Мои женщины

– Я же тебя спасал не для того, чтобы самому изнасиловать.

– Юр, только честно! Ты приехал жениться на мне? Не хочешь, не отвечай, я все пойму сама.

– Если честно, то у меня в голове жениться и мысли не было. Я ехал к тебе, как к очень хорошей подруге, ну конечно, и секс в голове держал, но тут вмешалась твоя девственность, о которой я и не думал. Ну, представь, была бы ты не девушка, так могли бы под каждым кустом доставлять друг другу удовольствие, не задумываясь о женитьбе.

Мне же всего девятнадцать, и я только перешел на второй курс в институте, какая тут семья? Но, ты мне нравишься. Я тебя хочу и очень. Ты сама понимаешь, мама, папа, сестры, все на страже твоей непорочности. Ты же не знаешь, как они отреагируют. Я не хочу скандала, думаю, и ты не хочешь.

– Юра, я знаю, что ты был с Аленой. По её физиономии видно, что она была на седьмом небе. Спасибо, что не стал сразу хвастаться или катить на сестру бочку, какая мол, она плохая, соблазнила мальчика. Да и про Катьку я тоже знаю. Ты не волнуйся, все нормально. Ну, почти нормально, не должна же я быть, как собака на сене. Они мне сестры, вслепую выскочили замуж. У Катюхи муж, вообще, как нам кажется, в Ленинград мотается к любовнику и спит с Катей раз-два в месяц. А у Алены, тот какой-то обрезанный комсомолец и обрезали, видимо, больше чем надо. Он без разрешения мамочки позу сменить не может. Как он, зная, что в доме симпатичный «грузин», мог оставить жену одну. Так ему и надо. Я надеюсь, что теперь хоть Алена знает, что такое оргазм и может, оставит этого дурака, пока нет детей. При её-то внешности! Я не буду против, если ты в понедельник «поколешь дрова» Катерине, пока её муженек не вернулся из Ленинграда. Пусть и ей привалит радости.

Воцарилось гнетущее молчание. Я не знал, как реагировать на такое откровение и осведомленность, а Маша видимо собиралась с мыслями, собираясь сказать еще что-то.

– Вообще-то это все мать. Она хотела одним ударом двух зайцев убить. Показать Алене, что не стоит держаться мужа, так как мужчина – это много больше, чем, когда одеты штаны. Да и меня отвадить от мысли выйти за тебя замуж. Я её хорошо понимаю. Сама знаю, что она права.

Маша замолчала, потом повернувшись и посмотрев мне в глаза:

– Только, хороший мой, ты перед отъездом, чтобы не было шума, я мать знаю, если что и милицию вызвать может, подаришь мне ночь? Я не хочу в лесу под кустом, я ведь я каждую ночь во сне с тобой, а последнюю хочу быть с тобой наяву.

Катерина

Как я и предполагал, поселковое ЦРУ, как это не смешно выглядит, работало на полную мощь. В понедельник утром, перед уходом на работу, ко мне подошла мамаша и жалобно так, как и предсказывала Маша, выдала:

– Юра, может, сегодня в Москву не поедешь? Подсоби наколоть Катерине поленьев, а то ведь надысь на бани все дрова ее пожгли, – Марина мазнула взглядом мне ниже пояса.

– Ты парень справный, тебе колуном помахать, что зарядку сделать, подмогни бабе, когда еще её хмырёк приедет. Кстати можешь не завтракать, Катя тебя и покормит вкусненько.

Марина повернулась, деловито взяла сумку и вопрошающе взглянув на Машу, вышла из дома.

– Ну, что я тебе вчера говорила про дрова? Мне все это противно, но это как дань татарам. Ты меня понимаешь, мать хочет нас столкнуть на почве секса с моими сестрами, как бы гарантированно отвадив тебя от меня, а заодно и дочерей, видимо, к себе расположить за твой счет.

– Ну, тут у вас я как-то вроде по рукам пошел по сценарию твоей маман. А что если она захочет закопать меня на картофельном поле после потрахушек с Катей и Аленой? Скажем, чтобы я не успел лишить тебя девственности! – улыбнулся я.

– В общем, поступай, как хочешь. Я за тебя замуж не собираюсь и не делай проблем из ничего. Был бы вместо тебя какой-нибудь Вася, он бы через день спал бы с моими, голодными до секса, девками и был бы счастлив отдыхом в Мытищах. А ты будешь еще год мучиться угрызениям совести, что доставил удовольствие моим сестрицам, не забыв и про себя. Конечно, чай не на лесоповале был.

Маша припала ко мне долгим поцелуем.

– Но со мной ты должен будешь отыграться за всех и за маму, и за сестер, а то в постели придушу.

Маша опять меня поцеловала и побежала за матерью, крикнув на ходу:

– Дрова не забудь наколоть.

Я сидел на крыльце и смотрел на улицу за калиткой, кто-то куда-то спешил, двое пьяных, держась за забор, поливали бывшим пойлом траву, мужик ехал на велосипеде, что-то хотел им крикнуть, но свалился в лужу.

Машин отец, стрельнув у меня очередную трешку, благополучно исчез через калитку.

Курил и думал, что мне делать, идти «рубить дрова» или плюнуть на все и поехать в Москву. Москва, конечно хорошо, «рубить дрова» хотелось больше, правда, обязаловка была немного в диковинку.

Сзади тихо подошла Катя.

– Пойдем, позавтракаем. Знаю, что ты все знаешь от Маши, я сама ей рассказала подленький мамин план. Пойдем, выпьем кофе.

– А дрова?

– Можешь и дрова.

Мы прошли внутреннюю калитку и оказались у Кати во дворе. У навеса лежало с десяток кругляков и топор. Я взял топор и вогнал его в пень, он не раскололся.

– Надо позавтракать, для рубки нужны силы.

На кухне Катя орудовала сноровисто кофе, яичница с беконом и салат оливье, на столе оказались с поразительной быстротой, хозяйничать ей явно нравилось.

– Ешь, я выпью кофе, уже ела.

Яичница с беконом была вкусная, кофе пили вместе, дымя сигаретами, болтали, так ни о чем. Катя была очень похожа на Машу только со светлыми волосами и серо-голубыми глазами, выглядела чуть-чуть пухлее, может из-за того, что ниже ростом.

– Может, я пойду, порублю?

– Давай, потом выпьем пиво, оно в холодильнике.

Сначала рубка шла туго, видимо из-за полного отсутствия опыта. То от кругляка откалывалась щепа, то топор застревал, а поленья не разлетались. Заметил в окне смеющуюся Катю, со злости стал прикладывать больше усилий, взмок, снял рубашку, дело стало спориться лучше, нарубил больше половины, но натер мозоль и даже её сорвал. Сел покурить, подошла Катя и проведя рукой по моему телу:

– Хватит, ты вон уже весь мокрый, пойдем в ванну, скатишься.

Хорошо было стоять под теплым душем, изрядно помахав топором.

Катя бесцеремонно вошла в ванну, принеся полотенце.

– Вытирайся. Да, Алена не соврала, – Катя ткнула пальцем в пресс, – хорош! Катя быстро застирала рубашку и повесила в прихожей. Болела сорванная мозоль, спросил лейкопластырь. Катя принесла зеленку и смазала ею мозоль, дуя на неё, чтобы не жгло. Я поцеловал Катю в голову.

– Юра, если ты не хочешь ни надо, может быть я в 24 для тебя стара?

Я поцеловал ей в глаза, а потом и в губы, членом упираясь ей в живот. Катя сбросила с себя халат, она была восхитительна. От нахлынувшего желания, раскосые соски затвердели на её упругой груди, а стриженый бобрик на лобке, так и хотелось погладить. Я поднял ее на руки и понес в спальню. Кровать была уже расстелена.

Катя в постели была полной противоположностью Алены, она мгновенно улавливала любое моё движение и моментально подстраивалась. Для неё в сексе не было «запретных тем», делая минет и заглядывая мне в глаза, Катя просила не спешить, она боялась, что растрачу весь свой пыл на «холостые выстрелы». В отличие от Кати она не хотела всего за один раз, она хотела всего, но по очереди, отдыхая и в ласках возбуждаясь снова и снова. Спешить было некуда. В перерывах ели яблоки или пили пиво. Потом вновь окунались в мягкое страстное марево, пробуя на вкус, утопающие в сладострастии тела. Наслаждались не только сменой поз, темпа, но и, меняя ласки на жесткий секс, используя для этого все, куда можно было присунуть Катерине. Удовольствие было бешеным, а секс идеальным. Четыре часа пролетели быстро. Мы лежали голяком, на совершенно мокрой простыне. Натруженные орудия – почти «дымились».

Холодное пиво в горячей ванне было нам обоим, как нельзя кстати.

Интронизация Патриарха Пимена

А сейчас обращу ваш взор на то, что никогда больше не увижу, а многие из вас, скорее всего, не видели это совсем и не увидят никогда. Обращу ваш взор на святое, на Интронизацию Патриарха Пимена.

Как-то едем мы с Машей в сторону Загорска в лес собирать грибы-наросты на стволах деревьев, Машка из них поделки всякие делала. Гляжу в вагоне черно от монашек. Ну, Загорск понятно, но не живут же все монашки в Москве, а молиться едут в Загорск. Выходим в Загорске, мать честная, народу тьма.

Это теперь знаю, что 2 июня 1971 года был Поместный собор и 3 июня Интронизация Патриарха Пимена, а тогда этого ничего не знал и попал на такое редкое событие совершенно случайно.

В Загорске на площади стояли иномарки, народу было много, даже очень много. Поинтересовался, когда будет служба, сказали, что часа через два и мы пошли осматривать – чудо Троице-Сергиеву Лавру. Ходил и смотрел с открытым ртом на этот крупнейший в России мужской монастырь.

Краем уха я услышал, что открыт доступ к Рублевским иконам. И мы их нашли! Мы увидели то благолепие, что было в те времена, от всех скрыто пропагандой и в прямом смысле этого слова – закрыто на замок. Неожиданно к нам подошел мужичок, махонький, сухонький, седенький, аки святые мощи, в черной рясе с очень добрыми глазами, он поинтересовался, не из духовной ли я семинарии или может я свободный художник, так как у меня такие длинные волосы.