Бездна

Сазонов, пожав плечами, подтолкнул ее к выходу. Прошло время, когда он мог размышлять над эмоциями других или, что еще хуже, переживать за них, сочувствуя и жалея. Теперь времени мало. Мелькали стремительные осени и весны, сгорали, будто сигаретки-слимы, короткие дни…

В аэропорту встретила начальница управления культуры Анна Сергеевна, давняя знакомая. Владимира Ивановича несколько смутили ее порыхлевшие щеки и нос в капиллярной паутине , красноречивое свидетельство пристрастия к плодовым настойкам местного производства. Сазонов припомнил свое давнее увлечение этой неглупой женщиной, хотел пошутить на манер Кисы Воробьянинова, мол, как вы изменились – но передумал…

– Володя, я скучала-скучала! – обдавая волной цветочного парфюма, вперемешку с луковым духом винегрета, Анна тыкалась мокрыми губами в его щеку.

Ольга уныло подышала за спиной, прижимая к животу писательский портфель и нераскрытый зонт, и выдавила осипшим голосом:

– Здрасьте. Тут можно где-нибудь помыться поскорее? А то мы с дороги.

Ответа она, конечно, не получила. Анна Сергеевна, уничтожив ее взглядом, стремительно потащила Сазонова по бетонке к машине-Волге, сбивая его с шага вихляющимся тазом в тугих галифе.

– Где ты взял эту, Вова? Ведь настоящая баба-лыжа. Ой, учи вас, мужиков – толку нет. Еще наградит тебя чем опасным, вспомнишь меня… а ведь интеллигентный человек, писатель!..

В гостинице по случаю приезда немедленно состоялся дружеский обед, переходящий в ужин. Раньше срока поседевший глава поселения, с тоненькой полоской усов на страдальчески бледном лице, радушно жал кисть Сазонова обеими руками, просил Анну Сергеевну запечатлеть момент встречи на свой телефон, выражал восхищение творчеством писателя, мучительно вспоминая почерпнутые из интернета названия произведений и все же их путая.

– А вот выпивать компании не составлю, простите великодушно. Так сказать, печень… Да… Хочу, как говорится, волею случая челом бить, Владимир Иваныч? С вашего-то уровня полета вдруг да поможете нам, землякам?

У Сазонова от местной водки с легким сивушным духом стало удивительно быстро теплеть во всем теле. Он немного раскаивался, что с голодухи отведал ресторанной солянки, видом сильно напоминавшей разбавленное моторное масло, и теперь физически ощущал, как внутренности покрываются радужными нефтяными разводами… Анна, следуя своей излюбленной привычке, громко шептала в ухо хвалебные речи о своем начальнике:

– Вова, он мужик-то у нас – супер! Обижают его маленько в губернии, а ведь душа-человек. А не пьет – и не наливай. Запойный он, ну да со всяким бывает.

Ольга в куцем черном платье, демонстрирующем нескончаемой длины ноги и стоящую торчком протезированную грудь, широко раскрытыми глазами глядела в усы стеснявшемуся главе. Большой рот с чуть вывернутыми соблазнительными губами предательски отражал ее умственное напряжение.

– Чего он говорит, ни слова не поняла? – шепнула она Сазонову, потягивая минеральную воду, – пурга какая-то.

Глава откланялся в девятом часу вечера, так и не сумев сформулировать мысль о желаемой помощи, но напоследок пригласил помощницу писателя посетить местную достопримечательность – ель с котом-Баюном. Ольга с открытым ртом, вызывая приступы смеха у Сазонова, не нашла, что ответить, силясь разобрать затейливые словесные обороты хозяина. Приканчивая последнюю в пачке сигарету, писатель размышлял о том, что кот Баюн обитал на лиственном дереве, кажется, на дубе, хоть это и не точно.

Быстрые осенние сумерки завершались дождливой теменью. Желтые тряпочки листьев стаями липли к мутным окнам, сырой ветер раз за разом давил на стекла, проверяя – вдруг пустят его вовнутрь? Анна Сергеевна завладела на вахте ключами от дополнительного номера и настойчиво, придавая пьяному голосу гнусавые нотки очарования, приглашала Сазонова:

– Володя, зайдем на минутку, нужно переговорить. Есть важная информация. Тут такие дела, закачаешься. Расскажешь там в Москве, кому следует.

– Аня, ты вино на пол льешь, – механически отметил Сазонов, дернувшись в сторону своей комнаты. Красная струйка коньячной настойки пропитала вытертую ковровую дорожку под ногами растрепанной женщины с погрустневшим лицом. Не удержав обиды, Анна Сергеевна с досадой крикнула ему в спину:

– И черт с тобой! Тренируйся иди с глистой этой.

3

Начинающий помощник литератора Ольга курила в форточку, оттопырив подкачанный зад с белой полоской стрингов. Сазонов провел пальцем по изгибу ее позвоночника, брякнул на стол чуть початую бутылку водки.

– Стол бы хоть вытерла, – покачал головой, – тряпки с себя скинуть успела, а порядок навести ума не хватает. Бесстыжая баба!

– Я тебе не прислуга, дядя, – она повернулась, без капли смущения качнув идеальной имплантированной грудью, – куда еще пить? И так, наверное, повозиться придется.

Сазонов левой рукой слегка сжал ее длинную шею под самой челюстью, улыбнулся пренебрежительно.

– Кому ты нужна, бедолага? Грубить будешь – поедешь в столицу на попутке. Стол вытри. И стакан мне найди. Быстро.

Водку пришлось допивать, хотя время перевалило за полночь. Ольга раздобыла на вахте стаканы, бутылку колы и пакет чипсов. Пьянела она медленно, расплывалась историей своей короткой жизни, сдерживая сердитые слезы. Сазонов традиционно пропускал мешанину чувств мимо ушей, пытаясь запомнить хоть что-то в судьбе интересное. Может, удастся наделить героев будущих книг ее бесхитростными чертами?..

– Что, дядя, брезгуешь? Наверное, богатый. Сам девушку легко прикупишь. Ты ж писатель. А я вот книг с детства не люблю.

– Оно и видно. И не называй меня дядей. Владимир Иванович.

– Пошел ты, Иванович. А меня мамка кредитному вышибале в тринадцать лет за десять тысяч уступила. Ну, потом они, все равно, ее отмутузили. Зубы выбили. Вот я и соскочила с поселка. В Архангельск. А там холодина, и парни – сплошь на «крокодиле». Как СПИДом не наградили, не знаю. Потом в Ярославле танцевала в стрипе, все прилично. После Андрюша встретился. Он мне всегда помогает, красавчик. Только с "колесами" этими немного залетела. В клубе кент какой-то пузырек у меня из сумочки дернул, а колеса на продажу были, не мои. Попала на сотку. Слушай, одолжи! Что тебе сто тыщ, рублей же наших, не валюты. Владимир! Иванович! Ну, будь человеком. А я тебя любить буду. Честно,честно.

– Отстань, нахалка. Тебе – хоть сто, хоть двести – толку не будет. Поучить тебя надо, лучше вожжами, как в старые времена. А то и дубиной – помнишь, на Руси? Впрочем, о чем я? У тебя в башке – рой мух. Это фа-а-акт.

Под утро небо остекленело. Тучи разнесло в клочья и унесло за резные хвойные гребни горизонта. В прогалине елового леса, обрамленное ярко-желтой затейливой бахромой берез, торчит наклонно синее зеркало небольшого озера. Старая большая дворняга с рваными ушами дрыхнет, зябко свернувшись под окнами гостиницы на куче бурых опилок. В форточку проникает свежий, заледеневший даже, воздух вместе с непередаваемой тишиной северной осени.

Девушка Ольга спит на своей половине кровати, распахнув толстогубый рот с двумя белыми кроличьими резцами. Что похожа на зайца – это ничего. Молодая еще – зубы крепкие, да и кривые не так, чтобы очень, вполне себе в меру. Почему теперь много молодых людей с неправильными зубами? Растут себе, как им захотелось – один на другой лезет, будто худой частокол. А ответ-то понятен. Потому что маме с папой недосуг детишками заниматься. Ведь это ж надо следить, потом к доктору вести. Не для каждого.

Он внимательно оглядел девушку, пожал плечами, продолжая привычный диалог с самим собой. Может, и не так, конечно. Йода, например, в воде мало. Витаминов не хватает, или еще чего.

Ольга всю ночь разговаривала во сне хриплым обиженным голосом, сопела коротким носом. Мучимый бессонницей и болью в спине Сазонов пихал ее тихонько в бок, но помогало ненадолго. Навязалась, лошадь… Матерился сквозь зубы, закрывая уши тяжелой подушкой, набитой будто бы сырым песком.

Рассуждая честно, с девушкой все равно лучше, чем одному. Чересчур много в его жизни одиночества. А оно человеку противопоказано, если он психически здоров.

– Имеются исключения из этого правила, скажете вы, – обратился Сазонов к дремлющей за окном собаке, – как единоличное познание философских истин, тайн бытия и природы вещей… Ха, так это должен быть всего-навсего эпизод уединения, а не отшельническое существование. Да!

От последней жены он ушел лет семь назад. Кочевал по столицам, жил у друзей в Европе, ходил ногами по полярному Уралу, кормил гнус в Енисейской тайге, глядел, как медведи на Камчатке жрут нерестовую рыбу. Друзей у него было много, деньги водились с удачно вложенных в недвижимость проектов, и жизнь такая казалась ему вовсе не дурной. Временами, правда, всплывала в предутреннем тяжелом сне, откуда ни возьмись, жуткая тоска. Да такая, что просыпался, глотая слезы от жалости к себе, вспоминая теряющие уже краски счастливые дни детства.

– Это старость, – сказал Сазонов задумчиво ленивой мухе, замершей на треснутом оконном стекле. – Просто пятьдесят лет – приличный возраст. А самого главного сделать не успел, не приступал даже. Копчу небо, вот и весь мой труд. Да и какое оно, главное дело? Строителя нерукотворного памятника из меня не вышло. Говоря словами незабвенного Шарикова – так, дуракаваляние одно.

Измученный трактор с прицепленной телегой, адски гремя ржавыми суставами, лихо промчался под самыми окнами, выкашливая мазутный смрад. Ольга потянулась, села на кровати, обхватив свой тяжелый бюст.

– Посиди вот так, женщина, – попросил Сазонов, – утро украшаешь. Только молча. Ничего не говори.

– Ты что? Опять бухаешь? – сипло спросила девушка. – Ненормальный дядька!

Сазонов вздохнул. Очарование рассеялось, так тому и быть.

– Вставай, беспардонная. На завтрак, наверное, вчерашняя солянка, которую я не доел. Нам на работу пора. Понесем людям разумное, доброе, вечное.

4

Сельская библиотека в центральной усадьбе бывшего колхоза, ныне частного хозяйства, с незамысловатым именем «Заря», расположена была в единственном каменном здании – вместе с участковым пунктом полиции за обитой жестью запертой дверью, здравпунктом, из которого щедро несло дезинфицирующим средством, и комнатой с плакатиком на входе: Музыкальный коллектив ветеранов «Соловушка». Заведующей библиотекой оказалась весьма приличная женщина пенсионного возраста, со столичным интеллигентным выговором и строгими глазами за стеклами очков. Сазонова она встретила без подобострастия и даже несколько подозрительно.

– Наконец-то прибыли, Владимир Иванович. Ждем давно, детишек усадила.

Видимо, до ее чуткого носа долетели нотки вчерашнего алкогольного марафона, поскольку, приняв из рук Ольги пачку книжек и плащ писателя, она доверительно спросила его:

– Жевательную резинку не хотите? Ну, как угодно. И еще, пока к деткам не вышли… Они у нас из районного дома ребенка, всякого в жизни насмотрелись. А я, знаете ли, с вашим творчеством для взрослых ознакомилась. Не скажу, что бесталанно, однако прослеживается чересчур грубое однообразие. Вы увлечены темными сторонами существования человека, Владимир Иванович. Простите мнение пожилой женщины, но прошу – с нашими ребятами говорите о хорошем.

Сазонову внезапно сделалось неудобно за свою графоманию и за вчерашний банкет особенно, потому что голос библиотекаря слегка дрожал, когда говорила о детях. Вообще-то писать для детей он начал пару лет назад… сначала выходили жуткие короткие сказки, но понемногу стали получаться и радостные истории с хорошим концом. И бросить уже не смог, в промежутках между большими вещами сочиняя ребячьи рассказы. Морока была, конечно, с капризными иллюстраторами и привередливыми издателями, но покупали детские книжки неплохо, поэтому Сазонов продолжал, втайне надеясь, что каждый его опус спасает детенышей от лишнего дня тыканья в планшет с дебильными играми, генерирующими в незрелых мозгах эпилептические очаги.

В маленьком зале ребят рассадили по лавочкам. Их было около двадцати, деревенских девочек и мальчиков – старшему, наверное, лет около двенадцати. Лица у всех сосредоточенные, и тишина стоит почти полная, слышится только шепоток воспитателя, некрасивой девушки с россыпью веснушек на румяном круглом лице, да сонный звон одинокой мухи вокруг люминесцентного светильника. Библиотекарь Наталья Петровна с помощью Ольги развернула монитор древнего компьютера к зрителям, пытаясь запустить поучительный мультик об умных детях, которые читают книги, поэтому становятся потом учеными, космонавтами и пожарными…

– Владимир Иванович! – Ольга наклонилась к Сазонову, щекоча его завитками волос, – комп совсем мертвый. Флэшку твою не видит, диска не может прочитать. Чего делать-то?..