Самый младший лейтенант. Корректировщик истории

Женька натянул камуфляж и вышел в коридор. Тихо как. Все ждешь чего-то. А телевизор включать, наверное, не нужно – совсем затошнит.

Ключи от «спортуголка» висели на месте. Женька снял связку. Из кабинета майора Варшавина падал свет. Работает еще. Сейчас начнутся вопросы, почему режим не соблюдаем.

– Земляков, чего не спим? – Майор уже собирался, стоял одетый. Компьютер выключен, папки рассованы по местам.

– Я, товарищ майор, видимо, выспался, – уныло сказал Женька. – Даже залежался как-то. Сейчас разомнусь и отбой произведу. Может, почитаю что-нибудь. Не спится, честное слово.

– Разминаться как будешь? Шахматами? Акробатикой? Рука порезана, весь пятнистый от синяков. Ты уж, будь любезен, пару дней воздержись от физических упражнений. Катерина тебя потом организованно на пробежку выведет.

– Есть воздержаться. Я так просто посижу.

– Напрасно от психолога отказались, да, Евгений? – Майор встряхнул шинель, придирчиво снял пылинку. – Может, звякнуть? Специалистка понимающая, адекватная, в теме.

– Не нужно психолога, – Женька поколебался. – Товарищ майор, а нельзя ли мне узнать номер мобильного Мезиной? Есть у меня пара вопросов. Я бы позвонил, пока не совсем ночь.

– Номер телефона у Мезиной частный, раздавать просто так я его не могу. Ты как себя чувствуешь?

– Нормально. Ладонь немного чешется. Сейчас чай попью и спать бухнусь.

– Вот что, Земляков, – майор придвинул кресло к столу, – ты человек ответственный. Я тебе на субботу собирался увольнительную выписать. Могу сейчас дать. В виде исключения. Чай с Катериной попьете. Насколько я ее знаю, она против не будет.

– Так если можно, товарищ майор…

– Полагаю, можно. Только ты потом домой не беги. Шея у тебя… слишком красочная. Маму напугаешь.

– Понял. Я в расположение вернусь.

– Разберетесь. «Гражданка» есть? Собирайся, я тебя подвезу. Да шевелись, Земляков, я тоже домой хочу…

Доехали за десять минут. Женька смотрел на теплые огни кремлевских стен, иллюминацию Каменного моста и все равно не верил. Бывает, оказывается, отчуждение, на гангрену похожее.

«Девятка» остановилась у арки дома на Большой Якиманке.

– Пройдешь во двор, первое строение. Подъезд там единственный. Третий этаж. Чересчур чаем не увлекайтесь.

– Даже в мыслях нет, – запротестовал Женька.

– Уж конечно. Насухую поминали ветераны минувшие дни. Ладно, сдержите как-нибудь друг друга. Индивидуалисты. Не мерзни, Земляков. Еще простуды не хватало.

– Спасибо, товарищ майор.

Начальство безнадежно махнуло рукой и укатило.

В спортивном костюме было и вправду прохладно. По широкой улице летел ветер, гнал стремительные лоснящиеся машины. Раньше Женька почему-то не обращал внимания, сколько на улицах красивых машин. И на черта они такие красивые?

Арка, двор. Подъезд. Несет влажным теплом из подвала. Смешные почтовые ящики.

Обитала начальница в доме старом, явно дореволюционном. Даже лифта здесь не имелось. Женька потоптался перед дверью квартиры, выкрашенной темно-рыжей классической краской. Изнутри доносилась приглушенная музыка. Может, не нужно было приходить? Отдыхает человек, имеет право. Незваный гость, он…

Кнопку звонка Женька все-таки нажал. Звякнуло-брякнуло – судя по звуку, звонок оказался ровесником дома.

– Да, иду, – почти немедленно откликнулся знакомый голос. – Что за паника?

Лязгнул замок, и Женька не сдержал вздоха облегчения. Начальница была та же. Правильная.

Глупо, конечно. Вовсе и не та же самая. В белой, видимо, весьма дорогой, рубашке. Свободная такая одежка – мужского покроя, с огромными нагрудными карманами. Влажные волосы стильно зачесаны. Кроме рубашки и свежей прически на начальнице ничего не имелось. Стояла босая. Нет, все-таки поверить невозможно, что такие длинные и безупречные ноги на свете встречаются.

– Крутая блузка, – пробормотал Женька. – Очень тебе идет.

– Данке шен, – начальница ухмыльнулась. – Не в твою честь, не надейся.

– Иллюзий никогда не питал, – безропотно признал Женька. – Ты извини за поздний визит, вперся незваным. Как-то меня начало…

– Корчит? Знакомое дело. Входи, кроссовки скинь. Я новый ковролин постелила.

Женька принялся развязывать шнурки, бормоча:

– Понимаешь, что-то мне, правда, совсем не по себе. Хотел позвонить, да вот… Хамство, конечно, вдруг бы ты не одна была…

– Вообще я как раз не одна, но это значения не имеет. А Сан Саныч мне звякнул, предупредил.

Женька разогнулся и замер – из кухни вышла девушка, тоже босая, в красной рубашечке, которую и рубашечкой называть было преувеличением. В маленьком пупочке светился яркий камешек, и вся девчонка словно светилась – ну до неправдоподобия хорошенькая куколка. Даже взъерошенные прядки короткой платиновой стрижки сверкали и искрились.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Женька, совладав с шоком.

– Ой, мальчик! – волшебное создание улыбнулось.

– Брысь к музыке, – сказала Катрин.

Девчонка зашлепала по длинному коридору, оглянулась. Из комнаты выглянул темноволосый парень, обнаженный по пояс, в одних джинсах.

– Кать… – с чувством сказал Женька, вешая ветровку на древнюю вешалку. – Ты извини, пожалуйста, а?

– Пустое, Земляков. У меня законный выходной. Что хочу, то и делаю. И фиг кто мне помешает. Иди на кухню…

На расшатанном столе стояла литровая бутылка джина, тоник. В пиалах красовались орешки и миниатюрные маринованные огурчики. Бокалы со следами губной помады. Катрин сполоснула один из сосудов над старинной раковиной.

– Падай, Жень. На обстановку внимания не обращай. Квартирка съемная, но я как-то здесь прижилась. На молодежь внимания тоже не обращай, они мешать не будут.

Женька кивнул. Парень был явно постарше самой хозяйки – темноволосый, в меру накачанный, спортивный. К таким командирша явно благоволила.

Зашипел тоник. Катрин качнула бокалом:

– С возвращением.

Женька глотнул холодной жидкости, вдохнул хвойный аромат. Как там, у Артюховки.

– Кать, мне, наверное, алкоголь не нужен.