Не ходи служить в пехоту! Книга 3. Завели. Сели. Поехали. Там разберёмся. 25-летию начала первой Чеченской войны посвящается!

– Давай, только быстрее. – произнесла Света и прошла ко мне в коридор. Я посторонился.

– Дай я хоть посмотрю, как ты тут один живешь.

Я пропустил Свету вперед и закрыл дверь

– Открой!

Я не дал ей договорить. Через минут, двадцать, мы со Светой, довольные сидели у нее за столом и отшучивались от ее подружек.

В субботу отметили назначение Осипова и его майорские звездочки.

Все три «трофейных» ТТ я решил спрятать на чердаке нашего дома. Сухо и никто не откопает. ПБ я отнес в канцелярию роты, там я выбил себе большой сейф, в этот сейф поставил купленный мною личный небольшой сейф, куда сложил пистолет и деньги.

Связь со Светой быстро начала меня напрягать. Моя квартира превращалась во вторую квартиру Светы. Я решил все поставить на свои места.

В один из дней я предупредил Свету что сегодня я подарю ей обещанный подарок, и мы у меня это отметим. Купил хороший букет. Вместо подарка решил подарить пятьдесят долларов. Купил подарки детям и большой пакет хорошей еды. Я знал, что Светка живет бедно, ели-ели дотягивает до зарплаты. Пришел все вручил ей. Она при полном параде, накрыла стол у меня на кухне.

– Света, я хочу с тобой поговорить. Обещай, что не обидишься.

– Говори. Я не обидчивая.

– Света. Мы с тобой будем встречаться один раз в неделю, по субботам. У меня. Больше, в другое время мы к друг другу в гости не ходим и кооператив-колхоз не устраиваем. У тебя своя жизнь. У меня своя жизнь. У меня есть девушка и я не хочу никаких разговоров.

– Понятно. Все вы мужики такие. Я думала, что ты другой.

– Нет, я такой. Может быть даже еще хуже.

– Ясно.

– Ты согласна?

– Согласна. – обиженным и разочарованным голосом, глубоко вздохнув, произнесла Света.

– Тогда давай пировать.

После этого разговора все стало на свои места.

Я перестал ходить к начфину и задавать вопросы про деньги. Жизнь в полку протекала в обычном ритме. Первый и второй танковые батальоны, ходили в караулы, наряды, у них была напряженная боевая подготовка, что-то изображала разведрота полка, остальные все подразделения имели вполне нормированный рабочий день, основные задачи решались до обеда, а после обеда все ждали вечернего совещания. Я до обеда обязательно что-то делал в парке, а после обеда занимался, готовился к поступлению в академию. Однажды за этим занятием, в классе штаба полка, где я сидел над литературой, полученной в секретной части, меня застал, случайно, зашедший командир полка.

– Тимофеев! А ты что здесь делаешь?

– Готовлюсь к проверке.

– Что читаешь? – спросил командир полка, подошел к столу и посмотрел литературу. – Уж ни к академии ли ты готовишься?

Я молчал.

– Что молчишь? К академии?

– Так точно.

Командир полка внимательно посмотрел на меня. Похлопал по плечу.

– Садись. Готовься. Правильно делаешь. Первый раз за всю службу вижу командира взвода, который к академии готовится. А ведь для того что бы получить право поступать тебе сначала надо командиром роты стать, хорошо ей откомандовать, а потом стать начальником штаба батальона.

– Знания лишними не бывают. Пригодится. Роту надеюсь дадут и откомандую как надо ротой. А там и начальником штаба стану. А зачем в армию идти, если не о карьере думать? В противном случае надо было дома на печи лежать и каждый день на завод ходить.

– Все правильно, Юра. Все правильно. Не получилось тебя на роту вместо Осипова назначить, но ничего найдем потом что-то.

Командир полка вышел, а не смог дальше сосредоточиться. Пошел и сдал литературу.

В марте месяце мы все офицеры батальона, заняв места командиров БМП, наводчиков-операторов и механиков-водителей изображали мотострелковый взвод, приданный первому танковому батальону на батальонных тактических учениях с боевой стрельбой (большая редкость по тем временам), на Гороховецком полигоне. Мне досталось выполнять обязанность наводчика-оператора. На учения привезли слушателей академий, приехало командование нашей армией, округом и Главнокомандующий Сухопутными войсками со свитой.

Один из генералов приняв меня за солдата-контрактника (я был в танковом комбинезоне, без звездочек) обратился ко мне:

– Ну что сынок как тебя офицеры не обижают? Как служится?

– Служится плохо, товарищ генерал-лейтенант, денег не платят.

– Ничего, деньги – это временно, заплатят. А офицеры обижают?

– Все за меня сами делают. Водить не дают, сами водят. Стрелять не дают, сами стреляют. Даже в караул, часовым скоро не дадут ходить, говорят, что сами ходить будут.

Генерал настолько напрягся что я думал у него будет инфаркт.

– Не понял. – как-то протяженно произнес генерал.

– Разрешите идти?

– Стой бл…ь. Я спрашиваю: тебя офицеры бьют?

– В каком смысле?

– Ты что дурак? Тебя офицеры бьют?

– За что? Я и так ничего не делаю.

– Ты какой-то оху…й солдат или полный дурак.

В это время я почувствовал на себе откуда-то очень тяжелый взгляд. Повернул голову направо и увидел замершее в оцепенении лицо комбата, который в шлемофоне высунулся из люка и замер. В глазах комбата я прочел и страх, и мольбу ко мне, прекратить этот разговор.

Генерал пренебрежительно осмотрел меня в моем грязном комбинезоне и произнес:

– Контрактник называется, хоть бы комбинезон постирал. Иди нах… отсюда, дурак.

От желания ответить ему меня сдержал взгляд комбата. Я удалился.

Комбат меня настиг уже через несколько минут.