Молот Тора

На следующий год конунг Эйвинд несколько раз отправлял Хельги собирать подати с дальних островов; те давно задолжали конунгу, но никто из людей Эйвинда не хотел туда ехать. Хельги же ни в чем не отказывал своему приемному отцу, как конунг велел ему себя называть.

Ничего не рассказывают о том, как он эти долги собирал.

Зато известно, что во время одной из поездок корабль Хельги попал в бурю. Лето уже кончалось, и часто свирепствовала непогода, потому как дело шло к зиме. Но конунг велел Хельги напоследок сплавать на Утсиру и взыскать там просроченную дань. Рафн в этот раз не поехал, так как у него разболелось бедро.

Вышли в море при ясной погоде. Но к середине дня небо нахмурилось. А к вечеру с северо-запада налетел сильный ветер. Море бурлило, огромные валы обрушивались на корабль. А тут еще сверху посыпался такой крупный град, что одна градина весила целый эрир.

Люди приготовились к худшему. Молились: кто – Тору, кто – Одину, кто – Ньёрду. Несколько человек бранили конунга Эйвинда за то, что отправил в плавание в заведомо опасное время. Все жалко выглядели. А Хельги облачился в красивую одежду. Золотистые волосы, которые обычно падали ему на плечи, он зачесал за уши и повязал шелковой лентой, украшенной золотом. На шею надел серебреную гривну с молоточками Тора. На запястье правой руки надел большой позолоченный браслет, который назывался Мольди, а на правую руку – золотое обручье, загнутое по краям и называвшееся Змеи Одина – то самое, которое когда-то принадлежало его отцу, Авальду Доброму. Лицо Хельги улыбалось, губы двигались. Он что-то радостно говорил, глядя на нос корабля, но слов его из-за громкого ветра никто не слышал.

Буря окончилась так же внезапно, как и началась. Море утихло и вместе с ним успокоились корабельщики. И тут Вестейн поинтересовался у Хельги, с какой стати он так разоделся и прихорошился.

– Знающие люди говорят, что чем наряднее ты выглядишь, тем лучше тебя примет морская богиня, – отвечал Хельги. – Я бы ее попросил, чтоб она проводила меня в Вальгаллу. Мой отец, Авальд, славным был человеком, и моя мать, Хельга, славной была женой. Она встретила ту же участь, что и ее муж. Фрея, я уверен, приняла ее в Фолькванг, свой чертог. Они бы меня сразу узнали по отцовскому обручью.

– А кому ты молился? – спросил Кари.

– Молись, не молись – от своей судьбы не уйдешь, – сказал Хельги и объяснил: – Я с кораблем разговаривал. Я ему говорил: «Счастливый путь, Верный. Мчись по волнам, бей в чело и в зубы, в щеки и в подбородок злую женщину, ломай ноги у чародейки!»

– А кто эта чародейка? – спросил Флоки.

– Буря. Кто же еще! – отвечал Хельги.

Тут надо сказать, что с той поры корабль, на котором плавал Хельги, стали называть Верный. И постепенно с корабля прозвище перекочевало на его командира – Верный, Надежный; Трувард на языке ругов.

29

Трудно далось это плавание Хельги и его спутникам.

А когда вернулись в Эйрикстадир, Нефьольф, конунгов казначей, взял у Хельги кошель с собранными деньгами, высыпал их на щит перед конунгом, некоторое время рассматривал, а потом говорит.

– Я думаю, что здесь собраны все самые никудышные денежки, которые нашлись на острове. Я, конунг, для тебя таких денег не взял бы.

Эйвинд кривил рот и молчал.

– Позови сюда кого-нибудь, чтобы их взвесили, – предложил Хельги.

Эйвинд безмолвствовал.

– Что ты тут раскомандовался? Надо будет – взвесим, – сказал Нефьольф.

И снова конунг промолчал.

– Мы так рисковали во время плавания. А он даже не поблагодарил тебя. Ясное дело, тебя оговорили, – объясняли потом Вестейн и Кари.

– Оговорить можно того, кому нет доверия, – сказал наставник Эндот.

30

Всю зиму, однако, конунг Эйвинд был с Хельги приветлив, на пирах сажал его рядом с собой и улыбался ему своим кривым ртом.

А когда наступила весна и открылась навигация, велел приемному сыну взять корабль и отправиться в дальнее плавание к Северным островам, сообщив, что казна его оскудела и ее надо пополнить.

По дороге Хельги было велено заехать в Фарсунд и там получить дополнительные указания от Кьётви Богатого, ярла Западного Агдира.

У Сульки и Соти теперь было по боевому кораблю, и они долго упрашивали отца, чтобы тот отпустил их вместе с Хельги. Но Эйвинд им снова наотрез отказал. Вместе с Хельги отправились Вестейн, Кари и Флоки, а также Рафн, у которого еще в начале зимы зажило бедро.

31

В Фарсунде ярл Кьётви Богатый не сразу принял Хельги. Так случилось, что как раз в это время в Фарсунде гостила Аса, правительница обоих Агдиров, и Кьётви, ясное дело, ни на шаг не отходил от хозяйки. Лишь на третий день Кьётви выкроил время, чтобы призвать к себе Хельги и дать ему деньги для Кетиля Плосконосого, который командовал на Гебридах.

На следующее утро Хельги уже собирался отплыть, когда вдруг прибежал человек и сообщил, что Хельги желают видеть.

– Кто?

В ответ на вопрос слуга лишь запрокинул голову и воздел руки к небу.

Хельги привели в длинный дом и усадили за стол, за которым сидели человек десять нарядно одетых людей. Во главе стола восседала Аса, причем сидела она на мужском высоком кресле хозяина, а Кьётви ярл сидел на противоположном месте для почетных гостей. Хельги усадили в конце стола и дали ему пить и есть. Аса даже не смотрела в его сторону, беседуя по очереди то с одним, то с другим из сидевших. Когда беседа заканчивалась, сидевший вставал и уходил. Так продолжалось до тех пор, пока за столом не остался один Хельги. Только тогда Аса на него посмотрела, но ничего не сказала, встала и вышла из застолья. А Хельги вернулся на корабль, потому что никто его не задерживал.

И снова ему не дали отплыть. Едва он поднялся на борт, снова прибежал какой-то слуга и сообщил, что Аса приглашает Хельги на вечернюю трапезу. Пришлось во второй раз отложить отъезд.

Вечером за столом было в три раза больше людей, еще более нарядных. Хельги, хотя и приоделся в самое дорогое свое платье, выглядел среди них, как бонд среди ярлов. Но мало кто обращал на него внимание. И всех менее – Аса.

Пир шел к концу, когда к Хельги подошла пожилая служанка и велела встать из-за стола и следовать за ней.

– Куда? Зачем?

На эти вопросы служанка не ответила.

Привели его в горницу и тут же заперли дверь снаружи.

Через некоторое время дверь отворилась и вошла Аса.

– Мне о тебе рассказывали, – сказала она. – Говорят, ты осиротел и у тебя нет отца.

– Меня воспитал конунг Эйвинд. Он называет меня своим сыном, – ответил Хельги.

– Не смеши меня. Какой он тебе отец! – сказала Аса.

Хельги не знал, что на это ответить. Аса же заперла дверь изнутри и сказала:

– Этой ночью будешь спать со мной. Нам надо с тобой познакомиться.

– Как вам будет угодно, – ответил Хельги.

Хельги в ту пору едва исполнилось восемнадцать. Асе было сорок семь, но выглядела она моложе. На ней было красное платье, а на платье богатые украшения. Сверху на ней была пурпурная накидка, донизу отороченная кружевом. Волосы у нее были не длинные, но густые и красивые.

Постель, на которую они легли, была с пологом из драгоценной ткани и с роскошными покрывалами. Когда Хельги разделся и лег, Аса наполнила его кубок заморским вином, которое редко подавали за столом у Эйвинда конунга.

Наутро Аса сказала: