Кровь викинга… И на камнях растут деревья

Мёд мёдом, а дань данью. Не хотите отдавать добром, возьмём силой. Пошли мы по избам и клетям. Сунулись со Сваном в одну избу, а навстречу нам баба бешеная, встала на пути, кричит что-то, не пускает.

Если б это было не в Гардарики, мы бы её недолго думая убрали с дороги мечом, но там нельзя – конунг не велит людей зря убивать, они ведь как-никак его данники. Мы даже пригрозить той бабе не можем, не знаем толком по-ихнему, а она, того гляди, в глаза вцепится.

Стал её Сван оттаскивать, чтобы пройти, вдруг, откуда ни возьмись, выскакивает отрок – и на Свана. Да так бесстрашно! Он мне сразу понравился. Ах ты, волчонок, думаю, хороший волк из тебя со временем вырастет!

Я даже рассмеялся, когда он боднул Свана головой в живот и начал колотить его кулаками. Только Сван, как известно, до шуток не охоч. Быстро надоела ему эта забава, отшвырнул он отрока, отшвырнул бабу и хотел пройти. Глядь, отрок опять на него, только уже с топором. Тогда я вмешался, отнял у него топор. Там девчонки стояли – видно, сестры его, – велел им утащить отрока прочь, пока не поздно. Жаль мне его стало, ведь убьёт, думаю, его Сван!

Взяли мы всё, что отыскали, и покинули ту деревню. Плыть дальше нельзя, на пути опасный речной порог, так что идём лесом, в обход порога. Вдруг слышу, позади меня что-то зазвенело. Оборачиваюсь – оказывается, в Сванов шлем камень угодил. Да увесистый, с гусиное яйцо будет! Несдобровать бы Свану, попади камень ему в лицо!

Камни не птицы, сами по лесу не летают. Гляжу, за кустами кто-то прячется. Я как увидел круглые серые глаза, сразу понял – опять тот отрок!

Бросился к нему Сван, лишь тогда отрок пустился улепётывать. Сван за ним в погоню, а мы сели ждать. Недолго, думаю, нам ждать, не уйти бедняге от Свана, другого такого бегуна, как Сван, может, во всей Норвегии больше нет. Сижу я, и грустно мне. Наверно, думаю, уже настиг Сван отрока, обнажил меч и рассек пополам маленького храбреца. Сейчас явится с окровавленным мечом.

Однако Свана всё нет и нет. Мало-помалу затеплилась у меня надежда, что он потерял мальчика в лесу. Ну что ж, поищет, поищет и вернётся. Ждём уже изрядно, кто-то говорит: «Не заблудился ли наш Сван, может, поискать, покликать?»

Вдруг в стороне от нас выскакивает из чащи мальчишка, рот разинут, глаза выкатились, бежит прямо к реке. Один из наших хотел было его подстрелить, я не дал. Не мешай, говорю, Свану, это его добыча.

Слышу приближается Сванов топот, а вот он и сам. Вылетает из чащи, меч обнажён, лицо багровое, на лице ярость, несётся вслед за отроком.

Бедняга уже на скале, а оттуда деваться некуда, потому что под скалой порог ревёт, и ярости в нём, пожалуй, не меньше, чем в Сване.

Не дал мальчишка себя зарубить, сам прыгнул в порог, на верную гибель, словно посмеялся над Сваном: оставайся, мол, ни с чем! Словом, поступил, как настоящий викинг.

Глава третья. Воскресение отрока

Не сразу мы тронулись в путь. Свану необходимо было выплеснуть гнев. Начал он рубить деревья. Долго рубил. Рычал, пеной плевался, совсем как порог, что украл у него жертву. Наконец устал, лёг и некоторое время лежал в бессилии, как бывает у берсерков.

Мы тем временем сели обедать, и разговор зашёл о погибшем отроке. Одни, как и я, жалели, что погиб такой храбрый мальчик. Другие возражали, что он, наоборот, трус и спятил от страха, иначе зачем бы ему загонять самого себя в ловушку, откуда нет пути, кроме как в гибельную стремнину.

Тогда я сказал:

– Он был не из тех, кто может спятить от страха, – я видел, как он защищал свою мать. Это был настоящий викинг в душе, и мне очень жаль, что он погиб.

Мудрый Хаскульд поддержал меня.

Наконец Сван пришел в себя, и мы тронулись в путь. Представьте себе наше изумление, когда, отыскав брод и переправившись через реку, на другом берегу мы увидели мальчишку! Он был цел и невредим, даже рубаха на нём была сухая. Он преспокойно спал, а в руке держал пращу[16 - Праща – древнее ручное оружие для метания камней.], заряженную хорошим камнем. Упрямый волчонок снова подстерегал Свана! Однако ждать ему пришлось слишком долго, и бедняга крепко уснул.

Наши парни подкрались к нему и схватили его. Вы бы поглядели, как он брыкался и вырывался! И тут его увидел Сван. Я участвовал со Сваном во многих битвах, но такой ярости, какая на него напала в тот раз, я, признаться, не видывал.

Выхватывает Сван меч и кидается к отроку. Ладно, Хаскульд помешал, а то бы наш берсерк сделал из мальчика начинку для пирога.

Однако викинги не поняли, почему Хаскульд заступился за отрока, иные даже начали ворчать. Пришлось Хаскульду объяснить.

– Кто мне растолкует, – спрашивает он, – почему духи реки вынесли мальчишку на берег живым и невредимым?

Все молчат, и Хаскульд говорит:

– Да потому что его гибель не угодна судьбе! Не очевидно ли, что отрок пользуется её особенной благосклонностью? А раз так, возьмём его с собой, и он принесёт нам счастье!

Хорошо иметь умного предводителя! Ведь каждый из нас изумился, увидев отрока спящим на берегу после пребывания в страшном пороге, – порог должен был изжевать его и выплюнуть обезображенный труп! Однако только Хаскульд сообразил, что отрок спасся неспроста, что сама судьба посылает его нам как знак своего расположения.

Кто посмеет пренебречь указанием судьбы? Могущественные боги? Но и самих богов судьба одаряет удачей или метит неудачей.

Каждый знает, что судьба может наделять людей разными видами счастья или несчастья. Есть люди, которым неизменно везёт в битвах, а есть такие, которых постоянно преследуют беды. Одни своим присутствием на корабле вызывают попутный ветер, другие навлекают бурю. Неудачников опасно иметь на судне, лучше сразу выбрасывать их за борт.

Наш найдёныш не погиб в страшной пасти порога и спасся от не менее страшного меча Свана – две такие удачи в один день внушают доверие.

У нас, как известно, особенно ценятся люди, вызывающие попутный ветер. Когда впоследствии мы убедились, что счастливый отрок наделён и этим видом удачи, я окончательно успокоился за его жизнь, потому что тут уж и Сван сменил гнев на милость.

Редок дар удачи —
Им судьба не щедро
Одаряет смертных
И бессмертных тоже.
Нам же послан отрок,
Что в воде не тонет,
Не страшится стали
И ветрами правит.

Теперь вы знаете, откуда у нас взялся этот отрок и зачем он нам. Однако нелишне будет рассказать о нём и ещё кое-что.

Глава четвертая. У ладожского князя

Пока плыли мы в Ладогу, привязался я к Кукше всё равно что к сыну. Сперва не желал он меня признавать. Бывало, подхожу к нему с лаской, а он, того и гляди, зарычит или укусит. Этим-то он мне и понравился. Зато, не скрою, я почувствовал гордость, когда он мало-помалу начал приручаться.

Вскоре убедился я: не зря мне казалось, что он может укусить руку, протянутую к нему с лаской. Приплыли мы в Ладогу и сразу попали на пир. Одд Стрела, ладожский конунг, встретил нас приветливо, Хаскульда и меня усадил на почётное сиденье рядом с собой. Другим тоже оказал всяческую честь.

Полюбопытствовал он, конечно, что за отрок с нами. Когда поведали мы ему о Кукше, конунг самолично приказал налить в самый красивый рог мёду и отнести Кукше: раз, мол, он воин, пусть пьёт.

Захотелось конунгу рассмотреть Кукшу поближе, и подозвал он его к себе. Кукша не робеет, подходит. Конунг улыбается, берёт его за подбородок, и тут Кукша выхватывает нож из ножен и всаживает его конунгу в руку.

Не понравилось мне, как конунг с Кукшей обошёлся, пнул он его, точно пса, хорошо ещё – не искалечил. Вижу, Хаскульду это тоже не понравилось. Однако промолчали мы.

Только начались у нас с конунгом с того раза нелады. Кто-то нашептал ему, будто Хаскульд утаил часть конунговой дани. Дальше – больше. Кончилось тем, что покинули мы конунга, уплыли из Гардарики.

Жаль было оставлять Гардарики. Благословенная страна! Нигде нет столь дешёвых рабов, нигде нет такого изобилия драгоценной пушнины. Серебро и золото с Востока щедро течёт в Гардарики! Мёду, подобного тамошнему, нет на всём свете! А какие там рабыни!

Одно плохо – жизнь чересчур спокойная. Викинг нет-нет да и затоскует по морю, по набегам, по сражениям. А там, того и гляди, моль паруса побьёт[17 - Паруса у викингов были шерстяные.]. Мы с Хаскульдом давно уже собирались их проветрить. Но не уплыли бы мы оттуда навсегда, кабы не распря с Оддом. Впрочем, есть тому и ещё одна причина, более важная.

Спору нет, Одд Стрела – доблестный вождь, настоящий морской конунг, избороздил все моря. Особенно знаменит он как лучник. У него полон тул[18 - Тул – колчан.] заколдованных стрел, на каждой магические руны[19 - Руны – древнегерманские, преимущественно древнескандинавские, письмена.] начертаны. От его стрелы никто не может уйти. Не зря он зовётся Одд Стрела.

Однако викинг должен, как видно, хоть время от времени выходить в море. От морской соли крепнет сердце. А тому, кто позволяет себе расслабиться, судьба перестает посылать удачу. В последнее время нам с Хаскульдом стало казаться, что счастье оставило Одда Стрелу.

И, конечно, не случайно Кукша ударил ладожского князя ножом, это судьба Кукшиной рукой пометила Одда Стрелу знаком неудачи. Рассудили мы, что плохо кончит ладожский конунг и незачем нам делить с ним его несчастливую судьбу.

Глава пятая. Кукшины побеги

Впрочем, я взялся о Кукше рассказывать, а не о ладожском конунге.

Истинную правду говорил Хаскульд, что судьба бережёт Кукшу. Пока мы были в Ладоге, он дважды пытался бежать. Один раз ночью он слез по наружной стене крепости, не имея ни верёвки, ни лестницы, а когда стал спускаться по крутому земляному валу, сорвался. Любой другой непременно сломал бы шею, а ему хоть бы что! Мы ходили смотреть то место – верная гибель!