Fake you

– А если вовсе не вас, а лишь маленькую чашечку эспрессо? – слышит она со стороны свой пылающий шепот.

– Значит, вас интересует только секс…

Не в состоянии разобрать, вопрос это или утверждение, она отвечает, чтобы на большее он и не рассчитывал, и покорно следует за ним. Вместе с приватными комнатами позади остается и ее рассудок. Когда двери лифта закрываются, чувство самосохранения возвращается лишь на долю секунды.

– Куда вы меня ведете?

– Вы боитесь?

В ответ на надменный смех он прижимает ее к стене. Бесцеремонные руки упираются над ее головой. Он пытает ее взглядом и бездействием. Такая высокомерность вызывает в ней протест. Она жаждет оттолкнуть прочь его нахальное лицо, но вместо этого грубо вцепляется в волосы и привлекает к себе. Когда их губы соприкасаются, он первый с жаждой проникает в нее. Чувствуя, как в нем растет напряжение, она уже не различает, это все еще поцелуй или что-то более глубокое.

Внезапно он отстраняет ее и грубо сотрясает за плечи. На его лице нет и следа от той страсти, которую она успела себе вообразить.

– Мы возьмем такси и снимем номер подальше отсюда.

Растворяясь в его объятиях, она закрывает глаза. На заднем сиденье автомобиля она вновь ощущает тепло его рук. Все увереннее они опускаются ниже и ниже. С каждым движением он лишает ее частички себя, словно по праву забирая то, что должно принадлежать ему одному. Это новое для нее ощущение невероятно злит и в то же время доставляет ей удовольствие. Теряясь во времени и пространстве, она не помнит, как они оказываются в номере. Впервые она признает, что абсолютно не контролирует ситуацию. Кроме того, ее контролирует кто-то сторонний, кого она не знает вовсе.

– Я пьяна, и вы этим пользуетесь! – она делает попытку отстранить его властные руки, бесстыдно ласкающие ее тело, будто оно его собственность.

– Тебя пьянит надменность, и ты жаждешь, чтобы я сломил ее.

В комнате эхом раздается звон пощечины. Но это лишь раззадоривает его пыл. Одной рукой он заводит прозрачные кисти ей за спину, второй жадно срывает одежду. Она тает в его руках, словно льдинка в объятиях лучей солнца. Земля уходит из-под ног, и она окончательно сдается под его напором. Неторопливо расстегивая рубашку, он бросает ее на кровать. Перед ней предстает тело, изнуренное силой воли и тренировками. От левой руки и до самой груди тянется татуировка в виде бесконечных витиеватых линий. Но во всей этой брутальности есть нечто противоречивое. Что именно, за пеленой шампанского она осознает не сразу. Вглядываясь в рельеф его тела, в сжатые в полоску губы, она ищет его глаза. Их проницательность и теплота – вот что ломает весь образ…

В одних чулках и кружевном белье она ощущает беспомощность и в то же время безграничную власть. Когда он склоняется над ней, она властно прижимает его к себе. Отвечая повелевающей резкостью, он покрывает ее грудь жадными поцелуями. Его дыхание становится тяжелым и прерывистым. Внутри нее заполняется пустота, а в голове кружится от алкоголя и удовольствия. Она не помнит, где она и с кем она. Она портовая шлюха, бесстыдно жаждущая, чтобы ею обладали. Именно это чувство она так долго стремилась испытать.

3

Все, что я делал, я делал для своей страны.

    Пол Пот

Несмолкающий телефон заставляет ее открыть налитые свинцом ресницы. Незнакомая комната, смятая постель, и рядом никого. В голове гудит колокол. С трудом припоминая детали прошлой ночи, она судорожно пытается нащупать на прикроватной тумбочке источник звонка.

– Доброе утро, госпожа… – учтивый голос зависает на долю секунды в вежливой паузе, но этого достаточно, чтобы осознать, что с ней говорит метрдотель и ее имя ему неизвестно. – Вы просили разбудить вас в восемь часов.

– Неужели? – в ее голосе скользит сомнение. – Лично я просила вас об этом?

– Не совсем так, госпожа. Об этом распорядился мужчина, что был с вами в номере.

– Ах да, конечно… – значит, ей не приснилось, она напилась до беспамятства и отдалась первому встречному. – Благодарю за заботу, – как можно сдержаннее отвечает она и незамедлительно кладет трубку. От количества выпитого тело отказывается повиноваться. Дрожащими руками она дотягивается до стакана с водой, услужливо стоящего здесь же, рядом с телефоном. Однако вкус аспирина заставляет ее содрогнуться. Такая забота выходит за рамки всякого приличия, черт бы его побрал! Но, несмотря на гнев и усталость, ей хочется смеяться. Одолевающие ее чувства наслаждения, похоти и стыда кажутся посильнее дорожки чистейшего кокаина.

В комнате вновь раздается звонок. На этот раз ее мобильного телефона. Поиски сумочки среди разбросанных по комнате вещей занимают вечность, пока, наконец, в трубке не раздается извиняющийся писк ее ассистентки.

– Госпожа Гордон, господин Эпштейн не может до вас дозвониться! Он срочно требует с вами встречи!

– По какому вопросу?

Впрочем, о чем это она говорит… Он никогда бы не снизошел до объяснений обслуживающему персоналу причин своего визита. И в этом весь он. Лишь одну поправку следует внести: за обслугу он принимает всех, кто на него работает, в том числе и ее. Безуважительное отношение для него вовсе не способ кого-то оскорбить или унизить, а лишь естественное продолжение его натуры. Но однажды это приняв, ты подчиняешься его воле окончательно. И что бы она себе ни воображала, она всего лишь один из грязных инструментов по исполнению его желаний, и плату она получает соответствующую.

– Направьте за мной водителя… – разглядывая вид из окна, она пытается найти менее подозрительный объект, чем просто отель или генеральная прокуратура напротив. – И скажите господину Эпштейну, что встречаемся в десять.

– Конечно, госпожа Гордон!

Она отключает телефон и снимает свои трусики с абажура светильника. Незапланированный вечер удался, но день обещает быть еще жарче. Обычно в это время частный самолет ее босса, оформленный на семью друзей дальних родственников, держит курс на местный лазурный берег для невыездных чиновников. Должно было случиться нечто из ряда вон выходящее, если он рвется поработать накануне выходных, размышляет она, повязывая шелковую ленту на рубашке. Взъерошенные волосы, опухшие веки и весь измятый костюм – хуже этой картины в зеркале она еще не видела. Она не может предстать в таком виде перед подчиненными и тем более перед ним. Во что бы то ни стало она должна успеть переодеться и сделать укладку.