном распоряжении, вертолет все равно на нее не посадишь, да и какой к черту вертолет, когда они теперь через день падают с неба, правда пока только в водоемы, но и до крыш ведь недалеко. Хватит, на кукурузнике уже налетался, чуть не взорвали! В кои-то веки собрался с чумой отдохнуть от накипевшего, везде бардак. Ничто больше не радовало приболевшего, включая и то, что ни одна из внешних стен его жилища не соприкасалась с помещениями других собственников. Вчера еще радовала гробовая тишина в квартирке, а сегодня хоть сдохни, взвывая о помощи, ни одной заразе больше не нужен. Как и не радовали больше многочисленные унитазы с ночной подсветкой и успокаивающей мелодией для души. Ни что больше не радовало владельца всей этой роскоши, как только он осознал, что в гробу никакой тебе подсветки с успокаивающими мелодиями в принципе не понадобится. Закапают на третий же день на одной из человеческих помоек и это в лучшем случае, а в худшем, страшно даже представить, любимые родственнички его просто сожгут, а прах спустят в один из его же золотых унитазов, чем все и закончится. Все его труды, надежды и победы смоются какой-то струей воды из унитазного бочка. Все можно купить за деньги в этом мире, но только не последнюю волю гадкой родни после своей смерти, которые как захотят, так и поступят. И даже если он им отпишет все свое состояние, все равно быть ему смытым струей воды в унитазе вместе с чьими-то испражнениями, в чем он даже не сомневался. Что еще можно ожидать от жены, которая спит и видит его в гробу в белых тапочках. Еще и с дерьмом своим смешает его прах, прежде чем смыть. И как, скажите, ему в таком виде, обоср… обделанному с ног до головы, появляться потом перед всевышним? И все после того как он силой переселил ее со всем выводком (тремя таксами и еще двумя песиками злющей породы) в двухкомнатную хрущевку. Нет, не так… После того, как он предоставил ей благоустроенную квартиру в доме под снос, чтоб получила вскоре современные хоромы. И его за это в унитаз, за всю его доброту.

А все началось как всегда с ерунды, не поделили территорию, его коты не пришлись по вкусу ее собакам. Своих-то детей у них не было, Бог не дал, вот и занялись на старости лет разведением живности. Сначала решили разводить крутых котов, а потом жена решила еще и песиками заняться. Он был против, но разве с ним в этих стенах когда-нибудь считались, хоть он и был основным добытчиком. Собственно с этого несчастья, все и началось, когда один из ее гадких псов загрыз его самого любимого котика. Жену он хоть и отселил, но все еще не терял надежды и на мирный исход всего дела, все же столько лет вместе. И дернул же черт заняться этим животноводством, одних котов в квартире насчитывалось уже около двенадцати, а еще столько же кошек. Котят он давно уже просто топил, чтобы уж окончательно не превращать квартиру в зверинец. Короче, здоровье расшаталось совсем, вот родственники и посоветовали ему свое здоровьице на отдыхе поправить с длинноногой девицей, расшатанное проклятым кризисом. Свалить на несколько деньков, другими словами, пока другие займутся его проблемами, которых у старичка накопилось с целый воз и еще маленькая тележку. Ожидались гости из Америки, к встрече с которыми он был, мягко говоря, немного не готов. Вот и придумал устроить себе отсрочку неприятного разговора, сославшись на здоровье. А его племянник за это время как раз и должен был все разрулить самым наилучшим образом, пока бы он там с этой овцой пузо грел на солнышке. Тот и «разрулил», спалив дорогущий кабриолет с огромными деньжищами в багажнике, со всей, так сказать, его заначкой на черный день. И все бы хорошо, если бы не проклятое солнце в самом конце августа. Пока ждал вылета, сердечко-то и прихватило. А потом еще и это известие, полученное им прямо в кукурузнике, что его машину разбили, черт бы их всех побрал, всех этих гонщиков на дорогах. Правду говорят, пришла беда, открывай ворота! Вот и он тоже добрался до этих самых ворот. Но и это еще не все, расстроившись из-за машины, он даже забыл спросить про гостью, которая в ней ехала, что стало с ней, но раз никакой информации не поступило, то можно было надеяться, что хоть здесь все было хорошо. Неизвестно, правда, что он под этим «хорошо» подразумевал, но только уже следующий звонок от племянника, полученный этим невезучим гражданином уже дома, развеял все его по этому поводу радужные надежды. А сообщил племянничек своему дядечке следующее, что не только его новая машина превратилась в сгоревший лом, но и иностранная гостья, которую они все так ждали, ехавшая в этой машине, пострадала не меньше самой машины. Более того, она вообще исчезла, так что очень даже хорошо, что он никуда не улетел.

– Как исчезла? – напрягся толстяк всем своим мягким телом, хватаясь за сердце и быстро моргая своими мелкими глазками.

– Вот так, дорогой дядечка, – вздохнул в трубке племянник, – машина сгорела, а гостья испарилось. Обшарили все кусты в округе, пусто. Инопланетяне сперли, не иначе…

– Что ты несешь?! – вскричал лысый толстячок с серебряными завиточками над ушками – Что ты мне лапшу на уши вешаешь, щенок, какие еще инопланетяне? Решил на бабки меня развести, ты же знаешь, что в этой иностранке наше все, без нее мы ведь по миру пойдем.

– А я здесь причем? – возмутился племянник. – Никто ее за руль силой не саживал, цепями к рулю не прикручивал, сама уселась. Баба с воза, коню легче.

– Урод, – задыхаясь от гнева, выдал из себя растерянный человек, – тебе всего-то и надо было, что встретить ее на уровне, она ведь весь наш воз тянула.

– Мы и встретили, в один только транспорт сколько вбухали, чтобы не упасть мордой в грязь. Самую лучшую тачку ей предоставили из гаража, чтобы она в больнице немного дней повалялась, а мы за это время утрясли бы все наши делишки. У меня почти на мази уже все было с нашими объедками, извиняюсь, с объектами. Я договорился с одной компанией, что мы развесим на их стройплощадках наши рекламные баннеры и порядок, можно показывать. Не хватило всего парочки дней, чтобы все срослось. Я виноват, что она уселась за руль?

– Ты специально взял самую дорогую, – дядечка совсем уже не находил себе места, – чтобы меня угробить.

– Дядя, не лови на слове, «шестисотый» не завелся. И чего ты так расстроился, все равно хотел ее этой своей овце подарить, переживет, ничего с ней не станется.

– Ты меня понял, я тебя самого харей в грязь, если к утру ты мне еще и американку не найдешь. Не забудь и про деньги.

– Про какие еще…

– Про такие, что в багажнике вместе с машиной сгорели, запамятовал?

– Я думал, вы прикололись.

– И для тебя это будет самым дорогим моим приколом. И почему она сама оказалась за рулем, где был водитель?

– Хрен его знает, где он был, коленки ей целовал, наверное, вот и влетели.

– Антон тоже пропал? Он деньги и увел! И американку стащил…

– Дядечка, вам нельзя волноваться. Найдем обязательно, не могла же она и в самом деле сквозь землю провалиться. Антон в реанимации, зря вы про него так, может еще и выкарабкается.

– И если даже так, то я его сам закопаю… Начинай с моргов, – приказал дядя, – потом прозвони все клиники и пункты по травмам в Москве и области. Американка нам нужна живой, а не дохлой, понял меня? Я спрашиваю, понял или нет, что без нее ты сам уже труп?

– С ней ли, без нее ли… – племянник даже не стал скрывать своего скептицизма, она и так прикроет весь бизнес здесь, как только врубится, что мы тут уже наработали без нее.

– Ладно, трупа нет, уже хорошо, – постарался успокоить сам себя несчастный, а тендер на строительство небоскреба выиграем и снова будем в шоколаде. Правда, чтобы туда влезть, надо внести сразу двадцатку…

– Откуда у нас такие деньги?

– Для начала хватило бы и полутора миллионов, – вздохнул он, – чтобы зацепиться, так что еще несколько дней у тебя есть, чтобы спасти ситуацию. Я вот их только для того в новую машину и спрятал, чтобы ты их спалил. Послушай, а эта американка, – лысую голову бизнесмена поразила вдруг странная мысль, – не могла ли она специально испариться с этими деньгами?

– Черт ее знает, – пожал плечами племянник, – сам уже об этом думаю. Только зачем ей это, когда она уже в наш совместный бизнес вбухала гораздо больше.

– Ага, – вздохнул дядя печально, – думай…

И все бы ничего, он даже стал уже даже подумывать, что может, все и к лучшему, что она исчезла, просили приезжать ее так не вовремя, когда у всех кризис. Полгодика еще бы побыла в своей Америке и все, глядишь, наладилось бы. Кто ж виноват, что один мэр утратил доверие, а с новым диалог так и не наладился. Может племянник сам американку и убрал, мелькнула страшная мысль в его голове, чтобы не допустить до ревизии? И что он еще там придумал, чтобы выправить ситуацию, уж не убрать ли теперь и его само? Мелкие капельки пота смочили его лысину. Что ж, вздохнул тяжело вспотевший в одну секунду человек, с волками жить, по-волчьи выть. Он еще посмотреть, кто кого… Все завязано на нем, племянничек то нигде подписей своих не ставил, нигде наследить не успел, а связями уже обзавелся и деньжат прикопил, откроет свое дельце и вперед. Сейчас его уберет и снова на коне, да еще и во главе всего дела!

Такие вот мысли роились в голове несчастного, что в переводе с греческого означало лишь одно – сомнение. Птенец вырос и оперился, можно было ждать теперь от него всего чего угодно. Хотелось бы, конечно, чтобы все было не так, но на всякий случай решил все же ушки держать на макушке. Тертый был калач, опытный, иначе и не стал бы миллионером. Но доконало дядечку в этот душный вечер все же не это, не это якобы предательство того, кого из грязи сам же в князи и вывел, а мелочь – исчезновение самого любимого кота, в котором он души не чаял. Может быть, и это тоже его рук дело, сначала убрал американку, стащил деньги и теперь добрался до кота, почему бы и нет? Племянник знал, на какие кнопки давить, чтобы сломать сердце пожилого человека. Не вышло с машиной, не свалило с ног известие об исчезновении иностранки, так он решил пропажей любимого животного его заморить. Несчастный все хоромы на четвереньках излазил, стирая коленки, в поисках пропажи, кот будто испарился. Может и его тоже инопланетяне сперли для своих опытов за компанию с американкой? Какие только мысли не лезли в голову. Или сучка-жена приходила в его отсутствие и сперла котика, решил он. Снюхалась с племянничком, тварь. Хотел же замки сто раз поменять после разъезда, в очередной раз пожалел он, так все дела, чтоб их!.. Представил себе, как эта жирная дрянь сейчас пытает его ненаглядного котика и тут уж рука сама потянулась к телефону за «скорой», не в его солидном возрасте было переживать уже такие стрессы. Назвал адрес, предупредил, что дверь открыта и тут же потерял сознание. Хотел еще жене звякнуть, чтоб высказать той все, что о ней думает, не успел. И удивительное дело, уже через две минуты врачи были на месте, просто проезжали мимо, когда получили вызов, им осталось только остановиться и бегом направиться на помощь к любителю животных.

– О, Боже, – простонала врачиха, входя в квартиру, прикрывая нос носовым платком, – что за вонь?

– Товарищ уже разложился, – усмехнулся ее коллега, пытаясь по запаху определить направление, куда двигаться дальше, – мы как всегда опоздали.

– Это коты, – пояснил консьерж из подъезда, решивший поприсутствовать на всякий случай, чтобы врачи чего ненароком не сперли по ходу дела у одинокого больного, с которым у него сложились почти дружеские отношения. Знает он этих врачей, сейчас воры кем только не прикидываются.

– Коты? – удивилась врачиха.

– Да, – кивнул охранник, – у него их штук сорок, если не больше. Были и собаки еще, но тех он вышвырнул на улицу вместе с женой.

– Добрый дядечка, – заметила женщина, проходя с чемоданчиком в комнату и сгибаясь над неподвижным телом, почти сползшим уже с кресла.

– Котов любит, – поддакнул коллега, почти приготовивший уже дефибллиатор сердца, – будем спасать, подохнут же без хозяина твари.

Сердце больного ожило при первом же разряде, от одной только мысли о готовящемся злодействе и принялось стучать дальше. Больного уложили на носилки и отправились с ним вниз. Спускать полуживое тело вниз помогал водитель, в обязанности которого входило еще и это. И каково же было их всеобщее удивление, когда они, спустившись, не обнаружили на месте своего транспорта. Угнали реанимацию! Больше за эту ночь ничего интересного не произошло. Потушили стеклянный небоскреб в Москва-Сити и залили пеной вспыхнувший прямо в аэропорту самолет. Тот самый, на который некоторым мест не хватило. Светало.

5

Спалось плохо, просыпалось же еще хуже. Просыпаться по звонку – удел обреченных на вечную трудовую повинность, и только свободный человек может позволить себе роскошь встречаться с действительностью лишь тогда, когда ему этого действительно хочется. Открывший глаза человек не был свободным, разлепив с трудом припухшие веки, прислушался, телефон больше не звонил. Он перевернулся на бок и, укрывшись с головой подальше от света, попытался снова заснуть. Утро еще только вступало в свои законные права, и первые лучи света робко прокладывали себе путь сквозь щели в неплотно задвинутых шторах, впрочем, как и первые звуки просыпающегося города через чуть приоткрытое окно. Обычно в это время люди особенно чувствительны к теплу своих постелей и мягкости подушек, не был исключением и этот, встретивший это утро совсем не там, где собирался. Человек стащил с лица одеяло и вяло осмотрелся. Сквозь полумрак стали угадываться родные стены, так что приходить в себя пришлось не очень-то и долго, свою квартиру вряд ли спутаешь с номером в курортном пятизвездочном отеле. И как бы его квартирка ни была шикарно обставлена, и на какие городские дали ее окна не выходили, шума морского прибоя из окон все равно, сколько не прислушивайся, было не слышно. Зато гудели автомобили, отравляя все и вся вокруг своим шумом, выхлопом и своей бесконечной и бессмысленной суетой. Раскалывалась голова, но только не от водки, а от выкуренных в неимоверном количестве сигарет. Вот тебе и бросил в отпуске курить, усмехнулся он, потирая пальцами седые виски. С трудом поднявшись и свесив ноги на пол, он уперся взглядом в забитую окурками пепельницу и начатую бутылку минералки. Почти пустая пачка мятого «Парламента» валялась рядом. Снятая одежда смятым комом валялась на полу, поддерживая видимость бардака, что хозяина вовсе не трогало. Думать вообще ни о чем не хотелось. Хотелось пить, вот он и потянулся к теплой бутылке, чтобы сделать пару глотков и закурить. Последнее было лишним, поэтому прикуренная сигарета уже после первой же затяжки оказалась сломанной в пепельнице, а сам он снова в лежачем положении с больной головой на подушке. Утро начал с уборки, вместо зарядки, так сказать, просто надо же было что-то делать, вот он делом и занялся. И это вместо того, чтобы любоваться океаном из окна островного отеля и впитывать в себе морские виды и прочее великолепие райского места. «Бычки» на полу тоже ничего себе смотрятся, постарался он успокоить себя. Другим еще хуже… Кому «другим», он уточнять не стал, но это и так было ясно – всем остальным! Через двадцать минут трудов, выключив пылесос и оглядевшись, он без всякого удовольствия констатировал, что теперь в квартире порядок: угловой диван сложен, хрустальная пепельница на стеклянной поверхности журнального столика, трубка телефона на базе, а разбросанная одежда в шкафу. Смахнув напоследок пыль с плоского экрана телевизора, он направился в ванную принять холодный душ, чтобы вернуть себе силы окончательно. Резкие струи впились в кожу, массируя и обжигая ее, а в тело и в самом деле стали возвращаться силы. В тело – силы, а в голову хоть какая-то ясность. Доведя себя под холодной струей почти до кондиции, он понял, что требуемый результат хотя бы какой-то видимости бодрости достигнут, и он почти уже готов к боевым действиям. Знать бы еще, против кого воевать, усмехнулся Погорел. Вот же наградили предки фамилией, которая пошла, судя по всему, от самого первого в их роду погорельца. Вадим Сергеевич Погорел, следуя логике, был последним из рода неудачников. Он вообще был последним в роду по мужской линии, что и радовало. Все несчастья семьи на нем и должны были закончиться. Хотел еще побриться, но свежий шрам на левой щеке не позволил этого сделать. Первый и вполне заслуженный в нынешних реалиях. А не лезь на рожон, тогда и по голове бить никто не будет. Внимательно рассмотрев рану в мокрое зеркало, мужчина пришел к выводу, что с этой стороны опасность ему не грозит, не скорпион цапнул. И даже чему-то про себя усмехнулся, что даже для собственного отражения в зеркале так и осталось тайной. Усмехнулся своей невезучести, наверное. Накинул махровый халат – подарок любимой на день мужиков, и прошлепал мокрыми следами на кухню, где заварил чай и включил телевизор, чтобы посмотреть новости или еще какой другой треп ухоженных бабенок с телеэкрана. Смазливая дикторша вещала о последних событиях с авиационной выставки в Жуковском. Транслировали разноцветное шоу истребителей из группы «Стрижи», командира которых все же оправдали. Разлетающиеся в разные стороны самолеты, тянущиеся за ними сине-бело-красные шлейфа дыма, толпы зрителей между самолетами на земле и фигуры высшего пилотажа вверху… Мужчина усмехнулся. Позавчера он тоже был там, поддавшись на рекламу. Понравилось. Один разок и ему тоже довелось управлять самолетиком Як-52, позволили подержаться за рычаг, торчащий из пола, почувствовать себя маленькой рыбкой в большом аквариуме, но на этом вся его любовь к пилотированию и закончилась. Рожденный ползать, летать не может и этот «пилот» был как раз из этих. Любил когда-то прыжки с парашютом, особенно затяжные, но со временем и эта любовь тоже прошла, когда прямо на глазах у него один такой «сокол» камнем вошел в землю с нераскрытым. Возраст и респектабельность, осторожность брала свое. На другом канале пожилой седой мужик и молодая мокрая девица изображали под звуки какой-то музыки любовную пару на море. Он сухо пел, она мокро изображала. Звучала песенка столетней давности: «Ах, карнавал, удивительный мир, где перемешан Париж и Каир, запах жасмина и горький миндаль, жаль мы не встретились раньше, как жаль…» Он смахнул со стола сигареты, вышел на балкон и закурил. Волгоградский проспект был почти пуст, что и удивляло, обычно в это время пробка уже растягивалась до Кузьминок и дальше до Текстильщиков, откуда только и начиналось движение. С высоты тринадцатого этажа дорога смахивала на муравьиную тропу, а сами машинки на муравьев, подчиняющихся не только своей воле, но и какой-то неведомой силе извне, которая всем, собственно, в этом мире и руководила. Муравей только думает, что он свободен, а на самом же деле он не более свободен, чем раб на галерах. Он курил и смотрел вниз, стараясь подсознательно понять, чью чужую волю сейчас выполняет лично он? Шел первый день отпуска, но вместо океанского берега, который еще в два часа ночи был более чем реален, сегодня он имел только головную боль и свой балкон с видом на доставший своим вечным гулом проспект, а его подруга и вовсе – нервный срыв с пустым номером на двоих в отеле. Подбивала не лететь его, а сама улетела, сокрушался Погорел. А он остался, который от полета даже и не думал отказываться. И после этого говорить о справедливости?! И все попытки до нее дозвониться заканчивались одним, что абонент выключен или находится в зоне не доступа сети, что и бесило. Вот тебе и вся любовь, улетела и забыла, отключила «мобильник» и теперь радуется там без него райской жизни. Или злится, что он не полетел, поэтому и телефон отключила. Или роуминг не подключился, успокаивал он себя. МТС может всякое, ему друзья рассказывали, что так две недели в Испании без связи и просидели. Хорошо, что теперь интернет есть, только так и общались. В любом случае, волноваться было еще рано, подождет до обеда и постарается снова с ней связаться, а не выйдет, так отправит гневное послание по электронке. Найдется, никуда не денется. Ей там все равно лучше, чем ему здесь. Однозначно! Докурив почти до пальцев, он все же решил созвониться с турагентством, где заказывал путевки, чтобы узнать хоть номер номера в отеле, где она остановилась – все лучше, чем ждать у моря погоды, пока та сама не объявится. С ее характером звонка можно было и вовсе не дождаться!

Натянув потертые джинсы и черную футболку, сунув в карман мобильник, он полез в шкаф и извлек из кармана пиджака бумажник, чтобы взять деньги на предстоящие расходы. Брать оказалось нечего. Пять тысяч долларов, не считая двух сотен, спрятанных в другое отделение, корова как языком слизала. Вывернув в пиджаке все карманы, но так ничего стоящего в них и не найдя, он в сердцах швырнул его на пол, а сам прислонился к шкафу спиной и постарался успокоиться, считая от десяти до одного, представляя себе пропавшие деньги все еще в своем бумажнике. Картинка вышла еще та, никакая картинка, если честно, на которую только и осталось, что наложить мелодию кузнечика с коленками назад, чтобы снова зажить весело и счастливо. Не вышло! И считать до пяти тысяч тоже не хотелось, все бы таким вот способом себе деньги и возвращали. Конечно, сумма была крупная, но в любом случае – не конец света. Мужчина прошелся по комнате, захотелось выпить, открыл бар, достал из него начатую бутылку коньяку, уселся в кресло и налил себе рюмку. После третьей жить сразу же как-то стало веселей. Не виски на берегу океана, но тоже ничего. Включил музыку и задумался. Тем более что ему и в самом деле было о чем подумать, особенно, что касалось прошедшей ночи. Кира как в воду глядела со своими книжными предсказаниями. Ночные события снова отчетливо встали перед глазами. Он вдруг увидел себя как бы со стороны выбирающимся из-под какого-то перевернутого грузовика и взбирающимся вверх по склону кювета. Две машины светом фар освещали обочину дороги, а мерцающие красно-синие блики от включенных мигалок – все остальное прилегающее пространство вокруг, придавая всему какой-то даже киношный вид. Блики выхватывали из темноты своим красно-голубым мерцанием силуэты нескольких человек, дожидающихся наверху того, кого сюда привезли и еще груду железа внизу из трех машин: завалившейся на бок фуры, подмятого под нее «БМВ» и обгоревшего остова еще какой-то легковушки. Все это дополнял мрачный силуэт корявого, мрачно распинающего темноту своими кривыми ветками, черного обгоревшего дерева, и устойчивый запах гари вперемешку со спиртными парами от разбитой водки, витающий вокруг, какой была под завязку и была набита фура. Двое из поджидавших явно были работниками полиции, судя по форме, а остальные, скорее всего, владельцы грузовика и сгоревшей машины. По предположению якобы виновника всей этой трагедии, а уж кем они были на самом деле… Впрочем, ему до этого вообще не было никакого дела.

– Убедились, что это ваш автомобиль там валяется? – пробасил хмуро один из них, недовольный вообще, что ему приходится тратить на все эти никому не нужные протокольные мероприятия, когда и так все ясно, драгоценное время своего сна.

Погорел пожал плечами:

– Номер мой, а вот все остальное, в этом я сильно сомневаюсь.

– Узнать в этой груде металлолома машину трудно, – согласился майор, – но все же можно, при определенной фантазии.

– Я сомневаюсь, а он летит…

– Что?

– Как, спрашиваю, мой автомобиль здесь оказался? – спросил Погорел, пока все еще туго соображая, что вообще происходит.

– Он спрашивает… – усмехнулся служивый, протягивая тому какую-то официальную бумажку, чтобы тот расписался. – Подписка о невыезде, – пояснил он, – и молите чудо, чтобы правда оказалась на вашей стороне, иначе 9 лет вам точно обеспечено за езду в пьяном виде. Один пострадавший уже присмерти в больнице, другой, скорее всего, тоже, покинувший место аварии в состоянии аффекта. Сокрытие с места преступления, пьяная езда…

– Ты про этого исчезнувшего, что в состоянии аффекта?

– Не понял? – уставился на него полицейский.

– Да так… – усмехнулся Погорел. – Я к этой аварии никакого отношения не имею, с дневного времени суток здесь, весь аэропорт в свидетелях, а авария произошла уже ночью, насколько я понял, так что зря только время потратили на мои поиски. Вопрос можно, как вы на меня вышли?