Не ходи служить в пехоту! Книга 3. Завели. Сели. Поехали. Там разберёмся. 25-летию начала первой Чеченской войны посвящается!

Полк только-только вывели из Германии. В числе самых последних.

Представился командиру полка, его самого недавно назначили на этот полк. Принял меня командир полка очень хорошо, впрочем, я знал от своего, теперь уже бывшего командира полка, что он дал мне отличные характеристики, когда мой нынешний командир спросил его обо мне. Оказалось, что мой новый командир полка тоже закончил Омское ВОКУ. Побеседовал со мной не спеша, обстоятельно, все подробно расспросил, особенно что касалось службы в ЗакВО. Сразу стало понятно, что этот опытный офицер сам когда-то командовавший ротой, хорошо помнит опыт командования ротой и уважает эту должность.

Представился комбату, который служит в полку еще с Германии. Он обрисовал мне ситуацию, сказал, что зря я согласился на эту должность, так как есть уже решение о том, что с первого января 1995 года полк будет полностью расформирован. Потом поставил задачи.

В роте был я – командир роты и трое солдат, один контрактник и двое срочников. Познакомиться со всеми троими удалось не сразу, срочники были отправлены куда-то на работы и появились только через несколько дней. Все три моих солдата были нормальными людьми, мы сразу обговорили все «повороты», и мы быстро друг друга поняли. Впрочем, своих срочников я почти не видел, они всегда выделялись на работу по строительству и благоустройству полка.

Принял должность. Вся техника роты была в наличии, стояла на открытой стоянке, на только что уложенных плитах, которые по воспоминанию однополчан, прихватили из Германии, но состояние техники было плохим. Четыре машины должны были уйти на капитальный ремонт еще в прошлом году, когда полк был в Германии, теперь об этом и говорить не стоило. Остальные машины тоже требовали большого внимания. Этим я занялся. Все-таки командиров рот, в отличие от других офицеров, не привлекали на хозяйственные работы. Здесь и сейчас можно было запросто увидеть офицеров с лопатами или мастерками в руках.

Полк занимал всего один этаж в казарме и фактическое руководство личным составом осуществляли лично комбаты, а командир полка и начальник штаба тщательно распределяли каждого солдата, которых хватало только для несения службы и еще небольшого объема работ.

Быстро познакомился с офицерами разных подразделений полка. Картина открылась потрясающая. Еще несколько месяцев назад полк был полностью укомплектован и боеготов, но после вывода его в Россию всех солдат-иностранцев (теперь, уже) призванных из других республик уволили и отправили в свою Среднюю Азию, Украину, а наших и так было мало. Много уволилось в мае, закончился срок службы. Многие офицеры, уехав в отпуска не возвращались (оставались на Украине), и никто не знал, что с этим делать. Просто по-свински, всё бросили и наплевали. Меня такой подход украинцев уже не удивлял. А в этом полку многие ещё возмущались и расстраивались из-за такого поведения своих однополчан (уже бывших), сильно переживали. Некоторые вспоминали как совсем ещё недавно эти украинцы были самыми преданными коммунистами, прям настоящими «большевиками» из фильма «Коммунист». А офицеров-украинцев было очень много. Как потом само собой выяснилось, значительно больше чем нас. Что касается прапорщиков – так украинцев было не меньше двух третей.

Даже при сокращенном штате полка, с каждым днем некомплект офицеров становился все больше и больше.

Вскоре пришла новость о том, что сокращается и управление батальона. В батальоне останутся командир, начальник штаба, командиры рот и несколько солдат.

Офицеры с нетерпением ждали причитающиеся им квартиры, которые строились по заказу финских компаний с привлечением турецких подрядчиков, с тем чтобы потом уволиться.

Апокалипсис.

Я сильно задумался насчет увольнения из армии.

Созвонился с Аллой и попросил ее помочь мне сдать квартиры. Перезвонив ей через несколько дней услышал, что она нашла очень порядочных жильцов и просит меня срочно приехать. Я отпросился у комбата на субботу и воскресенье и выехал в Москву ближе к вечеру в пятницу. Переночевал в квартире. Утром встретился с Аллой, а к вечеру мы уже сдали обе моих квартиры. Дело оказалось совсем простым.

Деньги к деньгам! Сдача даже одной квартиры перекрывало мой теоретический офицерский доход, причем боле чем в два раза. О практическом доходе и говорить не стелило, потому что платили только «пайковые», а перспектива получения остальных денег была настолько далекой, что растущий курс доллара делал получение этих денег в светлом будущем полнейшим издевательством.

Я пригласил Аллу отметить это событие в ресторан, она согласилась. Мы договорились что за определенный процент она будет заниматься моими квартирами постоянно, забирать деньги, следить за состоянием, при необходимости выселять и сдавать обратно. Рассчитались.

Каждый день я преодолевал по сорок километров в каждую сторону на службу и со службы. В Мулино жить было негде.

В субботу вечером развлекался со Светкой, в воскресенье отсыпался, читал. Светка мне рассказала, что живший в соседнем доме богатый «черный» съехал и что его, если верить женщинам, оказывается грабанули какие-то омоновцы. Я пожелал этим омоновцам здоровья и долгих лет жизни, а Света меня сильно поддержала.

В полку иногда ходил начальником караула.

В августе выпросил себе отпуск. Уехал с мыслями об увольнении. Решил окончательное решение принять уже после отпуска. Родители были уже в Витязево

Первым делом поехал в Москву, к Алле.

Встретились, она передала причитающиеся мне деньги. Я опять предложил поехать со мной в отпуск. Алла сказала, что подумает и в конце вечера сообщила что поедет, но жить будет не со мной в отдельном жилье, которое я должен к ее приезду подобрать или в Анапе, или в Витязево. Потом вернется в Москву и поедет ко мне в Калининград, где опять же к ее приезду в Светлогорск я сниму ей жилье или гостиницу. Отдельно отметила, что за жилье будет платить сама, «это принципиально».

Я согласился со всеми условиями. Дал номер телефона и адрес бабушки.

Приехав в Витязево и пообщавшись с родителями и бабушкой, я принялся за поиск жилья. Нашел быстро.

Тем временем, родители, узнав от меня что Оля вышла замуж, начали на меня наседать насчет женитьбы. Мне быстро это надоело, и я прекратил эти разговоры. Ма маму это подействовало плохо она не сдавалась.

Однажды за ужином отец завел разговор о необходимости увольнения из армии «нечего тебе там делать, в такой армии».

В свою очередь, мама, которая сохранила свое место работы и работала теперь уже в администрации города, уверяла что легко может меня устроить на хорошую работу. Отец, поменявший работу из-за того, что на заводе перестали платить и устроившись в строительную фирму, тоже уверял что вполне можно устроиться.

Через несколько дней приехала Алла, я поехал ее встречать в аэропорт Краснодара на все том же Москвиче, пригнанном из Чехословакии.

Кстати сказать, этот самый Москвич находился в очень хорошем состоянии, потому что бабушка продолжала им пользоваться и вкладывала деньги в его ремонт.

Алла категорически отказывалась знакомиться с моими родителями. Мы много ездили, купались, позволяли себе то, что обычные наши граждане, уже давно не могли себе позволить. Наш отдых на Черном море настолько понравился Алле, что она решила больше времени провести со мной на Балтийском море. Получалось что по прилету в Калининград у меня будет только один день на поиск квартиры. Здесь это дело получилось не простым и мне пришлось обратиться в Светлогорский центральный военный санаторий, не представляясь что я военный. Номер был представлен мгновенно, без всякого оформления и документов. Его величество деньги правили в России любыми вопросами.

На машинах родителей мы проехали всю область. Путь в Прибалтику был, для таких как я, наглухо закрыт. Не договорилось наше правительство ни о каких поблажках для поездок в Калининградскую область. А что от них можно ждать?

Мы с Аллой много говорили о происходящем, о том, как наши надежды на перемены, радость свержения коммунистов, сменилась полным разочарованием, во главе с пьяным правителем. Это был крах всех наших надежд. Алла мне рассказывала, о том какое страшное давление испытывает их с отцом бизнес от бандитов и о том, что задумывается уехать жить в США или в Западную Европу.

В Москву мы вернулись вместе, так и не преодолев в общении между нами, все еще большую дистанцию. Тем не менее, Алла неоднократно заводила со мной разговор о том, чтобы я подумал над тем чтобы уволиться из армии.

Оставшись один, в поезде по дороге в Дзержинск я раздумывал насчет увольнения. Все-таки решил потерпеть, еще немного. Решил, что дождусь полного расформирования полка, посмотрю, что предложат, а там приму решение.

В полку ситуация только ухудшилась, прошло очередное сокращение. Все ждали расформирования. Никто на технике не работал. Боевая подготовка, разумеется, отсутствовала полностью.

Одновременно с этим на полигоне постоянно проводились занятия частей ВВ МВД, ОМОН, СОБР. Нас, привлекали к подготовке и организации этих занятий. Доходило до того что мне лично приходилось им сколачивать мишени. Это было уже унизительно, и я готов был открыто отказаться это делать, единственное что останавливало, это уважение к командиру полка и комбату. Они просили «стиснуть зубы». Выплаты денежного довольствия носили эпизодический характер и то не в полном объеме, государство превратилось в огромного должника перед офицерами. Хорошо, что я был обеспечен деньгами и фактически не зависел от выплат. Морально становилась совсем не выносимо. И обида за нашу Армию! Да разве можно было себе раньше представить, чтобы Армию использовали как обслугу для МВД. Позор!!! Разве вырастишь при таких делах воинов-победителей?! А ведь нас учили и воспитывали во всех военных училищах, как победителей. А тут такое унижение, особенно когда знаешь, что по крайней мере, деньги милиционеры получают вовремя и больше нас (раньше было всё наоборот). Появилась злость и ненависть ко всем этим милиционерам и любому начальству. Так было.

Я частенько привозил продукты Светке, иногда покупал ее детям гостинцы. У нее на работе тоже не платили деньги, и она жила очень тяжело, мне казалось, что она даже недоедает, старается лишний кусок отдать детям.

Наши со Светкой субботние вечера превращались в настоящий праздник. Каждую пятницу или четверг я привозил продукты, а Светка в субботу готовила из них ужин. Мы долго и с удовольствием ужинали у меня на кухне, выпивали. Она, когда дети были сытыми, была очень веселым человеком и простым.

Я думал, что вот такая как Света, точно поехала бы за мной на край земли, безоговорочно. Но у нее было двое детей и она была сильно старше меня.

В конце сентября 1994 года пришел долгожданный приказ о присвоении мне очередного воинского звания «капитан». Присвоили вовремя, но я переходил старшим лейтенантом почти год, еще приказ почему-то шел долго. Не так я себе представлял свою карьеру. Собрал офицеров батальона и кое-кого из управления полка. Отметили бурно. Купил много всевозможной вкусной еды, вкус которой офицеры давно забыли, я радовался, когда видел с каким удовольствием мои сослуживцы балуют себя красной икрой, красной рыбой, сырокопчеными колбасами, дорогими импортными сырами и всякими там лечо, помидорами в собственном соку и прочим. Под конец вечеринки мы пили хороший чай и кофе с шоколадными конфетами, это было не принято, нигде. Предложенное мною нововведение понравилось всем и уже на следующий день меня очень благодарили за угощения. Оставшиеся угощения офицеры с удовольствием забрали домой. Прямо скажем, такого ранее никогда не наблюдалось.

Мне было приятно подкормить и угостить сослуживцев, а с другой стороны было очень обидно за то в каком тяжелейшем материальном положении они оказались.

В конце ноября 1994 года в батальоне собрали почти всех срочников и отправили в 166-ю гвардейскую отдельную мотострелковую бригаду (166-я ОМСБр), дислоцированную в пригороде города Тверь. Эту бригаду сформировали из выведенной из Польши мотострелковой дивизии, путем сокращения, и почему-то назвали это реформированием. Все отнеслись к этому с пониманием, ведь, по слухам этой бригаде предстояло направляться на Северный Кавказ, помогать МВД наводить там порядок. А с нас что возьмешь? Какой с нас толк? Кто нас в бой пошлет? Это просто смешно. Тем более, где-то через месяц должна прийти Директива Генштаба о расформировании полка.

Вместе с тем эта бригада была организационной структурой и штатной численностью мощнее полка. В ее состав входило четыре мотострелковых батальона (а не три как у нас в полку), танковый батальон пятиротного состава, то есть 51 танк (а не 31 танк как в танковом батальоне нашего полка), два артиллерийских дивизиона САУ «Мста» (у нас один дивизион САУ «Акация») и еще много других очень важных и существенных отличий. Безусловно, 166-я ОМСБр более подходила по характеру возможного локального конфликта для участия в нем. Все логично. Это окончательно нас убедило в полной ненужности и бесперспективности нашего полка.

Наконец, офицеры полка начали получать квартиры и раздумывали что делать дальше. Служить или увольняться? Вот такой стоял вопрос. Если служить, то скорее всего придется ехать в Забайкалье, где бытовые условия в военных городках, превратились в пытку. Семьи туда не возьмешь. Что делать в этом случае? Каждый день я узнавал, что очередные офицеры написали рапорт на увольнение. Мне было проще, без семьи я был готов ехать куда угодно, не хотелось только служить в таком умирающем на глазах полку.

Для себя так и решил, что дождусь сокращения, поеду к новому месту службы, а там приму решение о том увольняться или нет.

Первые боевые новости из Чечни пришли 27 ноября 1994 года и связаны они были со штурмом Грозного чеченской оппозицией 26 ноября 1994 года.

По телевизору показывали взятых в плен в Чечне танкистов, от которых отказывалось министерство обороны. Это был штурм Грозного оппозицией, которую поддерживали танкисты. Но откуда танки? Кто выделил танки? А как туда попали военнослужащие? Как такое может быть? По мнению моему и моих сослуживцев такое могло быть только под руководством КГБ или как его сейчас называли ФСК. Ощущения что в стране полный бардак и что у власти находятся беспросветные вечные троечники меня не покидало. А что ждать от этого ФСК? Это же и есть то самое КГБ, которое допустило развал государства, допустило что КГБ возглавил некий Бакатин (похоже конченный мерзавец), а сейчас возглавляет какой-то очень словоохотливый по фамилии Степашин. С этих пор при упоминании фамилии Степашин, меня посещала невероятная злость, я просто невзлюбил этого государственного деятеля, не специалиста ни в чем.

Грачев тоже не вызвал никаких симпатий, но все-же ни у кого не было сомнений что если бы этот штурм Грозного планировал Генштаб и руководил им кто-то из армейских генералов, то результат был бы другой. Генерал Грачев участвовал в войне в Афганистане и прекрасно себя там проявил. Что есть, то есть. В любом случае у Грачева достаточно интеллекта и военных знаний чтобы спланировать и провести все по-другому. Даже убогая бакинская операция (хотя строго, говоря по военной терминологии это мероприятие словом «операция» и называть-то нельзя) была спланирована совсем по-другому, там расчет был с запасом и подход совсем другой. Нет это не почерк армейских, тут и говорить нечего. Тут могли все так сделать только «спецы», это они всегда так думают, что достаточно убрать руководителя (как Амина в Афганистане) и все наладится. Не наладилось в Афганистане, не наладится и в Чечне. Не учатся ничему. Незнайки. Или расчет был другой? Может хотели напугать? Думали, что чеченцы увидят танки, испугаются и разбегутся? Чеченцы разбегутся? Ну это совсем надо не знать и не понимать этих самых чеченцев. Кто в армии с ними сталкивался, тот никогда так не подумает. Во всяком случае, все офицеры полка именно так и считали. А если в этом ФСК так плохо знают особенности народов России, то это очень плохо. Все-таки как не крути, но эта служба должна быть и сильной, и умной. Иначе жди беды.

Несмотря на то что ситуация на Северном Кавказе взорвалась, мы у себя в полку, ее никак не ощущали. Ежедневно, после короткого совещания я спокойно уезжал домой. В воскресенье выезжал в Нижний Новгород где любил пройтись по старому городу, хотя он производил очень грустное впечатление, ведь большая часть старых заданий находилось в аварийном состоянии. Иногда компанию мне составляла Светка.

В один из дней в середине декабря, меня вызвали в штаб дивизии и сказали, чтобы я был в готовности убыть в командировку в Тверь, на доукомплектование бригады, как сказал кадровик: «там офицеры разбегаются». Я уже не удивлялся.

– Готов? – спросил меня кадровик.