Аллегро с Дьяволом – II. Казань

– Давай полюбуемся на ваши успехи, товарищ старший лейтенант, – сказал Батя и пошел к «пятаку», туда уже подошел весь взвод.

Конюху ничего не оставалось, как двинуться следом за комбатом.

– Разверните, – коротко приказал Сизов.

Леший откинул брезент. Весь взвод увидел, как по лицу Бати прошла судорога и явственно послышался скрип зубов. Он долго смотрел, не отрываясь, на Чуму.

– Прости, парень, – прошептал он чуть слышно и уже громче добавил: —Закройте и отнесите на вертолет.

Несколько человек бросилось выполнять приказ.

– Рапорт готов, товарищ лейтенант? – спросил он. Тут же вспомнив о бумажке, поданной ему Малаховым: – Ах, да. Посмотрим, что вы тут написали.

– Так… Так… Сержант Краснов… – пробежал он взглядом по рапорту и с недоумением спросил: – Что вы мне дали, лейтенант?

– Рапорт, – мрачно ответил Конюх. Он понял, что комбат явно не на его стороне.

– Мне не интересны ваши взаимоотношения с сержантом Красновым. Меня интересует рапорт, где сказано, как во время выполнения вашего задания, не имеющего ничего общего с боевой задачей, поставленной перед взводом, у вас пропал рядовой Чуманов, – говоря это, комбат смотрел в глаза Малахову и медленно рвал его рапорт.

– Я не успел написать рапорт, товарищ майор. Сегодня напишу. Только рапорт о нападении на меня сержанта Краснова вы зря порвали. Я напишу новый, и если вы не примете его у меня, подам вышестоящему командованию. Вы не имеете права покрывать дебошира.

«Что ты там о себе думаешь, майор, да мой отец…», – говорил весь вид обиженного Конюха.

– Конечно я приму ваш рапорт, товарищ старший лейтенант – пока еще старший лейтенант. Только давайте подавать рапорта в хронологическом порядке. Сначала у вас пропал солдат, а уже потом возник конфликт с сержантом. Вот в этом порядке я и приму у вас рапорта, лейтенант.

Наклонившись к самому уху Малахова, комбат добавил:

– А как ты думаешь, если я спрошу, кто видел, как Пастух вмазал тебе – сколько человек выйдет из строя, а?

– Не знаю, – честно ответил, опешивший от такой постановки вопроса Конюх.

– Вот и подумай. Я ведь еще могу спросить, а не видел ли кто, как ты пьяный о камень споткнулся и упал. Сколько в строю останется, как думаешь?

Малахову ничего не оставалось, как вновь пожать плечами.

– Подумай, лейтенант, на досуге, а сейчас давай сюда Лешего и всех сержантов.

– И Краснова тоже?

– Я же сказал, ВСЕХ! – комбат тяжело присел на скамейку у обеденного стола.

– Есть! – ответил лейтенант и обернувшись скомандовал: – Леший, давай сюда со всеми сержантами, Краснова прихвати тоже.

Через минуту все стояли перед комбатом. Батя внимательно всех осмотрел, задержавшись на Пастухе.

– Значит так, ребятки. У нас произошло существенное изменение обстановки, причем в худшую сторону. Правительство Наджабуллы от просьб отменить или задержать вывод советских войск перешло к откровенным провокациям. Правительственными войсками были обстреляны мирные кишлаки, лежащие вдоль трассы. Вдоль нашей трассы, километрах в полста южнее нас. На просьбы командования прекратить провокации правительственные войска ответили новыми обстрелами. Командованию ничего не оставалось, как обратиться к старейшинам и разъяснить ситуацию, а так же УБЕДИТЕЛЬНО попросить не трогать наши колонны. В результате наши колонны прошли без помех, в том числе и та, которая прошла сегодня мимо вас. Правительственные колонны с войсками, участвовавшими в обстрелах, и идущие следом за нашими, подверглись нападению. Как сами понимаете, все это приводит к дополнительному росту напряжения обстановки вокруг трассы. Я не имел право все это вам рассказывать, но я хочу, чтобы вы реально представляли себе положение дел.

Комбат повернулся к Конюху:

– Товарищ лейтенант, можете написать рапорт о разглашении мной секретных данных. Куда писать знаете?

Красный как рак, готовый съесть комбата, Конюх кивнул головой.

Батя улыбнулся и продолжил:

– Вот и прекрасно. Но это еще не все плохие новости. Разведкой в горах замечен большой отряд моджахедов, направляющийся предположительно в нашу сторону. Их потеряли. В отряде ориентировочно двести-двести пятьдесят человек. Куда и зачем идут неизвестно. Вполне возможно, что это один из отрядов беспокойного «Панджшерского льва» Ахмад Шаха. Он уже несколько раз пытался устроить нападения на колонны, да без особого успеха. Похоже, что он еще не успокоился. Там в «вертушке» десяток ящиков с минами. Сегодня уже поздно, скоро стемнеет, а завтра с утра перекройте «горлышко» так, чтобы ни мимо вас, ни к вам ни одна тварь не проползла.

Далее. В связи с напряженной обстановкой приказываю: на связь выходить в два раза чаще. То есть, днем каждый час, а ночью, соответственно, каждые полчаса. Предупредительный залп артиллерии, «будильник», не через пять минут, а через три. Огонь артиллерии по ориентирам и выход группы поддержки так же еще через три минуты. Предупредите радиста, а то придется полбазы ночью по тревоге поднимать. Все понятно?

– Так точно.

– Вопросы, предложения есть?

– Товарищ майор, есть предложение перераспределить броню. Старший лейтенант Малахов поставил танк с БПМ и БТРом на южную сторону. БМД на севере, а восточная и западная стороны остались без брони. Предлагаю БТР и БМП с южной стороны перераспределить на восток и запад. Так же считаю целесообразным полностью обложить технику камнем не только с фронта, но и по флангам, – предложил Пастух.

Ему не хотелось поднимать этот вопрос перед комбатом, получалось, что он в какой-то мере «стучал» на неправильные действия Конюха. А «стучать» он не привык. Но ухудшение обстановки требовало укрепления обороноспособности. А на мнение Конюха было уже плевать, поэтому на его «дружеский» взгляд Пастух ответил таким же. Батя сделал вид, что не заметил эту «перестрелку».

– Пойдем посмотрим, – сказал он, вставая со скамейки, и в этот момент заметил подходившую Наташу, которая попыталась косметикой хоть как-то замаскировать красные глаза – получилось плохо.

– Чаю не хотите, товарищ комбат? – предложила она.

– Нет, – резко ответил ей Батя и, повернувшись к взводному, добавил: – Да, а жену вашу я забираю на базу. Там ей будет безопасней.

И многозначительно посмотрев на Конюха с Пастухом, еще добавил:

– Да и вам спокойней. Собирайтесь, дамочка, – пренебрежительно сказал он, обратившись к Наташе.

– На каком основании? – немного смутившись, все же спросила Наташа.

– Это приказ.

– Я нахожусь здесь по приказу командира полка, и только по его письменному приказу покину высоту, – ответила она уже твердо.

– Будет вам приказ, завтра. В письменном виде. Собирайтесь.

– Вот завтра и поеду. А сегодня остаюсь.

– Наташа, тебе лучше уехать. Здесь становится опасно. В любой момент может вспыхнуть бой, – попытался урезонить жену Малахов, но не тут-то было.

– Тем более. Я, кажется, здесь единственная медсестра. И если завтра может начаться бой, как вы говорите, то кто же будет перевязывать раненых? – ответила горячо Наташа и уже совсем твердо и спокойно добавила: – Я останусь, пока мне не покажут приказ командира полка и не привезут смену.

Батя окинул Наташу взглядом с легкой смесью удивления и одобрения. Ни комбат, ни другие, ни тем более Конюх не ожидали от Наташи такого.

– Будь по-вашему. Будет вам завтра и смена, и приказ. А пока оставайтесь. До свидания.

– До свидания, – ответила, несколько растерявшись от легкой победы, Наташа.

Оглянувшись, она поняла, что поступила правильно. Во взглядах, которыми одарили ее бойцы, она прочла что-то такое, чего ей не хватало эти два месяца на высоте. До этой минуты на нее смотрели только как на в меру симпатичную женщину, которая была здесь единственной представительницей слабого пола и, следовательно, была вне конкуренции. Смотрели как на послушную жену, как на неплохого повара, но не более. Сейчас же на нее смотрели как на свою, как на бойца.