Солдаты и конвенции. Как воевать по правилам

Стоит отметить, что и немецкие мемуаристы не слишком много придают значения тому, что сказано в одном и что сказано в другом документе, тем более, что второй был издан в развитие и на основании первого.

Однако, следует быть точным в таких вещах. К сожалению, автор не располагает этими документами на немецком языке и вынужден пользоваться вторичными источниками в их переводе на русский язык, исправляя при этом неточности перевода (не затрагивая сам смысл текста).

Итак, два документа. Заметим, что оба изданы еще до начала войны.

1. Заметки для доклада Главной Ставки фюрера от 12 мая 1941 года «Обращение с захваченными в плен политическими и военными русскими руководящими работниками».

2. Директива OKW № 44822/41 от 6 июня 1941 года «Указания об обращении с политическими комиссарами».

Эти два документа стоит рассматривать в увязке с еще одним документом, а именно Распоряжением Ставки Верховного Главнокомандующего от 13 мая 1941 года «О военной подсудности в районе «Барбаросса». Но этот документ мы рассмотрим ниже.

Эти документы настолько одиозны и показывают Германию и вермахт в настолько неприглядном виде, что некоторые очень известные гитлеровские полководцы в своих мемуарах не смогли обойти их молчанием и вынуждены оправдываться, выкручиваться, и открещиваться от своего участия в этих преступлениях.

Вот что пишет генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн в своих мемуарах:

За несколько дней до начала наступления мы получили приказ ОКВ, который позже стал известен под названием «приказа о комиссарах». Суть его заключалась в том, что в нем предписывался немедленный расстрел всех попавших в плен политических комиссаров Красной Армии – носителей большевистской идеологии.

С точки зрения международного права политические комиссары вряд ли могли пользоваться привилегиями, распространяющимися на военнослужащих. Они, конечно, не были солдатами. Я вряд ли стал бы рассматривать как солдата, например, гауляйтера, приставленного ко мне в качестве политического надзирателя. Но равным образом нельзя было причислить этих комиссаров к не участвующим в бою, как, например, медицинский персонал, военных священников или корреспондентов. Напротив, не будучи солдатами, они были фанатическими борцами, а именно, борцами, деятельность которых по традиционным военным понятиям могла лишь считаться нелегальной. В их задачу входило не только осуществлять политический контроль над командирами, но и придать войне самый жестокий характер, который полностью противоречил прежнему пониманию ведения войны. Комиссары были как раз теми людьми, которые в первую очередь ввели те методы ведения войны и обращения с пленными, которые находились в явном противоречии с положениями Гаагской конвенции о ведении сухопутной войны.

Но какого бы мнения мы ни придерживались относительно статуса комиссаров с точки зрения международного права; их расстрел после взятия в плен в бою противоречил всяким представлениям о солдатской морали. Такой приказ, как приказ о комиссарах, по своему существу противоречил ей. Выполнение этого приказа угрожало не только чести войск, но и их моральному духу.

Я был поэтому вынужден доложить моему начальнику, что в моих войсках этот приказ не будет выполняться. Я действовал при этом с согласия командиров частей и в своем корпусе так и поступал. Впрочем, естественно, мои начальники были полностью согласны с моим мнением….

… Когда я принял командование 11 – й армией, выяснилось, что мое мнение разделялось почти во всех соединениях сухопутных сил. Ив 11-й армии приказ о комиссарах не выполнялся. Небольшое число комиссаров, которые, несмотря на это, были расстреляны, не были взяты в плен в бою, а схвачены в тылу как руководители или организаторы партизан. С ними обращались поэтому согласно военному праву…

Любопытны оправдания Манштейна. Война еще не началась (приказ датирован 6 июня), но уже имеется приказ расстреливать. Комиссары Красной Армии еще никак не проявили себя «теми людьми, которые в первую очередь ввели те методы ведения войны и обращения с пленными, которые находились в явном противоречии с положениями Гаагской конвенции о ведении сухопутной войны», а Манштейн задним числом оправдывает расстрелы политработников. Т. е. инкриминируемое комиссарам преступление еще не совершено, а смертный приговор им уже подписан.

Совершенно неясно, на что ссылается Манштейн в своих неуклюжих оправданиях, не признавая права политработников считаться военнослужащими. Ведь они носили военную форму, оружие и военные знаки различия, которые были им присвоены военным ведомством. Они занимали штатные должности в частях и подразделениях, и их служебные (а не политические) обязанности были оговорены в соответствующих воинских уставах (Устав внутренней службы РККА (УВС-37)).

С одним можно согласиться. С тем, что расстрелы пленных подрывают моральный дух своих солдат. А вот относительно того, что Манштейн отказался выполнять этот приказ… Мало того, что трудно поверить в подобное игнорирование немецким генералом воли и прямого требования Гитлера и военного приказа, но вот и прямые свидетельства того, что фельдмаршал просто элементарно и похабно лжет.

Напомним номера дивизий LVI-ro механизированного корпуса, которым в 1941 году командовал Манштейн. Это 290-я пехотная дивизия, 8-я танковая дивизия, 3-я мотопехотная дивизия. Напомним и номера дивизий 11-й армии, которой Манштейн командовал с сентября 1941 года. Это 72-я пех. дивизия, 239-я пех. дивизия, 76-я пех. дивизия, 198-я пех. дивизия, 170-я пех. дивизия, 50-я пех. дивизия, 22-я пех. дивизия. Оставим в стороне румынские дивизии и бригады, входившие в состав этой армии.

А теперь обратимся к речи заместителя Главного обвинителя от СССР Ю.В.Покровского на заседании Нюрнбергского трибунала 13–14 февраля 1946 г.

Цитирую: «О наличии предварительного инструктажа показал и солдат штабной роты 8-й танковой дивизии Гарри Марек родом из Бреслау: «21 июня за день до начала войны мы от наших офицеров получили следующий приказ: комиссаров Красной армии необходимо расстреливать на месте, ибо нечего с ними церемониться…».

А ведь 8-я танковая дивизия входила в состав корпуса Манштейна. Как, впрочем, и 3-й отряд истребителей танков 11-й армии.

Обратимся к речи Ю.В.Покровского еще раз: «О наличии директивы – истреблять политработников Красной Армии показал солдат 2-й роты 3-го отряда истребителей танков Вольфганг Шарте из Гердгардсхагена близ Брауншвейга: «Если вы по пути встретите русских комиссаров, которых можно узнать по советской звезде на рукаве, и русских женщин в форме, то их немедленно нужно расстреливать. Кто этого не сделает и не выполнит приказа, тот будет привлечен к ответственности и наказан».

Не лучше в своих мемуарах выглядит и другой известный немецкий военачальник генерал Г. Гудериан:

.. .Другой приказ, также получивший печальную известность, так называемый «приказ о комиссарах», вообще никогда не доводился до моей танковой группы. По всей вероятности, он был задержан в штабе группы армий «Центр».

Таким образом, «приказ о комиссарах» тоже не применялся в моих войсках. Обозревая прошлое, можно только с болью в сердце сожалеть, что оба эти приказа не были задержаны уже в главном командовании сухопутных войск. Тогда многим храбрым и безупречным солдатам не пришлось бы испытать горечь величайшего позора, легшего на немцев.

Независимо от того, присоединились ли русские к Гаагскому соглашению о ведении войны на суше или нет, признали ли они Женевскую конвенцию или нет, немцы должны были сообразовывать образ своих действий с этими международными договорами и с законами своей христианской веры…

И тоже лжет наравне с Манштейном. В речи Ю.В. Покровского на заседании Нюрнбергского трибунала 13–14 февраля 1946 г. приводятся показания солдата 4-й роты, 6-го танкового полка 3-й танковой дивизии Ганса Древса о том, что он лично знал приказы командиров 3-й танковой дивизии и 18-й танковой дивизии о расстрелах комиссаров. Обе эти дивизии находились в составе 4-й танковой группы, которой командовал Гудериан.

Что-то никто и никогда так и не обнаружил в архивах ни сведений о том, что «…по всей вероятности, он был задержан в штабе группы армий «Центр», ни доклада Манштейна «…в моих войсках этот приказ не будет выполняться».

И если кто-то из руководящего немецкого состава выступил против этого приказа, то сие зафиксировано документами. Таких людей во всей Германии нашлось только двое.

Это руководитель немецкой разведки адмирал Канарис с его «Заметками относительно распоряжения об обращении с советскими военнопленными» (Абвер ОКВ № 9731/41 от 1.9.41 г.). Этот документ зафиксирован Нюрнбергским трибуналом как документ ПС-338, СССР-456.

И имперский министр по делам оккупированных территорий Розенберг с его меморандумом в адрес Кейтеля (В-35 от 28-2-42). И этот документ зафиксирован Нюрнбергским Трибуналом как документ ПС-81, СССР-353.

Только их отрицательное отношение к расстрелам комиссаров зафиксировано документально. Я не думаю, что они симпатизировали коммунистам, но только они обратились с письменными документами к руководству Вермахта, доказывая нецелесообразность и опасность отступления от норм международного права для самих немцев.

Так что есть все основания утверждать, что и Манштейн, и Гудериан просто выгораживают себя, стараются себя обелить перед потомками. Вполне можно говорить, что весь генералитет Вермахта добросовестно исполнял требования Гитлера об уничтожении политработников Красной Армии. А то, что внутренне некоторые из них осознавали нецелесообразность приказа и не очень хотели его исполнять, так это не оправдание. Приказ все же исполнялся.

Кое-кто из немецких мемуаристов говорит, что со временем, годах в 1942–1943, об этом приказе все забыли и его уже не выполняли. Верится в это с большим трудом. Вероятнее всего задача истребления к этому времени все больше ложилась на эйнзатцкоманды СС, а армейские фронтовые командиры уже осознавали, что не только русские попадают к ним в плен, но и наоборот. Отвечать за зверства им как-то не очень хотелось, тем более, что к этому времени уже было известно о судебных процессах в СССР против некоторых, попавших в плен немецких офицеров. Лучше сдать комиссара пленного эсэсовцам и остаться чистеньким. Да и политработники РККА к этому времени формой одежды и знаками различия никак не отличались от остальных офицеров, а при пленении старались избавиться от документов, свидетельствующих об их принадлежности к политсоставу.

Я хочу еще раз вернуться к строкам из мемуаров Манштейна: «С точки зрения международного права политические комиссары вряд ли могли пользоваться привилегиями, распространяющимися на военнослужащих. Они, конечно, не были солдатами. Я вряд ли стал бы рассматривать как солдата, например, гауляйтера, приставленного ко мне в качестве политического надзирателя. Но равным образом нельзя было причислить этих комиссаров к не участвующим в бою, как, например, медицинский персонал, военных священников или корреспондентов. Напротив, не будучи солдатами, они были фанатическими борцами, а именно, борцами, деятельность которых по традиционным военным понятиям могла лишь считаться нелегальной. В их задачу входило не только осуществлять политический контроль над командирами, но и придать войне самый жестокий характер, который полностью противоречил прежнему пониманию ведения войны».

И чтобы еще раз показать, что германский фельдмаршал просто лжет, пользуясь тем, что мало кто может заглянуть в Устав внутренней службы РККА 1937 года, действовавший к моменту начала войны, я даю здесь выдержку из него.

ВЫДЕРЖКИ

Устав внутренней службы РККА (УВС-37)

Глава I. Обязанности военнослужащих и взаимоотношения между ними.

5. Должностные обязанности командного и начальствующего состава отдельной воинской части (полка), ее подразделений и служб.

Военный комиссар полка

47. Наравне с командиром является прямым начальником всего личного состава части и несет полную ответственность за политико-моральное состояние части, за выполнение воинского долга и проведение воинской дисциплины всем личным составом части снизу доверху, за боевую и мобилизационную готовность, за состояние вооружения и войскового хозяйства полка.

48. Военный комиссар полка обязан:

1) оградить полк от проникновения и появления в нем шпионов, диверсантов, вредителей и иных врагов народа, немедленно и решительно пресекая всякие действия, могущие нанести вред РККА;

2) строжайше следить за сохранением военной тайны всем личным составом;

3) организовать и проводить политическую работу, воспитывая весь личный состав полка в беззаветной преданности партии Ленина-Сталина, социалистической родине и советской власти, в духе пролетарского интернационализма, в постоянной революционной бдительности и к беспощадной борьбе с врагами народа;

4) повседневно и всесторонне изучать и знать личный состав, его настроения, нужды и запросы; аттестовать вместе с командиром командный и начальствующий состав;

5) проводить необходимые политические мероприятия обеспечивающие выполнение планов и задач боевой и политической подготовки, образцовое состояние хозяйства;

6) проводить необходимые политические мероприятия по развертыванию и руководству социалистическим соревнованием;

7) систематически и своевременно информировать командира полка, вышестоящего военного комиссара и политотдел о политико-моральном состоянии полка;

8) руководить всей культурно-просветительной работой;