Это обыденное слово подействовало на старика, словно бальзам на больные души.
– …а хде струмент?
– Да ты, сынок, отдохни-то.
Слово «сынок» вмиг расставило все по местам.
– Ладноть, батяня, отдохнуть еще успеется, – ответил Егор, засучив рукава.
– Евдокия! – раздался в открытую дверь сиплый голос старика.
– Чиво те? – Та появилась на пороге.
– Да вота, слышь, Роман-то наш не хотит отдохнуть с дороги.
Старуха всплеснула руками:
– Да я ж те, сынок, уж постелила. Ты не обижай нас, старых.
Егор крякнул и вошел в дом. Ему не хотелось обижать новых родителей. Они оба проводили его до одрины. Это была большая светлая комната. На окнах – тяжелые шторы. Торцом к дальней стене стояла широкая дубовая кровать со взбитой высокой пуховой наволокой во всю кровать. Несколько подголовий стопкой стояли в изголовьи кровати. Откинутая одевка отдавала белизной. У окна стоял столик с двумя ослонами. У входа – платяной поставец. Егор ухмыльнулся. Давно он не наслаждался такой прелестью домашней жизни, хотя у него зачесались руки навести скорее порядок. Но поклонился хозяевам в знак благодарности и стал снимать рубаху. Старики, радостные, поспешили к двери.
Роман, постояв какое-то мгновение, бросился на кровать. Он не заметил, как уснул. Когда проснулся, в комнате было сумрачно. Вечерело. Он соскочил с кровати, оделся и вышел в проход.
Хоромы были большими. В проходе по обе стороны виднелось множество дверей. В конце прохода светился серый четырехугольник. Он пошел к нему и вышел на крылец. Спустившись по кое-где подгнившим ступенькам, парень оказался во дворе. Когда-то его отстроили по-хозяйски. Прошло время и многое требовало ремонта. Он удивился про себя: «Они же бояре, сами не могут делать, так могли бы и нанять. Аль с деньгами плохо?» Как он потом узнал, их у бояр не было с давних пор. Все сбережения повытянули по разным причинам соседи. Они же опустошили и двор, забрав почти всю скотину.
Долго ходил он по двору и удивлялся: даже худой собачонки не было. Была собака, но один из обидчиков, боярин Скертовский, убил ее, когда уводил последнего коня, который якобы летом потравил его посевы. С него Роман и решил наводить порядок.
Узнав, что его хоромы находятся в полуверсте, утром, надев катанки и накинув шубейку, он потопал в сторону боярина-грабителя. Миновав улицу, он увидел десятка с два избенок. Наугад постучался в одну из первых. Ему открыл дедуля в одном валенке, другой был в руке.
– Будь здоров, старина! – И Роман поклонился.
– И ты здрав будь! Че пожаловал? – спросил хозяин, надевая второй валенок.
– Ты мне, старина, не скажешь, хто у боярина оберегал его посадки?
Дед повертел головой, потом спросил:
– А зачем те, мил человек, ето знать?
– Да… князь прислал. Пожаловался хто-то ему, мол, скот Осляби вытоптал у боярина Скертовского все поле.
– Ха! – Дедусь ударил себя по худым ногам. – Ой, и приврал хто-то. Да у етих бояр скота-то было коровка-хромушка да конь. Правда, хорош. Да ихний Тимоха-то стерех хорошо… Зазря старых обидел. Одни остались да стары. Вот их и обижают. Заступы нетути. Был сыночек, а куды делся… – Дед пожал плечами, потом сказал: – Слыхивал, будто помер. А хто говорит, что убег, чтоб литовцам не служить.
– Извиняй, старый, пойду я.
– Иди, иди.
Закрыв за ним дверь, дед открыл ее вскоре.
– Ей! – крикнул он и махнул костлявой рукой.
Роману пришлось вернуться. Дед зашептал ему на ухо:
– Аспид наш боярин Скертовский, прости мня, Господи! – Он перекрестился.
– Благодарствую. – Роман поклонился.
Он вышел на улицу, какое-то время постоял, подумал и, сказав про себя: «Правы мои старики», пошел в сторону скертовских хором.
На боярском дворе кипела утренняя работа. Кто кормил скотину, кто доил коров, кто подметал двор. Роман направился к конюшне. Войдя вовнутрь, он увидел, как какой-то человек отсыпал лошадям овес. Увидев незнакомца, тот поставил мешок на пол и, вглядываясь в него, спросил:
– Ты хто?
Незнакомец усмехнулся:
– Хто? Роман.
– Роман? – Удивление вырвалось у него из груди.
– Роман, – подтвердил тот и стал спокойно осматривать одну из лошадей.
Мужик стоял в какой-то растерянности, потом неуверенно произнес:
– Уж не Ослябя ли?
– Ослябя, Ослябя, – не обращая на него внимания, в тон ему ответил он.
– Так… он… помер.
– Ето я нарошно, чтоб ближе соседей узнать.
– Аа-а! – Мужик чешет свою головешку. – А щас че делашь?
– Ищу свойво коняку, котору забрал твой хозяин.
– Без его не дам!
Мужик, оттолкнув непрошеного гостя, встал между ним и лошадью. Гость, недолго думая, схватил его за грудки, поднял и швырнул в ясли. Неторопливо подошел к нему. Тот от испуга забивался в угол. Роман наклонился над ним и тихим, но угрожающим голосом произнес:
– Скажишь свойму боярину, че я обиду своих родителей ему не прощу.
Потом брезгливо посмотрел на мужика, спокойно снял со стены две недоузки и, выбрав коней, взнуздал их. Мужик, еле выбравшись из яслей, заорал вслед:
– Он у тя забрал одну коняку!
Роман повернулся и бросил:
– А вторую за собаку.