Оборотни у власти, или Мракобесие 90-ых

– Чего надо? – раздалось из-за двери.

– Открой – это я, Семён. Меня прислал Адольф.

Дверь открылась и на пороге появился бандит. Не дав ему опомниться, капитан оглушил его рукояткой пистолета, быстро оттащил обмякшее тело за угол и приказал долговязому вызывать второго бандита. Тот вышел с сонными глазами, но быстро очухался, когда увидел направленное на него дуло пистолета.

– Кто ещё в квартире? – рявкнул капитан.

Бандит вздрогнул и испуганно промямлил:

– Никого, только заложницы. Они в дальней комнате, живы и здоровы.

Резким, неожиданным ударом ребра ладони капитан вырубил бандита и приказал долговязому связать обоих и затащить на кухню. Убедившись, что бандиты прочно связаны, капитан защёлкнул наручники одним концом на запястье руки долговязого, а другим на трубе отопительной батареи, а сам поспешил в комнату, где находились заложницы. Жена и дочь со слезами на глазах и связанными руками бросились ему навстречу. Николай обнял их, расцеловал, быстро освободил от бечёвок, взял дочь на руки и увлёк обоих к выходу.

– Успокойтесь, пожалуйста, всё хорошо, я же с вами и в обиду вас никому не дам. Сейчас я отвезу вас в безопасное место, там вас никто не потревожит.

И тут капитан вспомнил, что забыл водилу. Он быстро вернулся на кухню, освободил его от наручников и вместе с ним вернулся к своим, увлекая их вниз по лестнице.

– Но кто эти люди? Что им от нас нужно? Почему они нас преследуют? Они что хотели выкуп за нас получить? Но мы же не «новые русландские», и денег больших у нас нет. Коля, кто они? Я их очень боюсь. Они такие злые и жестокие.

Выпалив на одном дыхании все эти вопросы, Надя вновь заплакала. Шестилетняя дочь держалась более мужественно, видимо, недопонимая всего ужаса сложившейся ситуации.

– Папа, эти люди – настоящие бандиты, и они хотели нас убить? А ты нас спас, да?

– Бери пример с дочери, – обратился к жене Николай, – она у нас смелая и ничего, и никого не боится. Вся – в папу! Правда, Олеся?

Дочь радостно кивнула, а мама укоризненно покачала головой.

Николай приказал долговязому идти впереди, а сам с женой и дочерью пошёл следом, держа пистолет наготове. Внизу он заставил бандита вновь сесть за руль и ехать к ближайшей автобусной остановке. На листке бумаги он написал адрес дачи друга, а вслух сказал, чтобы они пробыли там до тех пор, пока он не даст о себе знать.

– И ни в коем случае никому не звони и никуда не выезжай. Всё объясню потом. Береги дочь. Обо мне не беспокойтесь.

Надя не выдержала и вновь заплакала. Глядя на плачущую мать, зашмыгала носом и дочь.

– Ну вот, ты и дочь достала, – с укором обратился к жене Николай. – Всё будет хорошо. Это я вам обещаю! А тебе, Олеся, за твоё мужество обязательно привезу подарок – куклу, например. Хорошо?

– Куклу Барби, как обещал, только большую и в красивом платье, – защебетала, забыв про слёзы, Олеся.

– Вот и договорились! Вы у меня обе – умницы, и я вас очень, очень люблю.

Попрощавшись с женой и дочерью, Николай дождался, когда они сядут в автобус, а затем приказал долговязому ехать на Северную, где проживал Иван Сидоров. По дороге позвонил Сергею и сообщил ему о двух связанных бандитах в своей квартире, а затем решил прощупать водилу.

Разговор с бандитом, не любящим власть демшизы

– Значит, тебя зовут Семён?

– Семён, а что?

– Хочешь жить или предпочитаешь умереть?

– Предпочитаю жить! А вот что касается тебя, то ты – мертвец! Ты просто не знаешь, с кем связался. У шефа везде свои люди, свои покровители. Они повсюду и особенно там, – и он многозначительно показал пальцем куда-то вверх. – Кроме того, у него многочисленные связи за бугром. Оттуда он получает всестороннюю поддержку как моральную, так и материальную. Так что тебе с ним не справиться, вы – в разных весовых категориях. Он тебя раздавит, как слон букашку. Мой тебе совет – прекрати бесполезную возню, не строй из себя героя. Как говорится – кишка тонка. Да и жалко мне тебя, ведь ни за что погибнешь.

– Не пугай меня, я – не из пугливых! И жалеть меня не надо, лучше себя пожалей. Влип ты крепко и отвечать придётся по полной, понял? Скажи мне лучше, как твой всемогучий шеф вышел на меня? Если ответишь честно, может и помогу тебе, замолвлю словечко. Так что колись! Другого выхода у тебя нет.

Бандит внимательно посмотрел на Николая и резко бросил:

– Ничего я не знаю. Как вышли на тебя – понятия не имею. Может, тебя заложил кто-то из тех, у кого ты ловко отобрал большие деньги. А потом, я тебе только что толковал, что у шефа повсюду свои люди. Вот и ищи стукача в своей харчевне. Я же стукачом никогда не был и не собираюсь им быть. Если ты меня отпустишь, то обещаю тебя не выдавать. Но предупреждаю: ты разворошил преступный муравейник, и его обитатели тебя не оставят в покое. Поэтому не расслабляйся, смени квартиру, прими другие меры, если, конечно, жить хочешь. Ну а если жить надоело, то закажи заранее гроб.

Шутка бандита не понравилась Николаю. Он поморщился, но примирительно сказал:

– Ну, хорошо, допустим ты прав. Но мы же с тобой русландские люди и должны, в конце концов, найти управу на этот, как ты точно определил, «преступный муравейник». А? Что ты думаешь об этом и что можешь сказать? Или тебе всё до фени – совесть, гордость, Родина-мать!?

– А что я? Я всего лишь шестёрка. Сегодня я есть, а завтра меня нет, но в душе я с тобой согласен: бить этих гадов надо, спасать Русландию, которую они продали, а мы потеряли. Ещё Цицерон говорил, что «нация может пережить своих дураков и честолюбцев, но она не может пережить измену».

– О! Да ты рассуждаешь прямо таки как Сократ. Ты что – философ?

– Угадал. Я закончил философский факультет Русландского Государственного Университета (РГУ). Тебя это устраивает?

– Вполне, ибо я закончил тот же университет, но только юридический факультет, так что мы с тобой вроде бы однокашники. Однако я никак не пойму, как же ты оказался в банде, да ещё, как ты говоришь, врагов народа.

– Так уж получилось: человек предполагает, а бог располагает! Я пытался найти своё место в обществе, но не нашёл. А почему? Да потому, что в стране процветают мошенники, рэкетиры, воры и убийцы. А кто их выпестовал и выкормил, создал для них комфортные условия? Дембесы, которые захватили власть и тщатся представлять интересы народа. Среди них нет честных людей, радеющих за общество, а есть лишь подонки, махинаторы и воры, разорившие страну и наплевавшие в души людей. В этих условиях я не вписался в нормальную жизнь, которой у нас и не существует по вине демшизы. Вот и пришлось выбирать: либо прислуживать этой мрази, либо разгульная, бесшабашная жизнь, гуляй, не хочу и будь, что будет – двум смертям не бывать, а одной не миновать. К тому же я поступил на работу не в банду отъявленных негодяев, как ты выражаешься, а в Охранное отделение «Вымпел», законную, имеющую лицензию, организацию.

– Ладно, ладно, я – не священник, перед которым ты должен каяться и тем более не прокурор, а ты – не подследственный. К тому же я полностью с тобой согласен, что касается твоих характеристик властей предержащих. Особенно удались твои хлёсткие определения их представителей как дембесы, как демшиза. Прямо таки – ни в бровь, а в глаз. Сразу видно: имею дело с настоящим философом. Я полностью с тобой согласен и с твоего позволения возьму эти термины на вооружение.

– Да ради бога! Могу ещё подбросить, если хочешь.

– Извини, если откровенно, то мне сейчас не до философии. Спустимся на грешную землю и перейдём ближе к делу. Скажи мне, где собираются твои дружки сегодня вечером?

– Прошу прощения, но я не стукач. К тому же они мне не докладывают, так что ничем помочь не могу.

– Ну, конечно, ты же – шестёрка, сам же признался. Откуда тебе знать? Выпускник самого престижного в мире университета и – в шестёрках. Это круто! И очень даже интересно. Не находишь?

Семён мрачно посмотрел на Николая. В его глазах было больше грусти, чем ненависти. Но оскорбление он принял близко к сердцу.

– Насчёт шестёрки – это, как говорится, для красного словца, а что касается моих «коллег», то многие из них соберутся сегодня вечером чествовать Адольфа – у него день рождения. А где назначена встреча по этому поводу, я не знаю.

– Вот это – уже теплее! А что же они тебя не пригласили? Или ты у них не в доверии? Или, может быть, они действительно считают тебя шестёркой?

Долговязого передёрнуло от такого оскорбления. Он весь напрягся, и капитану показалось, что он вот – вот бросится на него с кулаками. Однако бандит взял себя в руки и спокойно сказал:

– Ничего подобного! Если бы не ты, я был бы уже с ними и с наслаждением потягивал шампанское. Может, отпустишь, а? У тебя – своя компания, у меня – своя. Вот и давай мирно разбежимся. А я обещаю сказать шефу, что денег у тебя нет, что ты их сдал в банк. Ведь сдал же?

– Сдал, сдал. Куда ж я их дел бы? У меня в отличие от вас ещё сохранилась совесть. И тебя я отпущу, если ты мне скажешь, где вы встречаетесь.

– Но я же сказал – не знаю.

– Хорошо, хорошо. Сделаем так: сейчас мы поднимемся к моему другу, и от него ты позвонишь кому-нибудь из твоих забулдыг и спросишь, где они собираются. Понял?

Долговязый кивнул в знак согласия. Впрочем, выбора у него и не было. Вскоре они уже звонили в дверь квартиры Сидорова. Открыв дверь, Иван ахнул: