Карусель, или Матриархат

***

Августейшая особа: ушедший в отпуск в августе.

***

Прежде чем решиться на замечание- подумай, а сделаешь ли ты подобное замечание своему начальнику.

***

Если разговор двух собеседников возвращается к тому с чего был начат, значит разговор надо кончать.

ЖИТЬ МОЖНО!

Юмореска

Ура – а – а! У нас новенькая сотрудница в отделе появилась… Радости-то, радости! Карау – у – ул! сколько у ней увлечений и подруг!

Зоинька (так новенькую величают), в свои девятнадцать лет уже дважды побывала замужем. От пережитого она подолгу и с удовольствием курит и названивает по телефону задушевной подружке-Феньке, или Фенька звонит ей. Кончается разговор всегда одним и тем же – Зоинька заедет за Фенькой или Фенька навестит Зоиньку.

В свободное от этого важного дела Зоинька наводит красоту: красится, выщипывает брови, занимается ногтями; не без интереса смотрит в окно или привычно глотает какие-то пилюли, а иногда открывает книгу и пробует читать. Уморясь, уже на 1-й странице, тщательно готовится к чаепитию и никогда не выключает приемник. Она вечно не высыпается. Ей лень сходить в столовую. Одним словом, Зоинька полностью разочарована в жизни. Но и это полбеды.

– Можно закурить, Трофим Маркелович? – слышу нежный голос. Это ко мне. Я краснею от внимания и… разрешаю. На мое несчастье – я не курю.

…Скоро Зоинька скрывается в сиреневой дымке… Говорят, что это очень хорошие сигареты… На Зоиньке очень много драгоценного металла и редких минералов. А как ей идет курить: тогда она становится похожей на киногероиню… Но вот Зоинька начинает двоиться, троиться, затем спиралью вытягивается вверх и превращается в сияющую башню, вдруг расплываясь, преобразуется в подобие ювелирной витрины… Когда Зоинек, башен и витрин становится несколько, я понимаю, что отравлен, качаясь, выхожу в коридор… Семь шагов вперед – семь назад. Здесь у кабинета шефа – безопасная зона, здесь не курят. На улицу тоже не выскочить без потерь – на лестничной площадке у таблички «Не курить» во всю дымарит готовый рассыпаться в прах от прикосновения ласковый старичок с пергаментным лицом; рядом – жадно поедает дым молчаливый молодец с огненной бородкой и баками. Это завсегдатаи. Распахиваются двери и бегут, бегут курильщики из других отделов, на ходу, словно собираясь драться, выхватывают из карманов кулаки с зажатыми в них папиросами и спичками.

Я опять ныряю в кабинет и некстати… Зоинька как обычно разговаривает по телефону, на этот раз с нервным молодым человеком. Суть беседы: что будут делать вечером? Мне становится неловко, и я опять выхожу в коридор: гуляю, а дело ждет. Вчера взял бумаги домой поработать, не сделал и забыл их… Сегодня, слоняясь по коридору, подсчитал, что ласковый старичок и молодец с огненной растительностью тратят на курево в два раза больше времени, чем на работу.

Мне неудобно и даже опасно для здоровья находиться в помещении, когда к Зоиньке приходят ее подружки – пощебетать о милых пустячках, без которых, оказывается, нельзя прилично существовать.

– Мы отравимся, Тимофей Маркелович, – предупреждают девочки.

– Н – не надо… вредно… легкие, поджелудочная, – неуверенно отбиваюсь я. Поздно! Как три пистолетных дула, целятся в меня еще три сигареты… Я успеваю выскочить в коридор… размышляю… Подружек Зоиньки почему-то никто никогда не спрашивает и не ищет, а они ведь на работе и часто в разговорах упоминают прекрасные слова – «аванс», «получка», «премия», «тринадцатая». Бывают дни, когда подружки не уходят совсем: варят супы, обедают, учатся вязать, примеряют «фирму» и ширпотреб и даже успевают при надобности вздремнуть.

Работать мне совершенно некогда: я все время болтаюсь по коридору и вызываю нездоровый интерес у сотрудников из других отделов. В коридоре от безделья наизусть выучил «Памятку», ведающую о том, как надо продуктивно работать, как беречь свое и чужое время, не повышать голоса и т. д. Все правильно. Раздражает меня только один пункт – «Будь особенно корректен с женщинами»… Но почему никто не написал, чтобы женщины были корректны с нами, мужчинами?

Но работать надо, что-то в последнее время подозрительно молчалив и вежлив со мной шеф и давно не рассказывает набившего оскомину анекдота.

И я решаюсь: вытаскиваю стол в коридор, поближе к кабинету шефа, и сажусь работать. И ко мне скоро привыкают, полагая, что у нас ремонт.

А вчера произошло маленькое радостное событие. В другом конце коридора появился еще один стол, а за ним – гражданин.

«Выжили некурящего, квелого, – торжествую я, – теперь я не один, теперь жить можно».

Невыдуманные истории

Жив, курилка!

На приеме в поликлинике доктор, разводя руки, авторитетно заявил молодой маме: «Не волнуйтесь, голубушка, но… ребенок развит плохо: головку только в одну сторону поворачивает, в сердце нежелательные шумы, судя по всему, прогрессирующий рахит нас ждет… Будем лечить, а что получится – трудно сказать». Мама не дослушала толком до конца эскулапа, скорей домой, в слезах вся – жизнь кончается, ребенок – не жилец… А бабушка притянула к себе чадо, да и молвила: «Красота неописуемая! Есть же ангел небесный!» И все заулыбались, все забыли. А внучка к 17 годам расцвела, как молодая яблонька, без всякого лечения. Внешность – оглядываются, фигурой – хоть на конкурс красоты выставляй: 90-60-90! Здоровье – слава богу!

Бабушки давно нет на белом свете, а врач тот жив-здоров, в поликлинике прием молодых мам ведет.

Сказ про Ивана Колоскова

В проулке, у своего дома, вернувшийся из очередного отсидки в тюряге за драку, Иван Колосков утверждался, кочевряжился. Ловко поворачиваясь во все стороны огромным, похожим на пивную бочку туловом, размахивая ручищами-клешнями, он держал речь…«Я – Иван Колосков… Морда моя протокольная… Здоровья стальная… На спор любого быка сшибу». В деревне охочи до зрелищ: мужики, кто посмелее – поближе подтягивались, бабы издалека любопытничали, ребетня под ногами винтовала. Одним словом, люд потихоньку прибавлялся. А еще больше народу собралось, через два дня, не считая этот, на деревенском погосте… Хоронили Ивана Колоскова, осилившего за неполный день и ночь молочный бидон с брагой…

Чок-молчок

Варваре нашей в каждодневной суете, беготне по городу нет да нет старинный друг встречается, чуть ли ни с детских лет в нее влюбленный, но не покоривший вершину счастья. Как увидит, загорается весь, не молчит, слова про наболевшее, про любовь и чувства разные из его уст так сыплятся: в гости приглашает, на свиданье намекает. Она каждый раз его одергивает, отбивается, женатые, мол, семьи, дети, а тут любовь, об этом ли говорить в наше время. А годы летят, пачками по пять штук, только отскакивают, а друг детства не меняется, каждый раз при встрече слова новые про любовь находит, отродясь ею не слыханные, ни от мужа, ни от детей, только в книжках читанные, давно позабытые. Тревожит сердце Варвары друг детства. И не сознается себе Варвара, что уже слабеет в защите, ждет Варвара встреч, слов ласковых, любовных, только ей предназначенных, они для нее как отдушина от будничного засилья. Даже заволновалась в последнее время – давно друга не видно.

А вчера пришла на работу печальная, чуть ли не в слезах, не знает, что делать – радоваться или огорчаться. С другом в очередной раз свидалась, и тот впервые – все про дачу, да компоты, что они с женой позакрывали, про соленья и варенья, да еще – про детей: младшая мебель поменяла, на Юг съездила, сын за рубеж проник, в бизнесе крепнет, внук… а про любовь друг детства ни жу-жу, чок-молчок, ни гу-гу.

Павильон

К автобусной остановке «Шахта «2-я Бибиковская» я подошел одновременно с незнакомой мне женщиной, на которую сначала не обратил никакого внимания. Вот только вела она себя как-то неспокойно. До автобуса примерно полчаса, целых полчаса. Что делать? Пристроился на лавку и стал ждать автобус, изнывая от скуки, а кругом грязища, мусор, неухоженность. Таковы реалии нашего времени: автобус ходит не по расписанию, на автобусной остановке, наверное, год не убирались… А женщина ведет себя странно, порхает вокруг павильона… Смотрю, уже наломала полыни, разыскала проволоку и связала веник – и пыль столбом. Минут через пятнадцать территория вокруг павильона подметена, мусор собран на подвернувшийся картон и доставлен женщиной в ближайший контейнер. И на этом она не успокоилась: из сумки достала кусок белой тряпки и стала протирать сломанные лавки и павильон. Наверное, женщина и покрасить бы его успела и лавки отремонтировать, дай краску, кисть и молоток, но появился автобус. Я только и успел спросить: «И охота вам было уборкой заниматься, грязь возить, как говорится, за здорово живешь?» – «Да что вы, – удивилась женщина, – на такой беспорядок просто не могу смотреть, терпеть пыль, грязь не в моих силах» и продолжала уже на ходу: – Людей жалко, иные ворочаются в грязи как тараканы, а пальцем даже для себя не пошевельнут… пусть теперь хоть немного порадуются.

Нонсенс!

Кандидат в мастера Максим Кудряшкин опять выиграл первенство города по шахматам. В его позиционных тисках, с вспышками комбинационных ударов отчаянно барахтались и поочередно погибали мастер, десяток кандидатов в мастера, сильные перворазрядники. В основном люди, несомненно, способные, большая часть некурящие, малопьющие, соблюдающие режим и при должностях, одним словом, устроенные в жизни. Проиграл Максим Кудряшкин только в последнем, ничего нерешающем туре, «зевнул» ферзя и только потому, что был не в форме… впервые на турнире играл партию трезвым!

Везучая наташка

Опять в деревне только и говорят о везучей Наташке Краюхиной… Опять она первой успела к аварии на трассе «Москва-Рязань» и до приезда милиции нагребла и переправила домой шесть ведер персиков и мешок черешни. В прошлый раз, когда здесь же случилась другая большая авария с жертвами, улов у нее оказался гораздо богаче, тогда она ухватила ящиков десять помидоров, штук пятьдесят электролампочек, правда, большой мощности, которые долго не могла никуда пристроить, и пар десять-пятнадцать новых резиновых сапог. Но и это не все: говорят, был найден ею и кошель; к сожалению, содержимое украл зять и крепко загулял. Правда, не все было пропито: зятька настигла белая горячка и содержимое кошеля исчезло в вытрезвителе. Но и тут Наташке повезло – зять не убил ее, хотя и гонялся за ней с топором.

Мудрый совет

– Бабушка, бабулечка!

– Ну, что тебе?

– Я на работу хожу через базар, а там столько всего… хочется купить и того, и этого… Но денег нет.

– А ты, внучка, не ходи через базар.

Повезло

К 35-ти годам Виталик, по его словам, отсидевший за «правду» в тюрьме, обзавелся семьей и… окончательно отвык работать, хотя был здоров как бык. Время проводил в пьянках с дружками, в драках с женой и жалобах на жизнь: никто его не понимает, нет дела по душе, не идти же в дворники… Одним словом, умудрялся жить не работая и ни за что не отвечать. Но недавно Виталик по пьяной лавочке угодил под грузовик, другому бы конец, а Виталик выжил; ему без лишней волокиты дали вторую группу и все виды на первую… Все вокруг него в трансе, а Виталик не унывает, даже хвастает: «Живу как хочу, ничего не делаю, работать не положено, а денежки по инвалидности идут…»

Не так жил

Это был большой человек на нашем предприятии. Всегда на виду, по служебной лестнице поднимался снизу вверх неотвратимо, как лифт. Общественный деятель – да таких свет не видел, по профсоюзным делам ему не знали равных. В полшаге от должности зама остановился. Общественник, организатор, рационализатор, наград – не счесть. Орденоносец. А семьянин какой! Всем на зависть. Дети далеко пошли… И вот ветерана в одночасье не стало. Вы, наверное, видели некролог в печати, с фотографией 25-летней давности. Искренне скорбим… Но возвращаясь с поминальной трапезы, я посочувствовал Самому, какого, мол, человека потеряли…

– Да ну его, – отмахнулась авторитетная личность, с чьим мнением я не смею не считаться, – чудной был – не пил…

Дело было вечером

– Володя, послушай… Вот ты рассказывал, что после работы или в выходные дни вы любите собираться во дворе с друзьями посидеть, время провести, ну и о чем вы говорите?

– Да ни о чем… все давно переговорено.